Яра втянула носом воздух, собираясь поспорить, но в дверь позвонили. Матвей молча встал и вышел в коридор Открыл дверь, и Ярослава вдруг метнулась из кухни и поднырнула под его руку, обнимая.
Глава 22
— Когда ты успела так повзрослеть, Ярослава?
Есения в легком льняном сарафане с кружевным воротником и римских сандалиях на завязках переступила порог и вручила Матвею пакеты с продуктами. Аська, услышав знакомый голос, тут же выбежала в коридор и повисла у нее на шее.
— Мама, у меня бобошки, смотли как много! Матвей лисовал зеленкой, и они чешутся, а чесать низя!
— Вижу, солнце мое, все пройдет. А я тебе вкусняшки купила, хочешь посмотреть? Тогда беги за братом. Ну, малыш, дай же мне разуться!
Аська разжала пальцы, хлопнула в ладоши и поспешила за Матвеем, который высвободился из хватки Яры и с каменным лицом вернулся на кухню.
— Здравствуйте.
Ярослава отступила к стене и заложила руки за спину. Стыда не было, лишь неловкость и недоумение. Замечание Есении не прозвучало в укор, но и на благословение было не похоже. Жаль, что за дверью оказалась не Марта. Она бы многое отдала, чтобы увидеть выражение ее лица.
— Привет, Яра.
Есения выпрямилась, сбросила сандалии и обернулась к двери.
— Ну, а ты чего замерла, как неродная? Проходи, сейчас будем ужинать. Марта, кажется? Я тебя помню, вы же вместе с Матвеем играете в оркестре?
Ярослава оттолкнулась от стены, и в квартиру действительно зашла скрипачка. В красивом приталенном сарафане на лямках, с печеньем и мороженым в руках.
— Да, все верно. Если я не вовремя, извините, — смущенно ответила Марта, стараясь не смотреть на Ярославу. — Я только хотела передать ноты.
Она достала из сумки тетрадь и показала Есении, но та лишь рукой махнула.
— Ой, нет, только не мне. Если заберу, потом и домовой не найдет, — она рассмеялась красивым грудным смехом и позвала. — Матвей, к тебе Марта пришла! — а потом добавила, пригрозив пальцем. — За стол садимся через пятнадцать минут, я только переоденусь. Никуда не уходи, расскажешь все про ваши репетиции.
Есения щелкнула выключателем и скрылась в ванной, оставив Яру и Марту в коридоре одних. В тишине и странном, тягостном для обеих молчании. Нужно было принимать решение быстро, здесь, сейчас.
И Марта, отложив угощение на тумбу, начала разуваться.
— Привет, — теплый голос Матвея заставил ее поднять глаза. — Ты зачем это все притащила?
— С пустыми руками в гости не ходят.
Он взял с трюмо мороженое.
— Шоколадное с орешками? — и улыбнулся. — То самое?
Марта кивнула, опуская глаза. И сразу стало понятно, что эта новая, общая история, принадлежала только им двоим. Яра напряглась, вслушиваясь в каждое слово.
— Она все выбросила, прости.
Марта заправила прядь волос за ухо и качнулась к Матвею. На мгновение Ярославе показалось, что сейчас она возьмет его за руку или, что еще хуже, поцелует, но Марта лишь шагнула с придверного коврика на линолеум.
Матвей хмыкнул.
— А дипломы до сих пор висят.
— Наверное, ненадолго.
Они посмеялись над шуткой, снова понятной только им двоим, и Матвей поманил Марту за собой на кухню, а из ванной в красивом шелковом кимоно вышла Есения.
— Матвей, ты слышишь? Им так понравилась моя работа, что я получила заказ на триптих в морском стиле!
Она подмигнула Яре и на лету поймала смеющуюся Аську. Зашла на кухню и осмотрелась.
— Ты с нами останешься, пирожок, или пойдешь мультики смотреть?
— С вами!
Есения поцеловала дочь в отмеченный зеленкой лоб, перехватила поудобнее и пересчитала всех, кто был на кухне. Включая замершую в дверях Яру.
— Пятеро, отлично. Матвей, принеси стул из зала. Выбери, какой почище. И покрывало захвати или подушку, чтобы постелить. Ярослава, доставай из-под стола табуретку, а ты, Марта, садись к окну.
— Может, я пока чай поставлю? — спросила Яра.
— Ничего не надо, сегодня на ужин моя любимая азиатская кухня.
Есения поставила Аську на стул и достала из пакета четыре контейнера с роллами, два бокса с лапшой, а также закуску, соусы и имбирь в индивидуальной упаковке. Аська завизжала и радостно захлопала в ладоши, а Яра увязалась за Матвеем.
— Чего такой недовольный? — спросила, когда они оказались в зале одни.
Среди недописанных картин, творческого беспорядка и тягучих запахов краски и растворителя. Матвей перехватил стул двумя руками и обернулся.
— Зачем ты это сделала?
— Что именно?
— Ты знаешь.
Яра пожала плечами. Они и раньше так дурачились: боксировали, брали на болевой, подкрадывались сзади и щипали за чувствительное местечко подмышкой — и это всегда было весело.
— А что такого? Я просто шутила.
— Это не шутки. На этот раз не шутки.
— Почему, Матвей? Что я сделала не так, как раньше?
Он открыл рот, и Яра задержала дыхание: то, что она прочитала на его лице, если бы ему хватило духа это озвучить, окончательно и бесповоротно все испортило, но Матвей сдержался.
Не потому ли, что все еще дорожил их дружбой?
— Пропусти, — выдавил глухо, и Яра посторонилась.
Возвращаться на кухню не было никакого желания, но она себя пересилила.
— Ну, наконец-то! Ставь сюда, ты что, краски мои трогал?
Есения коснулась щеки Матвея и тут же смутилась.
— Мам, пусти. Ничего там нет.
Он поставил стул, куда было велено, а сам протиснулся к окну и сел между Мартой и Аськой, которая вовсю уплетала свежие роллы. Ярослава молча заняла свободное место у двери, а Есения растерла между пальцами остатки блеска для губ и у спрятала руку в складках халата.
— В большой семье только так, — она помогла Аське дотянуться до салфеток. — Кто первый успел, тому все самое вкусное и досталось.
Матвей протянул Марте новые палочки.
— Спасибо, выглядит очень вкусно.
— Вкусно! — подтвердила Аська и с деловитым видом вытерла ладони о салфетку. — Все, я наелась, — добавила следом и, схватив со стола подтаявшее мороженое, побежала в комнату.
— Ложку забыла! — окликнула дочь Есения, и малышка вернулась обратно.
— Марта, ты давно играешь на скрипке? — спросила она, когда Аська все-таки убежала досматривать мультики.
— С шести лет.
— Матвей первый раз взял в руки гитару в три, — Есения улыбнулась. — Он тогда только в садик пошел.
— Где и познакомился со мной, — добавила Ярослава.
— Да, отцовская гитара была ему не по росту, но когда это кого останавливало. Помнишь?
Матвей кивнул и повернулся к Марте.
— Отец зажимал гриф, а мне давал медиатор и разрешал бить по струнам, сколько захочу.
— Ты бы слышала ту музыку! — Есения рассмеялась. — Не то, что Матвей играет сейчас.
— Ну, все с чего-то начинают, — возразил он, но обиды в голосе Марта не услышала.
Наоборот, ей показалось, что и Матвей, и Есения предавались воспоминаниям с удовольствием.
— Это когда Аська оставила отпечаток ладошки под колосником? — уточнила Ярослава, и Матвей кивнул.
— Перед смертью отец почти не играл, — объяснил он Марте. — Гитара стояла без дела, а когда Ян… в общем, две струны лопнули, и я решил заменить все. Снял старые, все почистил внутри, купил нейлон.
— Это я не досмотрела, — Есения грустно улыбнулась. — Тяжелый был период, пришлось закрыть галерею и перевезти все материалы в квартиру. Что-то продать, что-то раздать… — она в задумчивости провернула на пальцах тонкие палочки. — До сих не верится, что уже больше года прошло…
— В общем, Аська баловалась с красками, измазалась вся, как чертенок. И пошла по квартире гулять, — Матвей улыбнулся собственным воспоминаниям. — С боков и грифа я краску оттер, а внутри не стал. Там такой отпечаток получился четкий, ты видела?
Марта кивнула, но он все равно сходил за гитарой.
— Синие пальцы и розовая ладошка с зелеными полосками — это зебра.
Марта округлила глаза, и Матвей обиженно, подражая Аськиной манере, заметил:
