— Мы будем двигаться не от простого к сложному, а от перспективного — к реализуемому. Сконцентрируемся на двух классах соединений. — Он обвел одну группу формул. Во-первых, производные пиперидина. Это наша главная цель, наш «морфий для бедных». И во-вторых… он нарисовал другую структурную формулу, — производные пропионовой кислоты. Задача попроще, но не менее важная. Нестероидный противовоспалительный препарат. Для жара, для менее интенсивной боли, для массового применения. Представьте такой препарат, мы назовем его ибупрофен… в общем идея ясна? Ваша цель — здесь. — Он ткнул мелом в центр нарисованных структур. — Все ресурсы, которые вам потребуются для синтеза и испытаний, вы получите в приоритетном порядке.

В кабинете повисла тишина. Миша первым нарушил ее, подойдя ближе к доске и уставившись на формулы.

— Интересно… — пробормотал он. — Очень изящное направление. Пиперидин… да, логично. А пропионовая кислота… это же гениально просто! Почему до этого никто не додумался?

Простаков смотрел на Льва с благоговейным ужасом и восторгом. Ему только что не просто поставили задачу. Ему показали карту сокровищ, где крестом был отмечен клад.

— Лев Борисович… это… вы на годы опередили современные исследования! Откуда вы…?

— Гипотезы, Николай Сергеевич, — уклончиво улыбнулся Лев. — Логические построения на основе анализа мировой литературы. Ваша задача проверить их и воплотить в жизнь. Жду от вас список необходимого оборудования и количества дополнительных рук. С Александром Морозовым выберете лучшее помещение из пустых и он начнет закупку, по поводу вашей квартиры я сегодня же похлопочу. Договорились?

— Договорились, — Простаков выпрямился, и в его позе появилась уверенность. Сомнений не осталось. Он был на своем месте.

После того как все разошлись, настал черед следующей, менее приятной части дня. Лев назвал ее «аудиенциями». Первым вошел Миша.

— Лев, мне нужен новейший спектрограф, — заявил он без предисловий, его глаза за стеклами очков горели фанатичным огнем. — Без него мы в димедроле вслепую работаем! Не видим примесей, не контролируем чистоту! Ты сам говорил, что токсичность из-за примесей! А без спектрографа я как с завязанными глазами за рулем!

— Сколько? — спросил Лев, заранее зная, что ответ его не обрадует.

Миша назвал сумму. Она была немаленькая.

— Хорошо, — Лев не стал отказывать сразу. — Подготовь технико-экономическое обоснование. Подробное. Распиши, как именно спектрограф ускорит работы по димедролу, на сколько именно сократит сроки выхода на клинические испытания, какую экономию даст в долгосрочной перспективе за счет сокращения брака. Докажи, что это не просто «хочу блестящую игрушку», а стратегическая необходимость.

Миша нахмурился.

— Но это же очевидно! Лев!

— Мне, конечно да. А людям, которые будут проверять, куда ушли деньги, нет. Сделаешь убедительное ТЭО и получишь свой спектрограф.

Следующим был Неговский. Он, как всегда, говорил страстно и убежденно, жестикулируя.

— Лев Борисович! Мои эксперименты с непрямым массажем сердца и искусственной вентиляцией упираются в отсутствие современной аппаратуры! Мне нужен полноценный виварий с операционной, электроэнцефалограф для отслеживания функций мозга в терминальных состояниях, специальные насосы для моделирования кровообращения! Без этого все наши «руководства по реанимации» это просто теория!

Лев вздохнул.

— Владимир Александрович, ваш проект один из приоритетов. Но бюджет не резиновый. Начните с малого. Докажите эффективность вашей методики на имеющемся оборудовании. Подготовьте новый отчет с результатами на животных. Получите первые, пусть скромные, но реальные результаты. С ними мы пойдем за финансированием на расширение. Согласны?

Неговский хотел было возражать, но, увидев непоколебимый взгляд Льва, сдался.

— Хорошо. Докажем.

Последним вошел Арсений Ковалев, выглядевший как загнанная лошадь.

— Лев Борисович, у меня отдел на грани срыва! По витамину С полный тупик, а по тиамину нужно ставить доклинические испытания! Мне физически не хватает рук! Прошу, одобрите мне хотя бы еще двух лаборантов! Самых простых!

Это была самая простая просьба. И самая дешевая.

— Одобряю, — Лев сделал пометку в блокноте. — Оформите заявку через Сашку. Двух лаборантов вы получите на следующей неделе.

Лицо Ковалева просияло.

— Спасибо! Огромное спасибо, Лев Борисович!

Когда кабинет опустел, Лев откинулся на спинку кресла. Он чувствовал себя как дирижер, пытающийся управлять оркестром, где каждый музыкант хочет играть громче всех и на самом дорогом инструменте. «Если дать всем все сразу — через полгода будем нищими, — подумал он. — Нужно учиться говорить „нет“ или „не сейчас“. Лидер не Дед Мороз, раздающий подарки, как сказал отец. Лидер это тот, кто решает, кому сегодня достанется последняя пайка хлеба, чтобы завтра весь взвод мог идти в атаку».

Он подошел к окну. Во дворе кипела жизнь. Грузовики подвозили оборудование, рабочие что-то монтировали. Его маленькая империя росла. И он должен был управлять ее ростом, чтобы к моменту испытаний она оказалась не карточным домиком, а крепостью.

Следующий шаг был, пожалуй, самым трудным. Он касался не технологий и не химии, а людей и их судеб. Лев пригласил к себе в кабинет полковника медицинской службы Геннадия Николаевича Соколова, своего старого знакомого по ВМА, человека трезвого ума и большого практического опыта.

Соколов, приземистый, крепкий, с умными, немного уставшими глазами, вошел в кабинет и, поздоровавшись, уселся с видом человека, готового к серьезному разговору.

— Геннадий Николаевич, спасибо, что нашли время, — начал Лев. — Речь пойдет о вещах, о которых не любят говорить в открытую.

— Говори, Лев Борисович, — Соколов достал портсигар. — У нас с тобой, кажется, один уровень секретности. Куришь?

— Нет, спасибо.

— Зря. На войне табак дороже хлеба, — Соколов прикурил. — Нервы успокаивает. Итак, о чем?

— О гибели медиков на поле боя, — прямо сказал Лев.

Соколов замер с папиросой на полпути ко рту. Его лицо стало каменным.

— Это мрачные фантазии, товарищ Борисов. У нас есть Женевская конвенция. Знак Красного Креста…

— … является отличным прицелом для снайпера, — жестко закончил Лев. — Геннадий Николаевич, давайте отбросим условности. Вы же сами все знаете! Санитары с красными крестами на повозках, медсанбаты, развернутые в километре от передовой… Их не щадили. Не будут щадить и в будущей, большой войне. Потери среди среднего и младшего медперсонала в первые месяцы могут достичь восьмидесяти процентов! Мы можем остаться без тех, кто должен спасать жизни.

Соколов тяжело вздохнул, отложил папиросу.

— Знаю. Конечно, знаю. Но что ты предлагаешь? Отменить конвенцию? Это не в нашей власти.

— Предлагаю думать не о правилах, а о реальности, — Лев встал и начал ходить по кабинету. — Представьте: массовый поток раненых. Хаос. А у нас вместо обученных санитаров убитые мальчишки и девчонки. Решение должно быть комплексным. Давайте начнем с малого. С пилотного проекта. Первое: маскировка. Давайте разработаем и протестируем маскировочные сети и халаты для палаток полевых госпиталей. Не белые с красным крестом, а защитного цвета, с разрывом рисунка. Чтобы с воздуха и с земли не так просто было идентифицировать.

Соколов задумался, кивнул.

— Это можно проработать. Палатки… да, логично.

— Второе: тактика. Надо учить санитаров не геройски бежать с носилками под огнем, а правильно перемещаться. Короткие перебежки, использование складок местности, укрытий. Не «за раненым!», а «к укрытию!», «от воронки к воронке!». Превратить их из мишеней в солдат, чья задача эвакуировать, а не погибнуть с честью.

— Устав… — начал Соколов, но Лев его перебил.

— К черту устав, когда речь идет о выживании! Мы можем разработать краткий, интенсивный курс. Не для всех, а для инструкторов. Пусть это будет наша совместная инициатива: СНПЛ-1 и ВМА. Мы даем методичку, вы полигон и инструкторов.