Он как-то странно улыбается уголком губ, будто сумел что-то разглядеть, что-то, ему одному известное.

— Я отвезу Саню и вернусь, хорошо?

Я моргаю, силясь понять суть сказанного. Мне на это требуется не меньше пяти секунд. Осознав, я наконец киваю. И вроде все нормально, а ощущение, будто легкие в груди сжались и никак не могут раскрыться.

Я еще раз киваю, теперь уже увереннее. Отступаю на шаг, он меня отпускает.

Вздыхаю тихо, едва слышно и натягиваю на лицо вымученную улыбку.

— Я вернусь, — повторяет с нажимом.

— Хорошо.

Быстро целует меня в губы и выходит из кухни.

Я слышу доносящиеся из зала голоса, но сути разговора не улавливаю.

— Марина Евгеньевна, — неожиданное появление Саши выдергивает меня из легкого морока.

— А? Что? — перевожу взгляд на паренька.

Он стоит на пороге.

— Это самое, я спасибо хотел сказать, — произносит, неловко почесывая затылок.

— За что?

— Так за ужин, — пожимает плечами, — спасибо, правда было очень вкусно.

— Я рада, что тебе понравилось, — подхожу к нему и, не сдержавшись, обнимаю.

Просто хочется.

— Теперь вы к нам в гости приходите, правда, у нас никто готовить не умеет, — говорит и смеется, косясь на показавшегося дядьку.

— Поговори мне, — взъерошив Сашке волосы, бубнит Буров, — иди давай, одевайся.

Я выхожу в прихожую, проводить своих неожиданных гостей. Молча наблюдаю как медведь и медвежонок одеваются в спешке. Первым из квартиры выходит Сашка.

— До свидания, Марина Евгеньевна.

— Пока, Саш, — провожаю мальчика взглядом.

Старший Буров задерживается.

— Марин, я вернусь часа через полтора.

— Хорошо, — отзываюсь тихо.

Подхожу к нему, позволяю оставить на моих губах поцелуй. Он уходит, а я запираю дверь и наваливаюсь на нее спиной.

Прислушиваюсь себе, воспроизвожу в памяти то ощущение, что возникло у меня за ужином.

“Я вернусь” — звучит в голове голос.

Вздыхаю и почему-то вспоминаю его обещание позвонить. На душе сразу так тоскливо становится. Понимаю, что напрасно себя накручиваю, прояснили ведь все, но с каждой секундой позволяю сомнениям просачиваться все глубже.

Немного постояв в тишине, окидываю взглядом свою опустевшую прихожую, возвращаюсь на кухню и принимаюсь за аккуратно сложенную в раковину посуду.

Когда заканчиваю с уборкой, невольно бросаю взгляд на часы.

Ловлю себя на мысли о том, что действительно жду его возвращения. Жду, как давно ничего не ждала.

Полтора часа проходят почти незаметно, сев за проверку контрольных десятого “Б”, я настолько погружаюсь в процесс, что теряю счет времени.

Лишь закончив понимаю, что с того момента, как Буровы покинули мою квартиру, прошло больше двух часов.

Я даже инстинктивно тянусь к телефону, но довольно быстро себя одергиваю.

Тонька бы снова предложила позвонить самой. Возможно, на моем месте она бы так и сделала.

Мысленно усмехнувшись, собираю работы в стопку и убираю их в ящик своего рабочего стола. В систему оценки выставлю, когда закончу проверять все работы.

Снова смотрю на часы, понимая, что Буров сегодня не вернется.

Отмеренные полтора часа давно прошли.

Может случилось что? Вспоминаю о недавнем пожаре, но тут же отгоняю дурные мысли.

Еще немного посидев в комнате, встаю и с чувством острой досады иду в душ.

Вода всегда помогает. Теплые струи приводят меня в чувства и мне снова удается взять себя в руки. В конце концов, ничего непоправимого не произошло.

Из ванной выхожу, завернувшись в теплый махровый халат. Сразу направляюсь на кухню, включаю чайник и вновь смотрю на часы, уже почти смирившись, когда внезапно раздается звонок в дверь.

— Полтора часа давно прошли, — замечаю, открыв дверь.

— Не уложился, — произносит виновато, переступая порог моей прихожей. — Пустишь?

— Ты уже вошел.

— Марин, — подается вперед и уже привычно, по-медвежьи, притягивает меня к себе, — я же обещал, что приеду.

— Ты опять не позвонил, — говорю, чувствуя легкий укол обиды.

— Мариш, ты сейчас просто не поверишь.

— Во что?

— Мне телефон вырубили, забыл пополнить счет, я в пробке стоял, прости, — последнее шепчет мне на ухо.

— Тебе не кажется, что у тебя слишком часто возникают проблемы со связью? — не знаю, зачем язвлю, от обиды, наверное, и в то же время прижимаюсь к нему, носом утыкаюсь в шею и вдыхаю исходящий от него аромат.

— Марин, — хрипло, — лучше сейчас меня тормозни, потому что потом я не остановлюсь, — отстранившись, говорит надрывно.

Я не сразу понимаю, к чему он, и лишь проследив за его взглядом, наконец осознаю, что пояс халата развязался и полы благополучно расползлись в стороны.

“…потому что потом я не остановлюсь” — последняя фраза эхом отдается где-то на задворках сознания.

Я не двигаюсь с места, просто замираю, смотрю на Бурова, вижу, как стремительно темнеет его взгляд, как тяжело вздымается широкая грудная клетка.

Он сейчас как никогда напоминает большого дикого оголодавшего медведя, а я — его до вожделенную добычу.

Окутанная какой-то необъяснимой магией притяжения, я продолжаю молча наблюдать за тем, как в несколько нетерпеливых движений он избавляется от куртки и обуви, как на ходу снимает свой свитер и бросает его куда-то на пол здесь в прихожей и прежде, чем я вообще хоть как-то успеваю отреагировать, подхватывает меня на руки.

Поздно. Поздно останавливать.

Я только обвиваю руками его шею и прижимаюсь к голому торсу, чувствуя исходящий от него палящий жар и понимая, что не хочу я его останавливать. Сейчас я вообще ничего не хочу, ничего, кроме удовлетворения диких первобытных потребностей.

Наверно, сейчас я даже готова сама просить его не останавливаться и о том, что это значит и к чему в итоге приведет я совсем не хочу задумываться.

Не сейчас…

Он вернулся, это все, что имеет значение в данный момент.

Я сама тянусь к его губам, сама целую, вынуждая его на секунду остановиться.

Лишь на мгновение, потому что уже в следующий момент я ощущаю под собой мягкую поверхность своего матраца.

Лежа на кровати я совершенно бесстыдно позволяю себя рассматривать. Полы халата окончательно расходятся в стороны, практически ничего не скрывая. Лишь легкая, едва заметная тень смущения мелькает где-то в подсознании и вскоре гаснет на фоне проникающего под кожу жадного взгляда. Я практически ощущая на себе его невыносимое, почти болезненное жжение.

Все прежние сомнения растворяются в желании получить то, что сейчас так необходимо и я в понимаю, что начинаю злиться, потому что Буров не спешит, будто нарочно издеваясь, медлит.

И улыбка его ироничная и в то же время обольстительная, буквально кричит о том, что он смакует момент.

Однако, возможности возмутиться мне никто не оставляет. Я не сразу понимаю, что он задумал, а когда наконец осознаю, наблюдая за тем, как Миша опускается на колени, резко дергаюсь, словно от неожиданного, но значительного удара током.

Инстинктивно пытаюсь сдвинуть бедра, когда одним резким движением Буров пододвигает меня к краю кровати.

С губ срывается тихое “ох” и я невольно хватаюсь за плотное покрывало, сжимаю его пальцами, когда, глядя на меня с порочной, гипнотизирующей улыбкой на губах, Миша подается вперед и, все так же не отрывая взгляда, проводит кончиком носа у меня между ног.

— Не надо… — бормочу растерянно и в то же время замираю, не двигаясь.

Он только усмехается в ответ, цепляя пальцами кромку моих трусиков, тихо приказывает:

— Приподнимись.

И я не знаю, какими гипнотическими способностями обладает этот мужчина и почему он действует на меня таким вот странным образом, порабощая волю голосом и парой касаний, но даже несмотря на поглощающий меня стыд, я, подобно зачарованной, делаю то, о чем он меня просит.

Тяжело дыша, слыша грохот мечущегося в грудной клетке сердца, я молча наблюдаю за тем, как он снимает с меня тонкую преграду в виде белья и отбрасывает в сторону.