— Как скажешь, – ворчит Истон. — Я пойду проверю, как там ребята, и оставлю вас. Вернусь через несколько минут.

— Обещаю, мы не долго, – добавляю я, стараясь смягчить его ревность, которая всегда вспыхивает, когда дело касается Оуэна.

Двумя большими шагами он сокращает расстояние между нами и притягивает меня к себе в одном из своих оглушительных поцелуев. Пока я жива, мне никогда не надоест, как он целует меня – властно, безраздельно. Убедившись, что Оуэн получил очередное напоминание о его правах на меня, Истон наконец уходит, оставляя нас наедине. Ну, или почти наедине – ведь дверь в гримерку он оставил распахнутой настежь.

Как только Истон скрывается из виду, я подхожу и закрываю дверь. Сегодня мне нужно поговорить с Оуэном с глазу на глаз.

— Твой парень все еще мне не доверяет, – усмехается Оуэн, ни капли не смущенный поведением Истона.

— Он просто пытается защитить меня.

— Как и я.

Я поджимаю губы, а ладони становятся влажными от того, что я собираюсь сказать дальше.

— Что-то не так, Скарлетт? – тревожно спрашивает он, уловив мое беспокойство. — Если это насчет тех фотографий, что получил твой дядя, я уже разбираюсь. Охране строго-настрого приказано не пропускать никого с телефонами. И да, я уже устроил им взбучку за то, что это вообще произошло.

— Я догадалась, – киваю я. — Истон сказал, что его и его друзей обыскали перед входом в клуб.

— Необходимая мера. Чтобы то, что происходит здесь, здесь и оставалось. Тебе больше не придется переживать из-за таких снимков.

— Спасибо, Оуэн. Но я рада, что ты пришел, не поэтому. Мне нужно поговорить с тобой о другом.

— Хорошо. Ты меня заинтриговала. Ты что-то увидела или услышала в клубе?

— Нет. Не здесь.

— Тогда где?

— В поместье Гамильтонов. Я была там сегодня на День Благодарения.

Оуэн вздыхает.

— Да, я так и думал. Кольт не стал отмечать праздник дома, предпочел провести его с Линкольном. Его мать была не в восторге, но я, честно говоря, рад, что мой сын наконец подумал о ком-то, кроме себя. Когда я узнал, что Прайсы вернулись в Эшвилл, то сразу предположил, что Истон будет там и возьмет тебя с собой. Рад, что он вводит тебя в их круг, дорогая. Эти ребята очень сплоченные. Не каждому выпадает честь быть принятым в их ряды.

— Я знаю. И ты прав. Это… немного пугает, но в хорошем смысле. Они – семья, и я счастлива, что они приняли меня.

— С их стороны было бы глупо этого не сделать, – с гордостью говорит он, и от этого мои следующие слова кажутся еще тяжелее.

— Пока я была там, я искала зарядку для телефона и… нашла вот это, – объясняю я, протягивая ему телефон с фотографиями на экране.

Оуэн пролистывает снимки мрачных, зловещих писем, которые я успела запечатлеть, а затем быстро удаляет их.

— Тебе не стоило хранить это в телефоне.

— Но и отправить тебе их я не могла, – парирую я.

— Верно, – он проводит рукой по волосам, раздраженно вздыхая.

— Что это значит, Оуэн? Что за "Общество"? Истон в опасности?

— Да, – холодно отвечает он, и одного этого слова достаточно, чтобы тревога сжала мне горло. — Но не только он. Если за ними охотится Общество, всем четверым несдобровать.

— Ты поможешь им? Пожалуйста, скажи, что поможешь. Я не могу потерять Истона. Не могу… – мой голос дрожит, тело содрогается при одной мысли, что с любимым может что-то случиться.

Оуэн обнимает меня, успокаивающе гладя по волосам.

— С ним ничего не случится. Обещаю.

— Ты правда обещаешь?

— Да.

Я поднимаю на него глаза, полные слез. Этот человек был мне как отец и я цепляюсь за его клятву, как за спасательную соломинку.

— Чего они от них хотят, Оуэн?

— У Общества только один девиз: "Очистить мир от зла", – терпеливо объясняет он, вытирая слезы, скатившиеся по моим щекам.

— Откуда ты это знаешь? – всхлипываю я.

— Ах, милая девочка, – зловеще воркует он, и от его пустого взгляда у меня по спине пробегают мурашки. — Как думаешь, на кого ты работала весь этот год?

Я прислоняюсь к стене, не сводя глаз с их стола. Ноздри раздуваются, а в груди разгорается чистая ненависть, словно прожигая меня насквозь. Ярость, какой я раньше никогда не испытывала, парализует меня, когда их смех доносится до моих ушей.

Они смеются надо мной.

Они думают, что победили.

И в каком-то смысле так оно и есть.

То, что я сделала с Истоном, должно было заставить его бежать без оглядки, и все же он сидит здесь, будто ничего не случилось, словно я не пыталась разрушить его жизнь. Я недооценила Темного Принца и его способность переносить унижения. Я хотела сломить его. Хотела, чтобы он был опозорен и одинок, вернулся в ту нищету, из которой ему никогда не следовало выбираться. Моя месть была продумана до мелочей – а он все равно сумел переиграть меня.

Когда я сделала так, что его мать стала посмешищем всего Эшвилла, подвергнув ее самому грязному позору, была уверена, что Истон сбежит, забрав ее с собой, подальше от людских глаз, где она сможет доживать свои дни в позоре. Поставила на его гордость и любовь к матери, считая их его ахиллесовой пятой. И именно здесь я ошиблась.

Мне следовало догадаться, что его чувства к матери – тоже лишь притворство. Ему плевать на нее и ее репутацию. Особенно, если на кону состояние Прайсов. Он и его мать лишь подтвердили мои подозрения: они жалкие, алчные охотники за богатством, готовые терпеть любой позор, лишь бы их счета продолжали пополняться деньгами.

Я не совершу той же ошибки снова, недооценив, насколько низко люди могут пасть, лишь бы сохранить свой образ жизни.

Обманешь меня раз – позор тебе.

Обманешь меня дважды – позор мне.

Любимая игрушка Истона, впрочем, сыграла свою роль как нельзя хорошо. Если бы она поняла, какова на самом деле ее роль в этой маленькой игре, все они уже стояли бы у моего порога, требуя объяснений. Но раз этого не случилось, можно с уверенностью сказать, что они по-прежнему ничего не знают о том, кто на самом деле дергает их за ниточки.

Я подхожу к бару и заказываю выпить, хотя прекрасно знаю: ничто из того, что есть в "Латунной Гильдии", не заглушит горечь поражения.

— Не думал, что встречу тебя здесь сегодня вечером. Развлекаешься? – раздается рядом бархатный голос.

Я наклоняю голову и бросаю ему свою самую язвительную улыбку.

— Похоже, будто я развлекаюсь?

— О, значит, сегодня ты в режиме стервы. Понял, детка. – Он смеется, будто смеет издеваться над моей болью, и заказывает себе выпить. — Может, я смогу поднять тебе настроение? – многозначительно подмигивает он.

— Сейчас у меня в голове куда более важные вещи, чем быстрый перепихон с тобой, – огрызаюсь я, одним глотком опрокидывая шот.

Я разворачиваюсь на стуле, снова сосредотачиваясь на столе, за которым сидят четверо тех, кого я поклялась уничтожить. Чувствую, как мой собеседник напрягается, заметив, куда устремлен мой взгляд.

— Эти ублюдки действительно думают, что они пуп земли, да? – с отвращением усмехается он. — Кто-то должен преподать им урок смирения. – Он залпом проглатывает свою порцию и с силой ставит рюмку на стойку.

— Да, кто-то должен.

— Я все равно не понимаю, как ты можешь дружить с этими придурками.

Теперь смеюсь я.

— Разве ты не слышал поговорку "Держи друзей близко, а врагов еще ближе"?

— И к какой категории отношусь я? Друг или враг?

— Ты – необходимое зло, которое мне очень выгодно.

— Ой. – Он притворяется, что ранен, и хватается за грудь. — Я запомню это, когда в следующий раз заставлю тебя, стоящей раком, заглатывать мой член.

— Я не говорила, что наш союз не приносит тебе плюсов, – пожимаю я плечами.

Он усмехается и заказывает нам еще по шоту. Звук его голоса, долетая до стола моих врагов, привлекает внимание Кольта. Его взгляд прожигает меня, и я облизываю губы, довольная его реакцией на наше присутствие.