Истон

Мой нож вонзается в стейк, будто рассекает самодовольное лицо Оуэна Тернера. Я никогда никого не ненавидел так сильно, как отца Кольта – а это о многом говорит, ведь ненависть всегда была моей базовой эмоцией по отношению к большинству людей.

— Истон, дорогой, ты разобьешь тарелку, если продолжишь в том же духе, – мягко подшучивает мама, едва улыбаясь. — Хочешь рассказать, что тебя так расстроило?

— Не особенно.

— Может, мы сможем помочь? – настаивает она, обмениваясь с мужем заговорщическим взглядом, молча умоляя его подключиться.

Дик принимает подсказку, откладывая нож и вилку, и складывает руки под подбородком.

— Выкладывай, Истон. Ты ходишь мрачнее тучи всю неделю. Это беспокоит твою мать.

— Я сам разберусь со своим дерьмом, спасибо.

— Не выражался, – строго одергивает он. — Очевидно же, что не разбираешься. И не думай, что я не знаю о твоих прогулах. Так что, что бы не случилось, просто скажи нам, чтобы мы помогли это исправить.

— Если это твой вариант отцовского разговора по душам – я пас. Я не собираюсь делиться с тобой личным, Дик, так что хватит выуживать.

— Истон, мы просто хотим помочь, – умоляюще говорит мать, ее серые глаза полны тревоги.

Черт.

— Ладно, – фыркаю я, откладывая приборы. — Ты бессердечный ублюдок, Дик, так что, может, действительно поможешь. Что бы ты сделал, узнав, что кто-то лезет к тому, что принадлежит тебе?

Его лицо тут же озаряется зловещей ухмылкой, тогда как мама хмурится, недовольная моей колкостью.

— Я бы поставил наглеца на место и припадал бы ему урок.

Ну разумеется.

Ричард Прайс известен тем, что из него нельзя делать дурака. Никогда. Его враги знают, что с ним лучше не связываться.

— Но только если речь идет о том, что действительно принадлежит мне, – он переводит взгляд на маму, затем на меня. — Так ли это?

Я резко киваю, сжимая челюсти так сильно, что кажется, зубы вот-вот треснут.

— Тогда я бы дал понять всем, кто здесь хозяин. Ты уже поговорил с этим человеком?

— Нет, – злобно признаюсь я.

— Значит, первая ошибка уже сделана. Не беги от конфронтации, Истон. Будь мужчиной – решай вопрос напрямую. Так ты хотя бы сохранишь самоуважение.

Дик возвращается к стейку, но мама не готова отпустить тему. Я делаю глоток воды и чуть не даюсь от ее вопроса:

— Тебя кто-то травит в колледже?

Дик лишь усмехается в ответ.

Считать ли шантаж с твоим секс-видео травлей, мам? Потому что тогда, да, – нас всех травят!

— Истона никто не травит, Наоми. Ты же знаешь своего сына, – слегка подтрунивает он, развлекаясь абсурдностью идеи.

Хотя Общество действительно доставляет уйму хлопот, в данный момент не они заставляют мое сердце сжиматься

А Скар.

Но, пожалуй, Дик прав. Если я хочу понять, что за игра ведется между Оуэном и ею, нужно идти к источнику. К сожалению, к Скарлетт я прийти не могу – я все испортил своим пьяным хамством в прошлый раз. Я дал гневу взять верх, и, если честно, до сих пор не остыл. Особенно когда картина их нежного шепота все еще жжет мне мозг. Видеться с ней в таком состоянии – плохая идея. Но вот встретиться с Оуэном, пока эта убийственная ярость еще во мне, – совсем другое дело.

— Можно я отойду?

— Конечно, дорогой.

Я встаю, но прежде чем выйти, Дик окликает меня:

— Истон, помни, что я сказал, – он бросает взгляд на мать, затем его темно-карие глаза вновь устремляются на меня. — Если кто-то присягает на то, что принадлежит тебе – сделай так, чтобы он пожалел об этом.

Я киваю, прежде чем выйти, и вот уже стою у особняка Тернеров.

Как и дом Линкольна, это бывшая плантационная усадьба Ричфилдов, переделанная на современный лад. Но если Линк предпочитает жить один – если не считать Финна и Стоун – здесь всегда шумно – три сестры Кольта и его властная мать не дают заскучать.

— Добрый вечер, мистер Прайс, – встречает меня дворецкий. — Я позову молодого хозяина Кольта, чтобы он присоединился к вам в гостиной.

— Я не к Кольту. Его отец дома?

— Да, конечно. Он в кабинете. Прошу за мной.

Я следую за дворецким, похожим на пингвина, пока он не приводит меня в кабинет. Оуэн сидит у камина, потягивая бренди из хрустального бокала.

— Сэр, к вам гость.

Увидев меня, его губы расплываются в надменной ухмылке – мой визит явно не стал для него неожиданностью.

— Истон Прайс, вот это сюрприз, – растягивает он с противным южным акцентом. — Я как раз гадал, когда же ты пожалуешь. Присаживайся.

Эта насмешливая улыбка заставляет представлять, как мои руки сжимают его глотку. Уверен, тогда бы он не выглядел таким довольным.

Он отпускает дворецкого, веля закрыть дверь – чтобы нашему "разговору" никто не помешал.

— Не хочешь выпить? – его расслабленная манера говорить лишь разжигает мою ярость.

— Я пришел не для совместных возлияний.

— Разумеется. Если я не ошибаюсь, визит касается Скарлетт? – невозмутимо уточняет он, устраиваясь в кресле у пылающего камина.

— Вы же и сами прекрасно знаете.

— И каковы твои намерения в отношении моей крестницы? – его слова обрушиваются на меня, как пощечина.

— Крестницы?

— Именно. Разве Скарлетт тебе не рассказывала?

— Нет, – сквозь зубы выдавливаю я.

Он нагло лжет. Кольт непременно упомянул бы о такой связи, когда мы получили первое письмо от Общества. Он бы не одобрил мои отношения с ней, знай правду. Значит, либо Оуэн врет, либо Кольт не в курсе.

— Не знал, что вы настолько близки.

— Многие не знают. Мы со Скарлетт предпочитаем сохранять это в тайне.

То, как ее имя слетает с его губ, заставляет мою кровь кипеть.

— Так для вас она всего лишь крестница?

— Неужели ты пришел только ради этого вопроса?

— Нет. Я думал, что пришел сюда, чтобы получить ответы, хотя на самом деле они мне не нужны. Зато у меня есть требование.

— Вот как? – он насмешливо приподнимает бровь, потягивая бренди.

— Да. Я пришел сказать, чтобы вы держались от нее подальше.

Этот ублюдок осмеливается рассмеяться мне в лицо.

— Боюсь тебя разочаровать, но этого не случится. Скарлетт – часть моей жизни. Я буду защищать ее всеми способами. Даже от поклонников, которые, возможно, не искренни в своих намерениях.

— Вы понятия не имеете о моих намерениях, – рычу я, сжимая кулаки, готовый выбить ему зубы.

— Неужели? И прежде чем ответить, хорошенько подумай, Истон. Я не терплю лжецов.

Моя ярость утихает – в его словах явно скрыт подтекст. Воцарившаяся тишина наполнена напряжением, пока я пытаюсь разгадать его угрозу.

Он не может знать, что приказало мне Общество. Или может?

— Почему Кольт не в курсе? – спрашиваю я вместо ответа.

— Это мое дело.

— Хранишь секреты от семьи, Оуэн? – язвительно бросаю я, надеясь вывести его из равновесия.

— А ты откровенен со своей? Разве некоторые тайны не стоит беречь ради блага тех, кого любишь?

Волосы на моем затылке встают дыбом. Уже второй раз мне кажется, что он намекает на Общество.

Что за черт?

— Ты трахал ее? – выпаливаю я вместо того, чтобы озвучить подозрения.

Выражение лица Оуэна искажается, и я невольно расслабляюсь – его гнев мне понятен. Туманные намеки куда опаснее.

— Следи за своим языком, Истон. Я не позволю тебе оскорблять Скарлетт в моем присутствии.

— Это не значит "нет".

Его резко очерченная челюсть напрягается – черта, доставшаяся Кольту, – но через мгновение он вновь обретает леденящее спокойствие.

— Хм, – он делает глоток. — Скарлетт рассказывала тебе о своей матери?

Я молча качаю головой, не понимая, к чему он клонит.

— Ясно.

— Зачем?

— Ты напоминаешь мне себя в твои годы – то отрешенный, то яростный. Единственной, кто мог смягчить мой нрав, была мать Скарлетт, Анджела. Мы выросли вместе, хоть и в разных кругах. Она – дочь священника, я – из северной элиты. Но родители заставляли меня помогать в церкви, чтобы не забывал о смирении. Богатство порой заслоняет истинные ценности. – Его голос теплеет при воспоминаниях. — Благодаря этому у нас с Анджелой завязались крепкая дружба. Которой я дорожу по сей день. Можно сказать, она стала лучшей частью меня.