Да уж, эти ублюдки любили делать шоу. Обычные ведь по триста‑четыреста тысяч уходили, а за нее начальная – уже пятьсот тысяч.

Я поставил восемьсот тысяч, но мою ставку тут же перебили еще на сто. Аукционист что‑то говорил, но я уже особо не слушал, меня и без того бесило то, что он расхваливал живого человека, словно это товар. Плюнув на все, я выставил миллион. Больше у меня нет, но оставалось надеяться, что за нее больше и не дадут.

– Миллион! – воскликнул он, картинно раздвинув руки. – Среди нас нашелся настоящий ценитель. Что ж. Миллион раз. Миллион два. Миллион…

Мою ставку перебила новая, сразу на двести тысяч больше. Миллион двести. Все, тут уже торги закончились, в них и так никто не участвовал кроме меня, и еще одного мудака, которому уж очень сильно хотелось приобрести «Кровавую».

– Миллион двести, – проговорил ведущий. – Кто даст больше? Миллион двести раз. Миллион двести два…

Он специально тянул время, а у меня уже в ушах кровь стучала от злости.

– Итак, господин в третьем ряду, – аукционист показал на толстяка, который очень сильно потел и периодически промакивал лоб носовым платком. – Продано за миллион двести тысяч рублей.

Я скрипнул зубами. Ублюдок. Этого я убью лично, и тут ведь не гордость, тут его желание обладать диковиной. У него еще и внешность как с антикапиталистических плакатов, где были изображены именно такие мужчины, только непременно с цилиндрами и моноклями. И они делят между собой мир.

– Сделаем небольшой перерыв, господа, – проговорил ведущий. – И перейдем к самым интересным лотам. Жду вас здесь же через пятнадцать минут.

Толстяк, который перекупил Рику, встал и двинулся на выход, за ним потянулось еще несколько. Я, сам не знаю почему, пошел за ними, в туалет мне не хотелось, курить тоже, от этой привычки я практически избавился, пусть периодически и тянуло, но не особо сильно, так, терпеть можно.

Большинство повернуло направо, в сторону курительной комнаты, а вот толстяк пошел прямо по коридору. Он что, свалить решил, все деньги потратил?

Нет, он повернул в закоулок, ведущий к туалету, дверь закрылась за его спиной. Я вошел следом, и увидел, как спина исчезает за дверью одной из кабинок. Убедившись, что остальные кабинки пусты, и туалет свободен, я защелкнул замок на двери и быстро рванулся за ним, перехватив дверь.

А потом схватил его за шею, одновременно зажимая рот. Толстяк дернулся, попытался ударить меня локтем, но кабинка была и без того слишком тесная для него, а тут еще и я набился.

Черт, говорили мне, что импульсивные решения никогда не ведут ни к чему хорошему. И что же мне теперь делать? Сломать шею? Утопить в унитазе? Так это ни к чему хорошему не приведет, рано или поздно труп найдут, и тогда остальные точно начнут разбегаться.

Оставался только один вариант – удушение. Схватив его за галстук, я рванул его назад, и принялся тянуть изо всех сил. Толстяк захрипел, забился, но сил вырваться ему не хватало. Его затылок покраснел, потом посинел, и на нем появились капельки пота.

Галстук хороший, шелковый, крепкий. Я ткнул толстяка под колено, заставив его упасть вперед, после чего стал душить его уже по‑настоящему. Прошла минута, другая, и интерфейс вывел сообщение:

        Удушение. Нарушение доступа кислорода к мозгу. Смерть.      

Одновременно с этим послышался булькающий звук, и резко завоняло дерьмом. Все, опопрожнил кишечник. Возиться с ним теперь. Но ладно, делать нечего, да и есть у меня идея, что с этим ублюдком сделать.

Перехватив его подмышками, я перевернул, пусть ворочать такую тушу и было очень трудно, и усадил на унитаз. Проверил пульс – его не было. Мертв, определенно. Теперь нужно сделать еще несколько вещей.

Я поправил галстук, затянул его еще туже, и сунул один из концов в ладонь. Так, душил он сам себя. А теперь еще одна вещь:

Спустив с него штаны, я хмыкнул, увидев очень маленькое хозяйство, но, как бы противно мне не было бы, засунул ему его в руку. Теперь все должно быть складно: насмотрелся на красивых девчонок, да еще и одну из таких прикупил. Перевозбудился, пошел в туалет, решил заняться делом, одновременно немного придушив себя для пущего удовольствия. Перестарался, потерял сознание, а потом и умер. Тут и дерьмо в штанах тоже легенде на пользу играет.

Ладно, вроде нормально. Теперь нужно сваливать.

Я запер дверь в кабинку, схватился за верхнюю часть перегородки, одной ногой наступил на бочок унитаза, и с огромным трудом протиснулся между стенкой и потолком. Спустился вниз, отряхнулся. Вышел, подошел к рукомойнику, открыл воду и принялся намывать руки.

Снаружи в дверь застучали, послышался крик. Черт, я ее открыть забыл. Я схватился за ручку, повернул ее, впуская внутрь еще одного пиджака, который вошел с явно недовольным лицом. Поморщился: пахло дерьмом, но это нормально, туалет же, как ни крути. Я огляделся еще раз, и не увидел ничего подозрительного. До конца аукциона этой маскировки хватить, а дальше…

Если все пройдет так, как я подумал, никто ничего и не заподозрит.

– У нас не принято закрывать дверь общественного туалета, – проговорил он на гортанном языке, который интерфейсом определился, как фламандский.

– Простите, – ответил я, и принялся сушить руки под потоком горячего воздуха.

Сейчас вернусь в главный зал. Придется кого‑то купить. Противно, но подозрений вызывать нельзя, неудачник, вернувшийся ни с чем, точно запомнится. А потом…

Потом, пожалуй, я нанесу визит Шнайдеру. Какие‑то данные на него у меня есть, так что нужно найти логово, или где он там прячется, и поговорить с ним лично.

Аукцион закончился часа через три, всех девчонок в итоге выкупили, и даже я приобрел пару, просто для конспирации, из самых дешевых Но на месте нам их действительно не отдали, пообещали, что свои лоты мы получим через три дня, а пока мы можем насладиться гостеприимством Новой Москвы. Так что получалось, что у меня есть три дня для того, чтобы разобраться, где именно находятся эти девчонки, освободить их и начать отстрел покупателей и организаторов. И это нужно было сделать кровь из носа, до того, как их раздадут покупателям.

Шерлок пробил все данные по лицам, которые мне удалось отсканировать. В большинстве своем – пиджаки, причем иностранные, но в базе информация о них очень скудна, как и обо всех других импортных. А вот с организаторами получалось интереснее. Они как раз ни в одной банде не состояли, а работали исключительно с наемниками. Выяснить что‑то конкретное удалось только об одном из них.

Его звали Кул, и он был владельцем подпольного банка, оборудованного в одном из жилых домов города. Такие периодически встречались, и там хранили деньги наемники и бандиты, оттуда же выдавали ссуды и кредиты под грабительский процент. Там вообще много чего творилось. Делец был опытным, перехватил он бизнес после того, как прошлого владельца банка нашли мертвым в одном из хранилищ, как и перебитую охрану. И не только не потерял клиентов, но и приумножил их, за два года заработав себе внушительную репутацию.

И получалось все так, что именно он был организатором аукциона. Проблема только в том, что у него было несколько укрепленных логовищ по городу, включая сам банк, куда пробиться просто так не получится. А еще деньги. У него их было столько, что, пожалуй, позавидовал бы бюджет какой‑нибудь небольшой европейской страны. Тем более, что это были не какие‑нибудь обесценившиеся национальные валюты, а крепкий российский рубль, котирующийся на мировой арене.

Но теперь он был на втором месте в моем списке. А первым – Шнайдер. И если уж у кого можно было достать точные списки по участникам и организаторам аукциона, то это у него. А еще его нужно было убить, причем, желательно, не оставляя следов. Вторая смерть, связанная с этим аукционом, конечно, будет уже подозрительной, но выбора не было.