— Куда идти? — хрипло спрашивал Разумовский. — Скрип, не молчи…

— Вперёд, — отвечал «синеглазка», утирая со лба кровь, заливавшую ему глаза, светящиеся синим. — Король Генрих и испанский посол о чем-то переговариваются в дальней комнате.

— Дальней от чего⁈ — проревел Рим. — Конкретно!

— Карл Пятый заложил основы дворца, — говорил Скрип, по пути саданув локтём очередного пробегавшего мимо парижанина. — Франциск Первый приказал снести донжон по центру. Катарина Медичи…

— Что ты порешь? — рявкнул Рим, ловко подставив подножку выбежавшему стражнику и отправляя его кубарем с лестницы, где Бык добавил ему с ноги. — Задрот, хватит спамить! Где Цинк? Где король⁈

Выстрел с другого конца дворца прозвучал громче всякой сирены, ослепил ярче любого маяка. Выпустив руку Скрипа, Разумовский помчался туда. Однако дворцовая стража тоже оказалась не пальцем делана.

Рим мчался по длинному коридору со сплошной ковровой дорожкой, перед роскошью которой попросили бы пощады все ковры замка Шеффилд, вместе взятые — пока не почувствовал, как в него справа врезаются сразу двое недоделанных мушкетёров.

Интерпретировать иначе эти синие одеяния Рим никак не мог. Возможно, это просто были случайно подобранные стражниками плащи. Возможно, именно героизм конкретно этих двух гвардейцев приведет в итоге к появлению нового элитного вида войск из личной охраны короля, о приключениях которых позже некто Дюма напишет легендарный роман-фельетон.

Но сейчас для Рима имело значение только то, что эти двое молодцев без труда вытолкали его на балкон этажа, где Рим грохнулся на стол, расколов его на три части. На него сверху попадали какие-то лилии в горшках. Они почему-то напомнили Андрею осточертевшую опунцию, и он в бешенстве запустил этим горшком прямо гвардейцу в голову… И даже не удивился тому, что попал, отправив вояку в нокаут.

Но второй страж выхватил шпагу. Рим поднял пистолет. Помедлил секунду, чувствуя ярость на все вокруг, и на себя в первую очередь. Потянул спусковой крючок — и пистолет щелкнул вхолостую.

На лице стражника широкая улыбка. Настолько широкая, что, казалось, свою карьеру он начинал с придворного пажа.

В этот момент сверху с балкона на него спрыгнул Скрип. Стражник выронил шпагу, и радист приложил его головой о мрамор. Широкая шляпа с пером смягчила удар, но прилечь поспать стражнику всё же пришлось.

— В порядке? — спросил Андрей, глядя, как Скрип шатается и шумно дышит.

— В полном, — сказал радист, отрывая от несчастного горшка листок лилии и вытирая им лицо. — Сейчас, подорожник приложу, и буду как новенький.

— Передай Задроту, — сказал Рим, восстанавливая дыхание. — Испанца нельзя убивать.

— Уже передал, — задышал радист.

— И?

— Он молчит.

— Цинк что-то непонятное творит, — сказал Разумовский и перезарядил пистолет.

Осмотрел загоревшийся огонёк на нем. Приложил палец. Всё нормально, пистолет распознал владельца. Рим сорвал с себя мешавшую робу. Ему хотелось стащить с себя и куртку, но бронепластины здесь лишними бы не оказались. Учитывая, что местный народ вполне себе постреливал.

— Подсади, — скомандовал Рим.

Скрип послушно прислонился к стене, сцепив ладони. Рим опёрся на них сапогом, и ему удалось допрыгнуть до края балкона. Подтянулся, перекатился. Сердце застучало сильнее обычного.

— Давай, — сказал он, подавая Скрипу руку.

Когда Разумовский втащил «синеглазку» к себе, то ему уже казалось, что он потерял очень много времени. Как назло, других бойцов рядом не оказалось. То ли они, лишённые связи, прочесывают дворец в случайном порядке, то ли сдерживают толпу внизу.

— Стойте, Ваше Величество, — внезапно произнёс Скрип, глядя в пустоту. — Этот человек хочет вас убить в нарушение законов используя привилегии посла.

— Цинк, — выдохнул Рим, глядя в синие глаза. — Он там? Задрот, не молчи.

— Там испанец, — сказал Скрип. — Держит под прицелом.

— Стоп, — отчетливо произнес Рим. — Цинк, нельзя так поступать. Мы пытаемся спасти короля Франции, чтобы избежать войны с Англией. Но если убьем испанца, посла, — начнём войну Франции с Испанией. И тогда опять все пойдет кувырком. Мир опять сгорит в огне войны. Цинк, ты понимаешь? Нельзя убивать посла.

— Королева Елизавета — ваш верный союзник, — продолжал монотонно читать Скрип, передавая по внутренней связи сообщение. — Она будут править Англией и Шотландией как единым государством вместе с Марией Стюарт. То кольцо, которое пришло вам с этим письмом, ни одна из королев вам не посылала. Его доложил от себя испанец. Тот, который пытается отравить вас, Ваше Величество. Мендоса — изменник собственной короны. Волк в овечьей шкуре…

— Merde! — послышалось возмущенное восклицание.

Скрип замолчал. Рим повернулся.

К ним по коридору шел возмущенный герцог Генрих де Гиз. Он представлял собой сплошь воплощение оскорбленной добродетели — видимо, злой, что его бросили. Подойдя к Риму и Скрипу, он принялся что-то кудахтать на французском.

Надобности в герцоге больше не было и Разумовский от души прописал ему в рыло. Несостоявшийся оппозиционер отлетел, как мешок с тем самым «мерде».

— Помолчи, — процедил ему Рим, пока герцог с выпученными глазами валялся, пялясь через балкон в солнечное небо. Шляпа съехала ему на рожу, пальцы рук слегка подрагивали.

— Идём, — потянул «синеглазку» Андрей, и они снова пустился бежать по коридору. — Задрот тянет время, или он с Цинком?

— Не разберу, — сказал Скрип. — Когда он на французском чешет — я его с трудом понимаю.

Здесь были стражники. Много гвардейцев с огнестрельными ранениями. Похоже, Цинк, добираясь до короля, не считался ни со средствами, ни с методами. С другой стороны, лежащие и корчащиеся тела служили Риму лучшим ориентиром, куда идти.

Поэтому они без труда добрались до дверей с позолоченными ручками. Потянул их, рискуя получить пулю. Вошёл внутрь.

Конечно, это был не тронный зал. Что в Англии, что здесь, что в любой другой точке планеты, во все времена и при любой власти — истинно серьёзные вопросы решались в таких вот простых комнатах, в неприметных закутках. В местах, именно для этого и существующих во всех замках, организациях и бункерах.

Король сидел за столом, наполненным кучей бумаг с перьями и чернилами. На письме, лежащем на столе, красовался перстень Борджиа, на который король смотрел немигающим взглядом. Самого короля было нетрудно узнать по парику и выражению лица. Только парик был не клоунский, а выражение не комичное. Перед Разумовским действительно сидел лидер мощного государства с лицом типичного человека, который не понимает, почему его снова обманули, да еще на таком высоком уровне.

А у окна, в привычной позе, как ни в чём не бывало, стоял невозмутимый посол Бернардино де Мендоса. Между ним и королем стоял Цинк, с непроницаемым лицом, целящийся из пистолета в лицо послу. Рядом с ним переминался с ноги на ногу Задрот, который, завидев Рима, запнулся и перестал что-то чесать по-французски.

Цинк же на визит командира не обратил вообще никакого внимания.

— Стой, — сказал Рим, обнаружив, что запыхался, а сердце колотится, как бешеное. — Цинк, не нужно, послушай меня…

— Это ты послушай, — мягко сказал командир второй группы. — Андрей, тебе пора прекращать изображать главного. Когда-то я пообещал тебя слушаться, сейчас я об этом жалею.

— Цинк…

— Ты забыл, что среди нас было две боевые группы, — продолжал Цинк. — Твоя и моя. Мы всё время действовали, как одно целое. Но то было скорее вынужденная мера — до тех пор, пока не появится важная задача, которая снова потребует разделиться. И такие задачи нам попадались постоянно. И ты, Андрей, прогавкал их все.

Рим в замешательстве посмотрел на Задрота, и тот пожал плечами. Король перестал смотреть на перстень итальянской девушки, который должен был принести ему смерть, а его державу — вовлечь в войну. Он с напряженным лицом смотрел на неизвестных гостей, то и дело обращаясь вопросительным взглядом к испанскому послу. Видимо, хотел, чтобы тот ему перевел непонятный язык.