В переходе была отличная акустика, поэтому голоса ребят, которые давно научились петь в унисон, разносились во все стороны, привлекая внимание прохожих.

Люди собиралась и слушали. Кто-то подпевал в такт, и Яра ловила глазами десятки двигающихся в унисон губ. В переходе царила здоровая, творческая атмосфера, и благодаря музыке видавшая виды плитка на стенах и утоптанный пол больше не казались такими унылыми, в них словно оживала магия: магия музыки, которая объединяла.

И люди собирались, заполняя собой все пространство перехода. Кто-то задерживался надолго, кто-то — лишь на мгновение. А потом Ярослава заметила гвардейцев

Махнула Матвею рукой и крикнула:

— Бежим!

Он все понял, кивнул парням, и те стали быстро складывать аппаратуру. Сложнее всего было клавишнику, но Матвей помог снять синтезатор и закинуть на спину, пока Максим возился с подставкой.

Да и люди вокруг помогли: сгрудились толпой, давая ребятам небольшую фору.

— Стой! — послышался властный окрик, но они уже бежали на другую сторону по лестнице вверх.

— Рассыпаемся! — крикнул Степа, влетая на остановку.

Матвей обернулся: Максим с колонками через плечо и усилителем обежал надземный переход и помчался в сторону общежитий, Степан в маршрутке благополучно отъехал от остановки, и только Ярославы нигде не было видно.

— Яра! — крикнул Матвей и огляделся.

Из перехода показались двое гвардейцев в форме, одни. Матвей рванул с места, но они уже заметили его.

— Стой на месте! Эй, ты, с гитарой!

Но Матвей и не думал останавливаться. Смеясь, перемахнул чугунное ограждение и бросился через дорогу наперерез. Воздух наполнил рев клаксонов, но Матвей не обратил на них никакого внимания. Перебежал на ту сторону дороги, оглянулся и, заметив, что преследователей не остановил красный сигнал светофора, припустил дальше.

Ноги сами привели его в парк. Здесь он знал каждый куст и каждую тропинку и легко мог оторваться от гвардейцев, если бы только они не бегали так быстро.

Решать нужно было здесь и сейчас.

Матвей резко взял вправо, перепрыгнул через кусты самшита и, пробежав по газону до самого конца, сбросил со спины гитару, затем толстовку. Обернул ее вокруг инструмента и спрятал в угол, туда, где листва была погуще, затем перемахнул через живую изгородь и подбежал к фонтану.

Окунул голову в холодную воду, зализал непослушные волосы назад, а потом метнулся к ближайшей лавочке. Не спрашивая разрешения, перехватил за талию сидевшую на скамейке девушку и одним махом усадил к себе на колени.

— Привет, давай посидим так минуту, пока…

Она застыла в его руках, и Матвей с запозданием понял, что знает эти карие глаза. Видел их на репетициях.

— Пока гвардейцы не уйдут, — он осекся. — С меня мороженное… шоколадное подойдет?

Марта зашипела и вцепилась в его плечи, а потом дернулась назад, так что проводной наушник выпал из уха, и Матвей услышал партию для оркестра, которую они репетировали на конкурс.

— О, круто, ты репетируешь? Я с тобой!

Он прижал наушник к уху, когда на площадь перед фонтаном выбежали два гвардейца.

— Только не кричи, пожалуйста!

Когда не существовало торговых центров, люди гуляли в парках. Тратили деньги только на мороженое или сахарную вату, сидели на широких лавочках с удобными спинками и просто общались. Вечером в будни или в выходные, в праздники и после работы — в парке было хорошо в любое время года.

Марта проводила взглядом мужчину в спортивных шортах и беговых кроссовках, который трусил за английским догом. На каждый шаг человека приходилось полшага собаки, так что со стороны казалось, будто это дог выгуливал хозяина, а не наоборот. Марта неосознанно отбила пальцами простой ритм их поступи: раз — два, раз — два — три — четыре.

В наушниках на повторе играл концерт для оркестра — красивая, но не самая сложная мелодия в ее жизни. Марта выучила ноты наизусть и теперь могла с легкостью сыграть партию любого инструмента.

Даже если бы ее разбудили посреди ночи. В ушах зазвучал отрывок из соло Матвея, и на ее вкус он уже был самодостаточным и ярким, а потому не нуждался ни в каких улучшениях.

Марта была уверена, что импровизация Матвея не больше чем показуха, с помощью которой он выделывался, привлекая к себе внимание. И его хваленый талант не стоил ее мизинца.

Марта разблокировала смартфон, зажала бегунок воспроизведения и вернулась на три минуты назад. Как назло, в голове заела импровизация, которая плохо ладила с оригинальной мелодией, и постоянно сбивала ее с ритма. Прицепилась словно репей… нет, хуже — его импровизация стала сорняком на грядке ее идеальных, благородных мотивов.

Музыка, как и математика, любила порядок, а рифы Матвея создавали один только хаос. Его игра больше походила на издевательство и неуважение к композитору, и Марта очень надеялась, что рано или поздно Светлана Анатольевна поймет, что из себя представляет Матвей, и исключит его из оркестра. А еще лучше, выгонит с позором из академии, так что даже Сергей Наумович не сможет помочь.

Музыка в наушниках смолкла, и через мгновение воспроизведение началось с начала. Марта поймала себя на мысли, что концерт ей до чертиков надоел, но все равно продолжила слушать.

Она привыкла работать. До кровавых мозолей, до шума в ушах — работать на результат. Поэтому только устало вздохнула и закрыла глаза, представив, как берет в руки скрипку и смычок, а потом на самом деле почувствовала, как чужие руки перехватывают ее за талию и сажают на колени.

Марта распахнула глаза и застыла, так близко оказался Матвей.

Он зачем-то зачесал волосы назад, открыв высокий лоб, покрытый белыми бугорками прыщиков. И сами его волосы были мокрыми, так что на руки Марты, которые волшебным образом оказались на его плечах, упали холодные капли.

Над верхней губой Матвея блестели бисеринки пота, а умоляющие карие глаза смотрели только на нее.

— Не кричи, пожалуйста.

Даже если бы захотела, Марта не смогла издать ни звука. Не говоря уже о том, чтобы пошевелиться, так велика оказалась ее растерянность. Тело окаменело, словно чужое, и, кажется, даже дыхание перехватило.

— Прям одна минута, и я тебя отпущу, — сказал Матвей, глядя куда-то за спину Марты.

Что он здесь делает? Зачем? Что вообще происходит!?

Она прикусила нижнюю губу и уперлась руками в плечи Матвея. Засучила в воздухе ногами и отпрянула назад, теряя равновесие, и почувствовала, как теплые широкие ладони крепче перехватывают ее талию.

Один наушник выпал из уха, и между ними взорвался каскад ярких аккордов. Губы Матвея растянулись в улыбке:

— Ты вообще когда-нибудь отдыхаешь, скрипачка?

— Пусти.

Вместо ответа он наклонился вперед и потянул Марту на себя, так что их лбы соприкоснулись.

— Там гвардейцы ищут меня, — он хмыкнул. — С гитарой.

— И отлично, пусть найдут! — зашипела Марта в ответ и снова попыталась отстраниться, но Матвей не дал.

Вместо этого он начал мурлыкать под нос мелодию, которая проигрывалась в наушниках. Двое мужчин в синей форме остановились у фонтана, оглядываясь. В сторону милующей на лавочке парочки они старались не смотреть.

— Ты сфальшивил! — зло бросила Марта.

— Так звучит лучше, разве нет?

Матвей отодвинулся, посмотрел ей прямо в глаза и напел мелодию еще раз. Там, где ноты уходили на тон ниже и замедлялись, он, наоборот, взял выше и ускорился.

Марта поджала губы. Если он решил, что таким простым трюком сможет ее отвлечь, то просчитался.

— Нет! — отрезала она, и он широко улыбнулся.

— Ты ответила не сразу.

— Что?

— Ты задумалась, значит, засомневалась. И мой вариант исполнения понравился тебе больше.

— А вот и нет!

Марта извернулась, но Матвей уткнулся подбородком в ее плечо.

— Отпусти или я закричу.

— Они еще не ушли.

— А мне все равно! — Марта дернула плечом, так что зубы Матвея щелкнули друг о друга. — Это вообще не моя проблема!