Судьба быстро свела нас: мы работали над одним проектом. Мне нравилось в ней все, как она хмурится над цифрами, как теребит ручку, когда злится, как улыбается и хлопает по-детски в ладоши, когда находит решение задаче.

И все. Через месяц я перевез ее к себе. А потом надел кольцо на пальчик, дал свою фамилию, отдал все, что у меня было. Она была моим домом. Я хотел ее тогда так же, как и сейчас, – до дрожи в руках, до хрипа в горле. Но я все сломал. Одной ошибкой. Разнес нашу жизнь вдребезги и все уничтожил.

Мирон

7,5 лет назад.

– Опять отрицательный тест, Мир, – Ада встречает меня в дверях квартиры. Глаза опять влажные. Плакала.

– Ада, может быть сейчас еще не время? Мы пытаемся не так долго, – разуваюсь и снимаю пиджак. – Давай для себя поживем, родная?

– Тебе, конечно, все равно. Тебе не надо вынашивать, не надо думать, что после тридцати есть риски для женщины. Я скоро стану старородящей! Мои подруги со школы уже в сад повели детей, я тоже хочу…

– Ладно, – подхожу, обнимаю, – извини, – целую в шею, – давай тогда будем пробовать каждый день, – пальцами нащупываю узел на поясе ее халата. – У нас тоже будет ребенок. И не один.

Сглаживал как мог и поддерживал. Походы по врачам, куча анализов, банки с лекарствами, месяцы ожиданий.

Потом начался ад. Врачи, анализы, банки с таблетками на кухонном столе. Месяцы ожиданий, ее взгляды, полные надежды, и мои – полные страха, что снова не получится.

Но через год получилось.

Я даже помню тот вечер, когда вернулся с работы, а она мне подсунула коробку с подарком. Видел такие штуки в интернете, но что-то не думал, что узнаю, что стану отцом, так.

В бумажной мишуре лежали детские пинетки и тест на беременность.

Вечерами Ада листала каталоги домов, выбирала имена, мечтала, как будет водить нашего малыша в садик. Ради этого я готов был горы свернуть.

А потом. Она схватилась за живот прямо на работе. Я гнал по дороге в больницу, нес на руках в приемное отделение, ждал в коридоре.

Минуты, как вечность.

Итог – выкидыш.

Я был счастлив, что она жива.

А она сломалась. Глаза потухли, как будто кто-то выключил свет.

Я вытаскивал ее из депрессии неделями и месяцами. Шаг за шагом. Тащил в отпуск, заставлял смеяться, покупал ее любимые пирожные.

Я хотел ребенка, но не такой ценой. Поэтому молчал об этом.

Ада начала улыбаться, но потом опять завела: "Я хочу ребенка". Я не спорил. Снова анализы, походы к врачу, подготовка. Долгожданная беременность.

Только теперь Ада молчала. Будто хранила это как тайну ото всех. Не говорила про имена, не листала каталоги.

Вроде бы все было хорошо, но только внешне. Напряжение в доме росло, как статическое электричество. Искрило все и без слов.

Я перевел ее в другой отдел, чтобы разгрузить. Она согласилась. Без споров. Все, что касалось быта, работы – она не спорила, но то, что касалось ребенка и ее беременности, каждый раз натыкался, как на шипы.

В тот день я уехал в командировку. И именно в тот день ей надо было к врачу.

– Ада, сегодня сильный гололед. Давай ты останешься дома.

– У меня врач, Мирон.

– Завтра я вернусь и свожу сам тебя к врачу.

– У меня назначено сегодня. Значит, надо быть сегодня. А не завтра или послезавтра. Ты не понимаешь? У меня есть четкий день, когда я должна прийти.

Сложно.

– Попроси хотя бы кого-то с тобой сходить.

– Свету позову.

– Хотя бы ее. Но лучше вообще подожди меня.

Она не послушала. Случайность. Гололед. Падение. Снова больница. Психолог.

Два выкидыша друг за другом.

Мою Аду будто подменили. Близость пропала. Не только секс – его не было четыре месяца, и я не смел ее тронуть, боясь, что она отшатнется. Даже обнять или поцеловать – как будто нужно было разрешение.

Я смотрел на нее и думал: кто я, если не могу вернуть своей жене желание жить?

Сложно было не только ей. Но и мне. От этой тупой безысходности. Я мог купить все, но не мог сделать так, чтобы моя жена была счастлива. Что я за муж такой?

Но длительный отпуск, в который я ее увез, помог. Она снова ожила, начала смеяться, глаза загорелись. Вернулась на работу. Про детей не говорила.

Я думал, мы справились. Даже смирился с тем, что у нас не будет детей. Как проклятье какое-то. Тут хочешь не хочешь, а начнешь верить в такое.

Но потом ее коллега объявила, что уходит в декрет. И у Ады снова началось: "Я хочу ребенка. Мы живем три года, а у нас нет малыша. Я пустышка. Я завидую им всем. Ненавижу себя за то, что не могу. Я хочу ребенка, любой ценой".

Голос дрожал, но глаза горели упрямством.

У нас снова не получалось.

И все по новой: анализы, врачи, таблетки – теперь и для меня.

Но навязчивое, порой до больного, желание иметь ребенка, все перечеркивало. Она не сказала мне, что рассматривает вариант ЭКО.

Я узнал, когда вернулся из командировки, а ее нет дома. Ада лежала в больнице. Она сдала яйцеклетки без меня, "на всякий случай".

После того скандала в больнице мне чуть не запретили посещения.

Я влетел в палату, хотел тут все разгромить. Мы оба оба фертильны и здоровы. Какое ЭКО? Два раза же получилось забеременеть!

– Ада, что за херня? Почему я узнаю обо все последним? Я что, никто?

– Я просто сдала яйцеклетки.

– Просто сдала? Сама решила, сама сдала. Тебе, может, и муж не нужен, раз ты все сама? Ты в своем уме?

– А что, у тебя нужно было разрешения спросить? – огрызнулась так резко, как пощечина. – Ты вечно в проектах, в работе и переговорах! Когда ты интересовался хоть чем-то кроме работы, чтобы нам вместе решать?

– Я для нас стараюсь, для семьи! А ты за моей спиной? Это наше обоюдное решение должно быть, мы семья, Ада!

Фыркнув, скрестила руки на груди, усмехнулась.

– Ой, да ладно, "наше, семья". Ты только и делаешь, что отмахиваешься – "не время", "поживем для себя". А я хочу ребенка! Чего бы это ни стоило!

– Стоило рассказать и обсудить! – расхаживал по палате, сжимая кулаки, чтобы не ударить по стене. – А не бегать по больницам одной, как будто я враг!

– Ты и есть враг! Ты не понимаешь, как мне больно! Ты думаешь, это игра? Я пустышка без ребенка! Я же вижу, какими глазами ты смотришь на мамочек с малышами!

– Ада, остановись! – хотел обнять и успокоить, но она отпихивает, и она отстраняется, как от чужого. – Какие мамочки?! У меня жена есть. Ты. Ты похрен на всех мамочек. Мне ты важна и только ты. Мы должны все вместе решать. Семья, ты же помнишь? И в горе и в радости. Я хочу, чтобы ты была счастлива и здорова! Ты все свое здоровье надорвала этими таблетками и лечением!

– Потому что ты не хочешь! Ты только и знаешь, что работать! А я одна этим всем занимаюсь! Это ты виноват во всем! Ты! Ты не хочешь от меня детей!

Я стоял и чувствовал, как кровь стучит в висках, а что сказать не знал. Как успокоить не знал.

От этой боли и безысходности я был виноват во всем.

Мы молчали неделю после этого, как враги. Я думал, что это уже конец, но не мог отпустить. И не хотел.

Девочки, у одной из нас (у Анны Граниной, она же Юлия Мелихова), на втором аккаунте вышла новиночка! Про классного МЧСника, если вы хотите отвлечься от Мирона, жду Вас там!

https:// /shrt/IAI9

Мирон

Заснуть не получается, я поднимаюсь, иду в кабинет. Там темно, но с улицы проникает свет. Его достаточно, чтобы открыть шкаф, взять бокал и плеснуть туда немного виски. Сажусь в кресло.

Тогда, после того скандала в больнице, я не знал, как нам помириться.

Ада все еще оставалась моей женой, но ее будто подменили.

Она орала, обвиняла меня, что я не хочу детей, что я враг.