Покончив с посудой, Матвей спрятал оставшуюся еду в холодильник и вернулся в свою комнату. Уроки делать не хотелось, но завтра Раиса Аркадьевна обещала устроить тестовую контрольную, которую он никак не мог завалить, поэтому пришлось решать через не хочу.

Но не успел Матвей сесть за стол, как в окно прилетел камушек, а за ним еще один. Он бросил ручку и вышел на балкон.

— Ты чего здесь? — спросил у расплывшейся в довольной улыбке Яры.

— К тебе пришла. Пошли гулять.

— Сейчас? — Матвей обернулся.

Из ванной доносилось тихое пение мамы, плеск воды и Аськин смех. На столе лежала раскрытая тетрадь с домашним заданием, к которому он даже не приступал.

Матвей посмотрел на Ярославу, на майку-топ и голый пупок, в котором блестел маленький пирсинг, на широкие джинсы цвета асфальта и заплетенные в сотни косичек волосы.

И то ли сладкий аромат акации опьянил, то ли лето, которое пришло на месяц раньше, а может разговор с мамой, которая после долгого перерыва снова вернулась в семью, но Матвей кивнул:

— Ладно, жди. Только обуюсь.

Он вернулся в комнату, переоделся в свежую футболку и, схватив со стола телефон, прокрался в коридор. На ходу обулся и, проверив, на месте ли ключи, вышел из квартиры.

Яра ждала на лавочке у подъезда. Белая акация, что склонила свои ветви почти до самой земли, пахла так сладко и густо, что на минуту у Матвея закружилась голова, и он расплылся в широкой улыбке.

— Чего такой довольный?

— Да так. Меня в музыкальную академию позвали.

Яра просияла.

— Да ладно! Тот дед что ли, который в парке пристал?

— Ага, это Сергей Наумович, старый друг отца.

— Нормальные у тебя связи, с самим директором, — Яра рассмеялась, и Матвей пожал плечами, просунув ладони в карманы джинс.

— Да пока не ясно ничего. Возьмут, не возьмут. Непонятно.

— А когда станет ясно? — уточнила Ярослава, пытаясь приноровиться к широкому и быстрому шагу Матвея.

Он посмотрел на нее и пожал плечами.

— Не знаю, в пятницу вроде списки вывесят.

— И что потом? Пока-пока импровизация в парке, здравствуй, игра по нотам?

Матвей замер, словно эта мысль никогда не приходила ему в голову, и округлил глаза от ужаса. Яра рассмеялась.

— То-то же, а то я подумал, тебя подкинули, и ты перестала меня понимать.

При этих словах улыбка Ярославы померкла, но Матвей этого не заметил.

— Я всегда тебя понимала с полуслова, с самого первого класса.

— Да я пошутил, ты чего? — он толкнул ее плечом, и Яра слабо улыбнулась. — Буду я играть, конечно, как и раньше. Что захочу и где захочу.

— А мама против не будет?

— Она хочет, чтобы я доучился до одиннадцатого и нормально по жизни устроился. Только мне эти два года вообще роли не сыграют. А если в академию возьмут, то в свободное время буду работать.

Яра понимающе кивнула, а Матвей подумал добавить, что больше всего на свете хочет, чтобы в их холодильнике была всегда была еда, но не стал. Слишком унизительно это звучало. Даже для Яры, которая знала про него все и была рядом с самого детства.

— Ладно, забей. У тебя как дела?

— Отец продал машину, — она вздохнула. — Зато закрыл долги.

Они вышли к парку, где фонари горели через один, и Яра на короткое мгновение прижалась к Матвею, перехватив его ладонь своей.

— Ты чего?

— Да там, собака… — она вспыхнула и как будто сгорбилась под его взглядом. — Испугалась просто.

— Ты? Испугалась? — не поверил Матвей.

Он осмотрелся и, не заметив собаки, о которой говорила Яра, пожал плечами.

— Темно уже, давай я тебя до дома провожу.

Яра не хотела домой. И в парке рядом с Матвеем ей было ничего не страшно, но она согласилась. Сгорая от неловкости и стыда, скрестила руки на груди и за всю дорогу больше ни разу не попыталась до него дотронуться.

Матвей болтал о чем-то, иногда шутил, и Яра смеялась, но не от всего сердца, потому что больше всего на свете ей хотелось, чтобы Матвей сам взял ее за руку.

— Ну, что там наши, на выходных собираются? — спросил он, когда они остановились у ее подъезда.

— Да, как обычно.

— Хорошо, тогда там увидимся.

Матвей раскрыл руки, и Яра упала в его объятия. Объятия друга, который по-пацански похлопал ее по спине и салютовал на прощание. Не как девушке, а как давнему дружбану.

Ярослава помахала в ответ и отвернулась, думая о том, что выбора не осталось: или она в скором времени выберется из френдзоны Матвея, или попросту сойдет с ума.

— Почему ты не ответила на мое сообщение?

Звонок на урок должен был прозвенеть с минуты на минуту, но Лена на торопилась занимать место рядом с Мартой.

— Я хотела, но… — она проглотила слово “забыла” и продолжила. — В академии было прослушивание, и я так устала. Как вы погуляли, кстати?

— Отлично.

Лена опустила голову, а потом бросила короткий взгляд на Алису, что сидела на соседнем ряду. В ответ та пожала плечами и отрывисто захихикала, и звук этот в голове Марты прозвучал, как смех гиены.

— Ну, а ты? — спросила Алиса. — Опять победила?

Марте снова показалось, что в интонации подруги сквозит издевка, но прозвенел звонок, и ответить она не успела. Лена села рядом, и Марта с облегчением выдохнула, достав из пенала ручку.

Надо было извиниться.

Она чувствовала, что подруга недовольна, но не могла выдавить из себя ни слова. В конце концов, ничего плохого Марта не сделала. Она могла забыть телефон, пропустить уведомление — они же не день рождения отмечали. Ничего страшного, потом сходят куда-нибудь вместе, у них все лето впереди.

А вот результаты прослушивания огласят со дня на день. Марта надеялась, что визит матери не повлияет на решение комиссии, но стопроцентной уверенности у нее не было. И этот факт волновал ее куда сильнее, чем недовольное лицо Ленки.

Шесть уроков пролетели быстро, и, Марта, которая привыкла, что после девчонки всегда планировали какие-нибудь развлечения для их компании и звали ее с собой, пыталась придумать, как бы отмазаться от прогулки на этот раз, но Лена ее удивила.

— Пока, Марта.

— Хорошей репетиции!

Алиса помахала ей рукой и вместе с Леной выпорхнула из класса, хотя подождать, пока Марта соберет учебники, было несложно. Она закинула сумку на плечо и до того, как обида успела пустить корни и испортить настроение, напомнила себе, что это не главное, и ее еще ждет репетиция.

Больше они ее с собой гулять после уроков не звали. И с каждым днем общение становилась все холоднее и формальнее. Лена еще сидела с Мартой за одной партой, но перемены предпочитала проводить с Алисой.

И Марта, несмотря на то, что все это было ужасно неприятно, ничего не предпринимала. Откладывала разговор до лучших времен. Например, до объявления результатов конкурса.

В день икс Марта вернулась домой короткой дорогой, минуя парк, пообедала в одиночестве и отправилась в музыкальную академию. У стенда с информацией столпились знакомые по прослушиванию ребята, и Марта протиснулась ближе, чтобы найти свое имя на второй строчке в списке избранных.

Сразу после гитариста-самоучки.

А вот и последствия, в которые не верила мать. Марта глубоко вдохнула и закрыла глаза, а потом медленно, через рот выдохнула. Вторая или первая строчка — неважно. Главное, она прошла.

И, если верить списку, в оркестре не было никого, кто мог сравниться с Мартой в технике игры, а значит, партия соло однозначно ее. Она вошла в актовый зал и поискала глазами Регину.

— Привет, — скрипачка улыбнулась. — Я так рада! До сих пор не верю, что меня взяли!

— Поздравляю.

Марта говорила искренне. Регина была веселой и доброй. Да, ее игре не доставало точности, но в оркестре с грамотным дирижером этот дефект легко можно было поправить.

Марта достала скрипку и, подперев скулой подбородник, взяла самую высокую ноту. Затем филигранно и с большой охотой отыграла короткий этюд. Полный азарта и вдохновения, как если бы маленькие феи решили поиграть в салки в волшебном лесу.