— Лева, я вот все думаю, — начал Сашка, откладывая куриную ножку. — Откуда у тебя все эти идеи? Раньше я списывал все на гениальность. Ну, мол, студент, в библиотеке сидел, все прочитал, все понял. Но сейчас… Слушай, у меня такое ощущение, будто у тебя под рукой лежит готовый чертеж будущего. И ты просто по нему сверяешься. Так откуда, Лёв?

Лев почувствовал легкий укол в сердце. Он посмотрел на верного друга, на его открытое, чуть простоватое, но невероятно честное лицо. Он не мог рассказать правду, но и врать не хотел.

— Представь себе, Саш, — медленно начал он, глядя на пар за стеклом, — что ты прочитал увлекательнейший фантастический роман. О враче из будущего. О том, какие лекарства он создает, какие приборы использует, как организует больницы. И вот ты просыпаешься утром, и понимаешь, что все детали, все идеи из той книги… они работают. Они логичны, они осуществимы. И ты пытаешься их воплотить, пока не забыл. Будто спешишь, потому что знаешь, что скоро страница перевернется, и все исчезнет. — Он тяжело вздохнул и посмотрел Сашке прямо в глаза. — Может, к старости и я свою книгу напишу… в том самом жанре. Фантастики.

Он мысленно представил толстую папку, тайно перепечатанную на машинке, и это вызвало у него горьковато-ироничную улыбку.

Сашка слушал внимательно, хмурясь. Он не все понял, но почувствовал искренность.

— Книга… — протянул он. — Ну, если это из книги, то автор у нее сумасшедший гений. И ты, выходит, его главный герой. Ладно, не буду больше допытываться. Просто знай, Лева, я с тобой. До последней страницы.

Позже они решили размяться и отправились в купе-буфет. Тот оказался небольшим, но уютным помещением. Стояли несколько столиков с вековыми столешницами, за которыми можно было перекусить, а за длинной стойкой из красного дерева хранились закуски, напитки и, вероятно, те самые настольные игры. Они заказали по бутылке лимонада, жаль алкоголь не продавали. Сашка, недолго думая, попросил шашки.

Игра затянулась. Лев, человек другого времени, рассчитывал комбинации, но Сашка, с его практической хваткой, применял простые, но безотказные схемы. Он бил подряд несколько шашек Льва, довольного похлопывая по деревянной доске.

— Вот так-то, профессор! — смеялся он. — Теория теорией, а практика рулит!

Лев лишь отшучивался. Он был рад этой легкости. Они говорили о новых проектах: о пластмассах, которые нужно было разработать, чтобы заменить хрупкое стекло, о логистике витаминных концентратов для армии. Лев генерировал идеи, Сашка тут же прикидывал, как их реализовать, с кем договориться, что где достать. Они были идеальным тандемом: теоретик-стратег и практик-дипломат. За окном мелькали леса, поля, редкие огоньки деревень. «Красная Стрела» несла их навстречу Москве, навстречу самой важной бюрократической битве в жизни Льва.

Прибытие на Ленинградский вокзал Москвы было подобно попаданию в другой мир. Клубы пара, оглушительные гудки маневровых тепловозов, крики носильщиков, густая толпа. Воздух, холодный и промозглый, пах угольной пылью, машинным маслом и тысячами людских жизней. После сдержанного, имперского Ленинграда, Москва поражала своим стремительным энергетическим напором.

Едва они сошли с подножки вагона, как к ним подошли двое носильщиков в форменных фартуках.

— Товарищи, помочь с багажом?

Лев кивнул, и их чемоданы, в которых помимо личных вещей лежали кипы документации и чертежей, были ловко подхвачены. Они шли за носильщиками, прокладывавшими им путь через людской поток, к выходу на огромную площадь, уже озаренную вечерними огнями. Быстро поймав такси, товарищи направились в гостиницу.

Их ждала гостиница «Москва» — монументальное здание, символ новой советской архитектуры. Пройдя через массивные врата, они оказались в вестибюле, от которого захватывало дух. Высоченные потолки, мощные колонны, хрустальные люстры, размером с автомобильное колесо, ковровые дорожки, гасившие любой шорох. У стойки администрации, отделанной темным деревом, царила образцовая чистота и порядок.

Лифтов, разумеется, еще не было, их чемоданы понесли по широкой парадной лестнице. Их номер оказался просторным, с высокими потолками и тяжелой, добротной мебелью. Из окна открывался вид на ночную Манежную площадь и начинающуюся улицу Горького.

— Ну, Лева, — выдохнул Сашка, оглядывая апартаменты, — тут сам Сталин, поди, останавливается. Я на заводе за всю жизнь в таких хоромах не бывал.

— Привыкай, Саш, — улыбнулся Лев, сбрасывая пальто. — Если мы хотим, чтобы к нам относились серьезно, выглядеть мы должны соответственно. Давай разложим документы, еще раз пробежимся по плану.

Они достали папки. Письма от Ермольевой и Жданова с их авторитетными подписями, положительные отзывы из Военно-медицинской академии, подробные сметы и технические обоснования. Они репетировали ключевые тезисы: «обороноспособность», «снижение летальности на 43%», «промышленный масштаб», «валютная выручка».

— Главное давить на военную необходимость, — говорил Лев, расхаживая по комнате. — Болдырев, говорят, человек умный, он поймет. Ты, Саш, готов свой козырь про экспорт выложить?

— Готов, — уверенно кивнул Сашка. — С цифрами все ясно. Если нас послушают, через год мы еще поднимем бюджет страны на экспорте!

Решив, что подготовлены достаточно, они вышли на улицу. Вечерняя Москва встретила их суетливым движением, яркими, по меркам того времени, витринами, гулом трамваев и свежим запахом недавно уложенного асфальта. Они шли по улице Горького, и Лев отмечал про себя иной, более быстрый и деловой ритм жизни по сравнению с его родным Ленинградом.

Вскоре они достигли цели своего вечернего променада — «Коктейль-Холла». Заведение, открывшееся лишь в этом году, уже стало притчей в определённых кругах. Из-за тяжелой двери доносились звуки джаза.

Их встретил швейцар. Лев назвал свою фамилию, и после секундной паузы, в течение которой швейцар, видимо, сверялся со списком, их с легким поклоном впустили внутрь.

Их охватила волна теплого, насыщенного ароматами воздуха: дорогих духов, табака, кофе и алкоголя. Интерьер «Коктейль-Холла» был выдержан в стиле, который позже назовут «советским ар-деко». Мраморные колонны, хрустальные люстры, отражавшиеся в полированном паркете, длинная барная стойка, заставленная бокалами всех калибров, низкие столики, окруженные кожаными диванами, и пальмы в массивных кадках создавали ощущение роскоши и приватности. На небольшой эстраде негромко играл живой оркестр, исполняя задумчивый фокстрот.

Они заняли столик в стороне. Лев с интересом изучал меню, состоящее из невиданных коктейлей: «Таран», «Карнавал», «Красная Шапочка». Сашка, слегка опешивший от обстановки, тыкал пальцем в первый попавшийся пункт.

— Мне… э-э-э… «Нептуна», что ли, — скомандовал он официанту.

Лев заказал «Красную Шапочку», странноватое сочетание шампанского, мороженого и вишневого сиропа. Из закусок взяли тарталетки с печенью трески и жареный соленый миндаль.

Пока они ждали заказ, Лев обвел взглядом зал. И вдруг замер. За столиком у дальней колонны, в одиночестве, с бокалом коньяка в руке, сидел человек с тонкими, нервными чертами лица и пронзительным, усталым взглядом. Лев узнал его сразу, с первой секунды. Это был Михаил Булгаков.

Сердце Льва учащенно забилось. Он видел перед собой не просто великого писателя, а автора одной из главных книг своей прошлой жизни — «Мастер и Маргарита». Книги, которая будет опубликована лишь через четверть века, в 1966 году, и станет откровением для миллионов.

— Саш, смотри, — тихо сказал он. — Видишь того мужчину вон там? Это Булгаков. Писатель.

— Булгаков? — Сашка нахмурился. — А, тот, что «Белую гвардию» написал? Слышал, слышал. Говорят, сам Сталин его хвалил, но и ругал тоже. Рисковый парень. Но писатель хороший.

Лев поймал себя на мысли, что не может упустить этот шанс. Он поймал взгляд официанта и, когда тот подошел, сказал, понизив голос:

— Видите того господина у колонны? Михаила Афанасьевича Булгакова. Передайте ему от нас, от двух ленинградских врачей, с глубочайшим уважением. И предложите ему его любимый напиток за наш счет. Бутылку, конечно.