Встав у стены, я стал сканировать лицо одно за другим, внося их в отдельную папку, которую потом архивом отправлю Шерлоку. Сделал еще глоток шампанского, покатал его по языку, чувствуя, как оно приятно щиплет слизистые, проглотил.

Отсюда было видно и вход, через который в зале появлялись новые участники аукциона. Я сканировал и их, и отчетливо понимал, что на этот раз огласка не поможет. Валить их всех надо, причем наглухо, отстреливать, причем, чтобы понимали, что больше так делать нельзя.

Тут из разных стран были люди, и говорили они тоже на разных языках, мешанина получалась такая, что даже встроенный в интерфейс переводчик не справлялся. Азиаты какие‑то, уж не знаю, из каких они стран, как по мне, так все на одно лицо, арабов вот узнал, индусы или турки, еще что‑то такое. И негры даже встречались. Это уже совсем редкость.

Только вот одному мне оно не под силам. Ну не смогу я завалить одним днем сразу три десятка человек, они ж в одном месте больше не соберутся. А если начну растягивать, то они разбегутся, да еще и начнут из страны уезжать, и тогда тоже ничего путного не выйдет.

Нет, тут придется привлекать наемников. Как бы я к ним не относился бы, делать нечего, это зло, с которым нужно мириться. Ну и пусть послужат благой цели.

Минут через пятнадцать поток прекратился, все разошлись, и к трибуне вышел еще один мужчина, высокий, с хорошей укладкой, пусть и седыми висками, и тоже в костюме. Он встал возле нее, что‑то нажал, и перед глазами у меня появился интерфейс, загруженный с чипа: рядом с трибуной появился экран, на котором, очевидно, нам будут демонстрировать живой товар, появилось окошко ставки. И мой баланс в миллион рублей тоже был на месте.

– Господа, занимайте свои места, – он чуть поклонился. – Мы начинаем аукцион.

Я двинулся к ближайшему креслу, уселся. Мягкое оно и низкое, я такие не люблю, потому что так или иначе, расслабляешься. А мне сейчас расслабляться нельзя, свалить бы отсюда. Я, конечно, всех уже отсканировал, так что мне нужно только досидеть аукцион до конца, сделав несколько ставок.

А что если… Что, если выкупить Рику? Она ведь тоже будет на этом аукционе продаваться, если я все правильно, и если в похищениях «Кровавых» замешаны эти же ублюдки. Значит, можно попытаться гарантированно вытащить хотя бы ее.

– Итак, лот номер один, – проговорил он, и на экране появилось 3Д‑изображение абсолютно обнаженной девушки. Я ее узнал: та самая, к матери которой я наведывался. Лицо помню, имя уже нет, выветрилось из головы. Что ж, значит, и ее похитили эти же ублюдки. А парня убили и бросили в городе, изуродовав.

– Модельная внешность, – начал аукционист. – Ведет здоровый образ жизни, работала регистратором в частной клинике. Жила с матерью, один половой партнер за всю жизнь. Станет прекрасной женой… Или собачкой на коврике, вы сможете вылепить из нее все, что захотите.

Вот ведь сука. А он тем временем продолжал:

– Начальная цена – сто тысяч рублей.

Пошла схватка, я же свою ставку делать не стал. Полетели сообщения, кто‑то давал сто двадцать пять, кто‑то сто пятьдесят, и дальше. Торги остановились на двухстах тысячах, остальные притихли. Похоже, что им не очень‑то и был интересен этот лот, пусть и красивая, но всего лишь серая мышь.

– Двести тысяч, – проговорил ведущий. – Двести тысяч раз. Двести тысяч два. Двести тысяч три. Продано господину в четвертом ряду.

Обернувшись, я увидел, что это тот самый пиджак, с которым беседовал Шнайдер. Дешевого мяса решил набрать? Или реально жену себе ищет? Интересно, а у тех, кто людьми торгует, действительно жены есть, они хорошо живут? Целуют ее с утра, уходят на работу, а там проворачивают такие гнусные дела, что… У наших бандитов все иначе, у них либо телки на одну ночь, либо такие же отмороженные боевые подруги. Хотя у корпоратов, наверное все иначе. Слышал я, что некоторые пиджаки секс‑рабынь делают из своих жен, а потом подкладывают под всех, кого только можно. Мерзость.

– Лот номер два, – тем временем продолжил аукционист, и изображение на экране сменилось на другую девушку. Похожую на предыдущую, но только с животиком побольше, и с бедрами пошире. – Работала в приюте для животных, но никаких заболеваний, связанных с этим, нет. Девственница. Очень сильные бедра, может родить хороших сыновей. Стартовая цена – сто пятьдесят тысяч.

Снова пошли ставки. На этот раз активизировались арабы, они даже заерзали, стали обсуждать между собой. Ставки летели одна за другой, цену было добили до трехсот пятидесяти, на чем все остановилось.

– Триста пятьдесят, раз, – проговорил ведущий. – Триста пятьдесят, два. Триста, пятьдесят три. Продано джентльмену в пятом ряду.

Да, действительно, араб. Интересно, у них там многоженство до сих пор в ходу? Не удивлюсь, если девчонку ожидает участь гаремной девки, причем, вряд ли первой жены. А ведь многие сами желали познакомиться с иностранцем для того, чтобы продать себя в гарем. А некоторые еще и девственностью торговали отдельно. Удивительно, насколько некоторые мужчины могут ценить кусок мяса. Впрочем, они целиком к таким относятся как к куску мяса.

– Лот номер три.

Картинка снова сменилась, и на этот раз девушка было другой, не похожей на остальных. Нордическая голубоглазая блондинка, худая совсем, бедра узкие, грудь маленькая. Ни татуировок на теле, ни шрамов, ничего такого. И тут уже отреагировали негры, загомонили громко, на весь зал, так, что почти все обернулись. Один из них стал что‑то втолковывать другому, не обращая внимания на то, что он привлек всеобщее внимание. Тогда вмешался аукционист:

– Попрошу соблюдать тишину! – сказал он, взмахнув рукой. – И делайте же ваши ставки, господа. Начальная цена – двести пятьдесят тысяч.

Выиграли негры, выложив аж пятьсот тысяч. Ну да, такая у них на черном континенте определенно будет иметь успех. И ведь даже, получается, из какой‑то из колоний приехали. Важные персоны, мать их.

Лоты шли одни за другим. Я периодически делал ставки, но небольшие, и почти всегда выбывал в первом‑втором круге. Я все‑таки надеялся на то, что на аукцион выставят кого‑то из «Кровавых». Зря тратить деньги мне не хотелось.

– А теперь кое‑что интересное, – проговорил аукционист. – Все вы знаете о банде «Кровавых», которая некоторое время терроризировала город. Среди наших лотов есть несколько из них. Уж поверьте, они очень темпераментны и знают толк в постельных утехах. А еще при должной обработке из них выйдут хорошие телохранители. Итак, первая из них.

Изображение моргнуло, и я увидел Рику, тоже абсолютно голую. Ее тело во множестве мест оказалось покрыто татуировками с логотипами банды, самыми разными, но в основном там были девичьи лица, которые плакали красными слезами. Ее появление вызвало в зале оживление, похоже, что это заинтересовало многих.

«Кровавых» похищали они же. И это в какой‑то мере хорошо, это означает, что можно будет привлечь их на свою сторону. У них тоже есть боевики, и команда таких девчонок будет совсем не лишней, когда мы станем разбираться с этими ублюдками. Но веот ведь.

– Начальная цена – пятьсот тысяч рублей, – сказал ведущий. – Ваше слово, господа?

Я тут же выставил цену в шестьсот. Девчонка мне была нужна, тем более, что я ей обязан. Да, я буду очень стараться, но далеко не факт, что у меня получится вытащить остальных. И если я спасу хотя бы ее.

Перед глазами появилось изображение других ставок. Кто‑то давал пятьсот двадцать, кто‑то пятьсот тридцать, пятьсот шестьдесят. Моя ставка была самой большой.

– Шестьсот тысяч, – проговорил он. – Кто даст больше?

Перед глазами всплыла новая ставка в шестьсот пятьдесят. Скрипнув зубами, я добавил еще сто тысяч, добив цену за девчонку до трех четвертей миллиона. Меня бесило то, что приходилось участвовать в такой мерзости, неимоверно злили люди вокруг, и даже окружение с этими мрамором и позолотой вызывало ярость. Но делать было нечего.

– И так семьсот пятьдесят. Напоминаю, что девушка снабжена большим количеством боевых имплантов. Может быть, кто‑нибудь даст больше?