Я так в нем нуждаюсь.

Я уже так близко, что мне все равно, превратилось ли мое тело в его игрушку. Он дергает меня за волосы до боли, впиваясь пальцами в бедра, оставляя следы – но мне это даже нравится. Пусть делает со мной все, что хочет. Пусть разорвет меня на части, лишь бы продолжал заставлять мое тело петь для него.

Я выкрикиваю его имя, кончая, и погружаюсь в сладострастное блаженство, которое может подарить только он. Он продолжает владеть мной, разворачивая и надавливая на плечи, заставляя опустится перед ним на колени.

— Заставь меня кончить, – рычит он, проводя твердым, обнаженным членом по моим губам.

У меня даже не хватает сил упрекнуть его за то, что он тот надоел презерватив. Вместо этого я покорно раскрываю губы, чтобы взять его целиком. Всего за два движения он кончает мне в рот, и я глотаю, пока его пальцы нежно перебирают мои волосы.

Он поднимает меня на дрожащие ноги, и мы смотрим друг другу в глаза, пытаясь отдышаться.

Столько слов застревает между нами, но ни у кого из нас не хватает смелости их произнести. Мой взгляд падает на его губы, и мне отчаянно хочется, чтобы он меня поцеловал. Но вместо этого он проводит большим пальцем по моей нижней губе, а затем крепко прижимает к своей груди.

Приподняв мой подбородок, он целомудренно целует меня в висок, а его серебристые глаза скрываются целый мир боли и неуверенности.

— Ты, черт возьми, преследуешь меня повсюду, Скар. Мне тебя вечно мало.

Забавно.

Я думала о том же.

Истон

Я держу Скарлетт за руку, пока мы идем по потайному проходу. Найдя дверь, ведущую на кухню Линкольна, я провожу пальцами по щели в подвижной стене кладовой, пока та не скрипит и не открывается. Как и ожидалось, здесь никого нет, но громкая музыка, грохочущая по всему дому, говорит мне, что вечеринка в самом разгаре.

— Ты и твои друзья, несомненно, выбрали идеальный дом для Хэллоуина, – тихо шутит она, стараясь казаться беззаботной, но не в силах скрыть дрожь в голосе.

Я никогда не чувствовал себя более беспомощным, чем когда увидел, как она переживает одну из своих панических атак в одиночестве, в комнате прислуги. Это вернуло меня в тот день, когда мы впервые встретились. Как она пыталась быть доброй ко мне, пока я вел себя как обычный мудак. Все пошло прахом, когда она застряла в ловушке собственного разума из-за того, что я неосознанно сделал. Я наблюдал, как ее демоны пожирают ее, не желая отпускать. Я видел, как моя боль отражается в ее больших карих глазах. Было ужасно осознавать, какое облегчение я почувствовал от того, что больше не одинок. Что где-то в этом ужасном мире есть тот, кто понимает, каково это – жить с чудовищами внутри себя.

И с каждой новой встречей мне кажется, будто мы приближаемся к краю чего-то неизбежного. Каждая воображаемая стена, которую мы построили, чтобы наши демоны не сталкивались друг с другом, будто исчезает, и каждое прикосновение приближает их к запретной встрече. С самой первой минуты знакомства мы пытались защитить свои сердца именно от этого, но теперь это кажется неминуемым.

Моя душа все еще болит от того, как ее остекленевшие глаза умоляли меня поцеловать ее. Черт, как же я хотел это сделать. Хотел положить все на кон и прикоснуться губами к ее губам. Но в итоге струсил. Не смог заставить себя наклониться и взять то, что всегда должно было принадлежать мне. Потому что для этого пришлось бы признать то, что я изо всех сил пытался скрыть от нас обоих.

Я люблю ее.

Всегда любил.

Но такой, как я, не заслуживает любви, только мучений.

Скарлетт – жертва, а я – доказательство того, что настоящее зло существует.

Она опускает голову, будто читает каждую тревожную мысль в моей голове.

— Хочешь остаться здесь или пойдем куда-нибудь еще? – спрашиваю я, гадая, не будет ли ей слишком тяжело оставаться здесь с ее травмированной психикой.

— Хм. Это же моя первая вечеринка на Хэллоуин. Будет жаль, если я нарядилась зря, – она игриво хлопает ресницами, изображая храбрость.

Я подавляю стон, который рвется наружу. Я все еще чувствую, как ее идеальные губы, похожие на лук Амура, обхватывают мой член. Я точно не против сбежать с этой вечеринки, чтобы повторить все это у нее дома. Если я недостоин сердца Скар, то хотя бы ее тело – пока она позволяет – должно утолить мою жажду.

Но она права.

Скарлет, наверное, по пальцам одной руки может пересчитать, на скольких вечеринках она была за всю жизнь. Уже то, что она вообще пришла, о многом говорит. Я не сомневаюсь, что она здесь из-за меня. Так что моему желанию снова завладеть ее ртом придется подождать. Сначала я должен вознаградить ее за храбрость и показать ей, как можно хорошо провести время.

— Тогда, думаю, пора познакомить тебя с моими друзьями, – подмигиваю я, когда мы возвращаемся на вечеринку.

Ее губы кривятся в улыбке, а щеки заливает прелестный розовый румянец.

Порой она настолько болезненно застенчива, что не может попросить о том, чего действительно хочет. Мне бы это казалось милым, если бы временами не бесило. Она приучила себя к такому поведению. Ее истинная натура – не та робкая мышка, которую она показывает миру. Это всего лишь одна из многих масок, за которыми та прячет свое настоящее "я".

Каким-то образом она внушила себе, что если будет делать себя достаточно незаметной, никто не обратит на нее внимания. Ее застенчивость – лишь побочный эффект этой игры. Я знаю, что внутри нее бьется сердце свирепой богини – той, что сожжет мир дотла, если ей дать шанс. Когда она на сцене, поет от души, я вижу проблески той женщины, которая умирает от желания открыться. Но, как и я, она скована своим прошлым, вынужденная быть той версией себя, которую этот гребаный мир не сожрет заживо.

— Пошли, – говорю я с легкой улыбкой, кивая ей, чтобы та шла за мной, и переплетаю свои пальцы с ее, обожая, как идеально они совпадают с моими.

Когда мы поворачиваем за угол в направлении, где кипит основное веселье, я замираю на месте, заметив две знакомые фигуры в нише неподалеку. Кольт прижимает Кеннеди к стене, его рука нависает над ее головой, а она неуверенно смотрит в его суровое лицо.

Блядь! Только не снова.

— Подожди здесь. Если станет невмоготу – позови меня, – приказываю я, оставляя растерянную Скарлетт на месте, а сам иду разбираться с этим бардаком. Я не хочу оставлять Скар одну, но и не хочу, чтобы у нее был билет в первый ряд на это дерьмовое шоу.

Я медленно подкрадываюсь к ним, пытаясь подслушать их напряженный разговор, прежде чем окончательно прервать его. Кольт и Кеннеди настолько поглощены друг другом, что даже не замечают моего приближения. К счастью, коридор окутан тем же темно-синим светом, что и весь дом, создавая жутковатую хэллоуинскую атмосферу, которая успешно скрывает мое присутствие от этой странной парочки.

Приблизившись, я понимаю, что выражение Кольта не такое уж угрожающее, как я сначала подумал, а скорее разбитое и потерянное. Одного этого достаточно, чтобы включить все мои сигналы тревоги, но я вижу то же самое страдальческое выражение на лице Кеннеди. Я прочищаю горло, привлекая их внимание, и Кольт мгновенно опускает руку, давая Кеннеди пространство.

— Все нормально? – спрашиваю я, и мой тон ясно дает понять, что то, что происходит между ними, далеко от того, чтобы быть нормальным.

— Конечно, – Кеннеди бросает мне свою привычную фальшивую улыбку, ту, что она оттачивала годами. Она запросто может заставить тебя поверить во что угодно одной лишь своей ослепительной улыбкой. Я знаю это лучше других – ведь большинство своих уловок она освоила благодаря мне. Жаль, но на меня ее фокусы не действуют.

— Ты в этом уверена? – я скрещиваю руки на груди, сверля взглядом разъяренного Кольта.

— Не говори глупостей. Все в порядке, – напевает она, стараясь отмахнуться от моих подозрений.