Он дико закричал. Сюда может сбежаться охрана, вот только они не из тех людей, что полезут на ствол. Просто парни, вышибалы, они тут для того, чтобы утихомиривать буянов, ну и не пускать подозрительных личностей.

Перелом локтевой кости. Нарушение подвижности конечности.

– Это спиральный перелом, – проговорил я, отпуская повисшую плетью руку. – Заживать будет долго, да и вообще, скорее всего понадобится трансплантировать кость. Но это ерунда по сравнению с тем, что я могу с тобой сделать. Ты это понимаешь?

– Да, – прошептал Фрин. – Да, понимаю. Чего тебе надо? Спрашивай, я скажу, все скажу, только не убивай…

– А кто сказал, что мне от тебя что‑то нужно?

Я резко рванул его за воротник, а секунду спустя ему на горло легло лезвие моего ножа. Кизлярский, заточен словно бритва, единственная вещь, доставшаяся от отца. Он предназначен для охоты, для того, чтобы снимать шкуру с дичи, но я использовал его для того чтобы убивать всяких ублюдков. Именно с его помощью я убил своего первого бандита в Новой Москве чуть больше года назад, и с тех пор он мне верно служит.

– Или, может быть, тебе есть о чем мне рассказать? – спросил я.

– Это из‑за «Сапсанов»? – спросил он. – Груз прибудет завтра на рассвете, его привезут прямо к клубу. Я купил…

– Груз не привезут, я об этом позаботился, – ответил я. – Ты был нормальным человеком, Фрин. Клуб держишь, людей кормишь, не очень хорошо, но что поделать. С чего бы ты вдруг решил травить своих клиентов?

– У меня в клубе и так постоянно барыги тусовались, а долю не платили, – простонал он. Когда острое лезвие впивается тебе в горло, говорить становится трудно. Пренеприятнейшее ощущение, проверено на себе. – Я просто решил заработать на этом.

– Ты лезешь не в те дела, – ответил я. – Я знаю, сколько ты заплатил «Сапсанам», и ты мог бы использовать эти деньги гораздо лучше. Что ж, теперь тебе придется заплатить за это.

– Заплатить? – спросил он и вдруг заплакал. – Хантер… Не убивай… Пожалуйста… Бес попутал… Никогда больше… Никогда с этой дрянью не свяжусь…

– Убивать? – удивился я. – Я не буду тебя убивать. Что, страшно тебе?

– Да…

– Вот и хорошо. Всегда помни этот страх, пусть он будет с тобой до конца жизни. И если я узнаю, что ты еще раз попытался провернуть что‑то такое, если ты сунешься в откровенный криминал, то я вернусь и доделаю дело. Ты понял?

– Да… – он всхлипнул, а потом проговорил. – Спасибо…

– Но мне все‑таки нужно, чтобы ты запомнил урок.

Я убрал нож, резко рванул хозяина клуба на себя за воротник, заваливая на спину, а потом резким движением опустил подошву ботинка ему на голень.

За год я установил себе немало модификаций, причем даже вылез за свой старый лимит нейропластичности. Знакомый рвач говорил, что после смерти моей семьи у меня что‑то повернулось в голове, что я попросту сошел с ума, вот и раздвинул немного пределы своих возможностей. Поэтому вместо ног у меня стояли «бутсы», как их называли на улице – протезы с искусственными мышцами, которые повышали высоту прыжка и силу удара во много раз.

Послышался хруст, и Фрин снова закричал. Я увидел, как из‑под окровавленной штанины выступила кость.

Перелом голени. Нарушение подвижности конечности.

Развернувшись, я двинулся к выходу из кабинета. Тут мои дела были закончены.

– Классное у вас место. Спасибо за гостеприимство, – проговорил я охраннику, который стоял на входе, после чего двинул прочь от клуба.

По‑хорошему сегодня следовало заехать в еще одно место, но я подустал. Сперва разбирался с грузом наркоты «Сапсанов», а теперь еще и клуб, не спал всю ночь. Я вообще спал плохо из‑за снов о прошлом, но сегодня вымотался настолько, что казалось, стоит моей голове коснуться подушки, как вырублюсь. Поэтому я решил отправляться домой. Ну, если так можно назвать, одно из моих многочисленных убежищ, расположенных по всему городу. В основном это были квартиры, снятые на идентификаторы разных людей, зачастую бездомных, и там находился самый минимум необходимый для жизни, ну и кое‑какие запасы: стволы, взрывчатка. Причем, снимал я их сам, без помощи Шерлока, потому что мне не хотелось, чтобы об этом кто‑то знал.

С хакером мы работали вместе, он подкидывал мне наводки и обеспечивал прикрытие, так что не доверять ему причин не имелось, но я все равно хотел быть независимым. Да и лучше будет, если об убежищах этих буду знать только я.

Однако сперва я решил пройти пару остановок пешком. Вытащил из кармана бушлата электронную сигарету, затянулся, двинулся дальше. Завтра, наверное, никуда не поеду, буду изучать дела, которые тоже стянуты из баз МВД. Мне приходится заниматься и полицейской работой, расследовать дела вместо них, изучать места преступлений и общаться со свидетелями, только вот действовать я могу гораздо свободнее. Потому что не связан нормами закона.

Нет, конечно, я мог просто измазываться боевой раскраской, брать пулемет и врываться на территорию банд в мегабашнях, истребляя все на своем пути, да только вот так очень быстро нарвался бы на пулю. Да и не так я привык работать в свое время. Нужно наносить точечные удары, они гораздо болезненнее.

Это как в ножевом бое. Нужно работать по суставам и уязвимым точкам: сковать, обездвижить, шокировать, а потом зарезать. Раз за разом бить в грудь – это тоже вариант, да только есть риск наткнуться на ответный удар.

Я шел дальше, погрузившись в свои мысли. Как‑то так получилось, что оказался лишен человеческого общения, ведь единственный, с кем я мог поговорить – это Шерлок, да только вот и с ним не увидишься, и пива не попьешь, ни разу вживую его не видел, из‑за чего подозревал, что там либо малолетка, либо группа хакеров. Поэтому единственным собеседником я был для себя сам. Но такой уж путь выбрал, ничего не поделаешь.

Криво усмехнулся. Люди все вокруг погружены в планы. Да я и сам таким был, знал, что через полгода уеду на контракт, думал о бытовых покупках и прочем. А теперь забил на все, и больше чем на ближайшие три дня не загадывал. Кто знает, вдруг меня убьют на следующей разборке? И мне становилось легче.

Если бы только не сны. Вот они доканывают.

Услышав шум, я поднял голову, и увидел, как пятеро подростков громят остановку. Со звоном во все стороны разлетелось стекло после удара битой, с треском погасло электронное табло. Молодежи нечем заняться, у них нет особых дорог, вот они и творят всякую дурь. Родители их заняты, они пытаются выжить и прокормить себя и свое чадо, им не до воспитания.

Что ж. Это значит, что придется преподать им урок.

Оглядевшись по сторонам, я перешел через дорогу и двинулся в сторону стайки молодых шакалов. Прохожих на улице не было, да и если и были, они бы обходили это место по другой стороне улицы, чтобы не задираться. А я же сознательно нарывался.

– Эй, бугай! – крикнул один из них, когда я подошел ближе. – Шел бы ты на хрен отсюда.

Этот был примерно на год постарше остальных, и держал в руках бейсбольную биту. Остальным по пятнадцать‑шестнадцать, и у них тоже всякая дрянь: обломки труб, монтировки. В каждом районе города есть такие малолетние банды, только они делают разные вещи: кто‑то разрисовывает стены и громит общественную собственность, а другие подлавливают прохожих, избивают и заставляют отдавать деньги.

Есть и совсем отморозки, которые забивают подгулявших бродяг толпой просто ради веселья. Нет, они, конечно, подводят к этому какую‑нибудь глубокую философскую базу о том, что уничтожают слабых, и тому подобное. Но эти, похоже, относительно безобидные.

Я просканировал парней. У большинства из них были приводы за мелкое воровство в магазинах, у одного за угон. А потом в объектив сканера попал главарь, и я увидел, что он в розыске за изнасилование. Ну что ж, вечер, похоже, перестает быть томным.

– А то что? – спросил я.

– А то отделаем толпой на хрен, – сказал тот же, старший, что был в розыске. – Ты понял, на хрен?