Есения закрыла глаза и улыбнулась.

— Как скажешь.

На репетицию Матвей не явился. И, хотя Светлана Анатольевна была напряженной и задумчивой, оркестрантам об отмене конкурса не сказала ни слова.

— Так, кто-нибудь знает, почему Матвей опять пропустил занятие? — учительница посмотрела на Марту, и та опустила глаза.

— Я знаю, где он живет. Могу выяснить.

— Сделай доброе дело, — Светлана Анатольевна растерла переносицу. — На сегодня все, вы большие молодцы.

Марта спрятала скрипку в чехол, попрощалась с ребятами и вышла из актового зала. Забрала в гардеробе куртку и, накинув капюшон, вышла на улицу ветреного и по-осеннему угрюмого города.

Она и сама хотела дойти до Матвея и попробовать вызвать его на разговор, но предлог, озвученный Светланой Анатольевной, как будто прибавил ей решимости.

К счастью, звонить в домофон не пришлось, и Марта проскользнула в подъезд Матвей, когда из него на улицу вывалились трое подростков. Замерла перед входной дверью и нажала на звонок.

Несколько минут ничего не происходило, а потом на пороге появилась Есения.

— Здравствуйте, а Матвей дома?

Марте показалось, что по ее губам скользнула грустная улыбка, и Есения отступила на шаг, приглашая Марту внутрь.

— У себя в комнате, — она подбоченилась и крикнула. — Аська, иди помоги мне с растворителем!

Сестра Матвея тут же выскочила в коридор и, заметив Марту, остановилась.

— Пливет! Ты плинесла мне что-нибудь вкусненькое?

Марта беспомощно пожала плечами, сгорая от стыда — она так зациклилась на предстоящем разговоре с Матвеем, что такое простое действие, как покупка угощения для Аськи, просто вылетела у нее из головы.

— Пирожок, а ну, не наглей! — Есения всплеснула руками и утянула дочь в мастерскую, закрыв за собой дверь.

Марта шагнула вглубь темного коридора и остановилась на развилке. Из-за двери справа послышались гитарные аккорды, и она последовала за звуком.

Матвей сидел на кровати спиной ко входу и проигрывал уже знакомый Марте мотив. Мелодию, что красками отпечаталось на его руке. Марта дождалась, пока Матвей закончит, и тихо сказала:

— Привет.

Он не обернулся. Перевернул лист нотной тетради и продолжил играть, но уже другую мелодию. Сердце Марты провалилось куда-то вниз, но она заставила себя пройти вперед и встать напротив.

Так, чтобы видеть его лицо.

— Давай, пожалуйста, поговорим.

— О чем? — без особого интереса спросил Матвей.

Горло Марты перехватило от обиды, она вот-вот готова была расплакаться опять и тогда, она это понимала, разговора точно не получится, поэтому сжала кулаки и заставила себя собраться.

— О том, что я сделала. И о чем очень сожалею.

— М-м-м, ясно.

От его холодности было физически больно. Матвей даже не потрудился поднять на нее глаза, и Марта поняла, что проваливается в отчаяние. Что заготовленные заранее слова стираются из памяти, и она больше не знает, как себя вести.

— Пожалуйста, одна я не справлюсь, — Марта обхватила себя за плечи. — Мне нужна твоя помощь.

Матвей оторвал взгляд от нот и посмотрел на нее.

— Помощь? Хочешь, чтобы я разгреб тот бардак, что ты натворила? Боишься, что кто-нибудь узнает, и твоя маска лучшей скрипачки на свете треснет?

— Нет, я боюсь, что ребята не попадут на конкурс.

Матвей фыркнул.

— Почему то раньше тебе это не особо беспокоило.

— Меня беспокоит сейчас, — голос Марты дрогнул. — Пожалуйста, прости меня. Я правда не хотела, чтобы все так получилось. Я скучаю… — выдохнула она, и глаза увлажнились.

Матвей ответил не сразу. Отложил гитару, спрятал в ящик стола тетрадь и скрестил руки на груди.

— Я не знаю, чем тебе помочь.

Это было ожидаемо, но Марта все равно расплакалась и спрятала лицо в ладонях, стыдясь своей слабости и одновременно с этим упиваясь ею. Если бы рядом, как раньше, была Илона, то непременно утешила ее. Поддержала, назвав произошедшее глупостью, и успокоив совесть Марты лживыми заверениями в том, что справедливость восторжествовала, и сожалеть было не о чем.

Но Матвей даже не попытался снять с нее груз вины. Он хотел, чтобы Марта прочувствовала ее в полной мере. И от этой мысли стало совсем горько.

— Прости, что разочаровала тебя, — сказал она, шмыгая носом.

И, хотя Марта адресовала эти слова Матвею, на самом деле, она проговорила их самой себе. Той Марте, что не смогла стать лучшей скрипкой, оправдать ожидания матери и не заслужила любви Матвея.

Она шагнула вперед, но он вдруг перехватил ее за талию и прижал к себе. Марта ткнулась носом в футболку Матвея, вдохнула его запах и перестала сдерживаться. Слезы неудержимым потоком хлынули из глаз, и он в ответ, все так же не произнося ни слова, только крепче обнял ее.

Марта не понимала, значили ли эти объятия то, что Матвей простил ее, но спросить не успела. В комнату влетела Аська:

— Пошли чай пить! — крикнула она и дернула Матвея за руку.

— Через пять минут, — сестра кивнула и убежала, а он спросил у Марты. — Успокоилась?

Они кивнула, и тогда Матвей разжал объятия.

— Иди умойся, я подожду здесь.

Когда Марта вернулась, он стоял на балконе. Солнце, которое всю последнюю неделю играло в прятки, показалось из-за туч и осветило старую детскую площадку, темные лужи в провалах полуразрушенной дорожки и старые качели.

Марта остановилась рядом и коснулась плеча Матвея своим. Он не отстранился, но и не обнял ее, продолжая молча смотреть на улицу, думая о чем-то своем. И Марта стояла рядом и ждала.

— Я очень злюсь на тебя, — наконец, сказал Матвей.

— Я знаю, — Марта вздохнула и опустила глаза.

— И пока не представляю, как все исправить, — добавил он, и ее сердце сжалось.

— Может быть, все обойдется?

Матвей обернулся, и его брови взлетели вверх.

— Было бы слишком просто.

Марта подалась вперед и, пока он не отвернулся, коснулась руки Матвея и спросила:

— Ты простишь меня?

Вместо ответа он притянул ее к себе и уткнулся носом в макушку.

— Если бы это касалось только меня, да. Я бы простил тебя, но…

Матвей вздохнул, но Марта и так знала, что он хотел сказать. Матвей переживал за Сергея Наумовича, и ей стало стыдно. Илона учила ее думать только о себе, ставить свои желания на первое место и никогда и никому не уступать, а Матвей… он был другим, и на его фоне Марта вдруг почувствовала себя ужасной эгоисткой.

Она отстранилась.

— Идем пить чай? — спросил Матвей, разжимая объятия, но Марта покачала головой.

— Мне нужно домой.

Он не стал уговаривать, и просто кивнул.

— Тебя проводить?

— Не сегодня.

Марта коротко попрощалась с Есенией, пообещав Аське в следующий раз принести что-нибудь вкусненькое, и вышла за дверь. А Матвей зашел на кухню и сел к столу, обхватив пальцами остывшую чашку с чаем.

— Хочешь поделиться? — спросила мама и подтолкнула к нему пиалу с печеньем.

— Не сегодня.

Есения хотела спросить, почему Марта покинула их дом с покрасневшими от слез глазами, но сдержалась. Матвей не сказал “нет”, а, значит, велика была вероятность, что завтра или позже он передумает.

Как бы Марте не хотелось верить в обратное, но Матвей оказался прав: сама собой проблема не рассосалась. И через неделю Светлана Анатольевна вместо репетиции огорошила оркестрантов новостью:

— Мы больше не участвуем в конкурсе.

У Марты перехватило дыхание, а ребята заголосили, перебивая друг друга. Она посмотрела на Матвея, но тот лишь сжал кулаки. Их отношения переживали не самый легкий период, и Марта делала все возможное, чтобы сгладить острые углы, но, кажется, впереди их ждала новая буря.

— По одному, пожалуйста. Если вы дадите мне рассказать, я все объясню, — учительница вздохнула, собираясь с силами, и продолжила. — Несколько дней назад на имя Сергея Наумовича поступила анонимная жалоба, и была собрана комиссия для проведения проверки.