Вместо того, чтобы в наглую протиснуться по лесенке мимо, Матвей протянул руку, предлагая Марте помощь. Будто она сама была не в состоянии преодолеть эти жалкие пять ступеней!

Щеки вспыхнули, и Марта шагнула вниз, не удостоив его взглядом.

— Побыстрее, если можно, — отозвался кто-то из жюри, и Матвей взлетел на сцену, отвесив слушателям шутовской поклон, а затем достал из кармана джинс медиатор.

— Это еще кто? — спросила Регина, когда Марта заняла свое место рядом.

— Не знаю, — зло бросила она. — Какой-то выскочка, что играет в парке за деньги.

— О-о-о-о, — глубокомысленно протянула скрипачка и вздохнула, подперев подбородок рукой.

Это ее “о” и жест, которым подруга выразила интерес, Марте совершенно не понравились. Впрочем, поступок Сергея Наумовича, который так бесцеремонно выпроводил ее со сцены ради какого-то хулигана, тоже нельзя было назвать приятным.

— Представьтесь, пожалуйста, — попросила учительница музыкальной литературы, что сидела справа от директора.

— Матвей, — сказал он и помахал зрительному залу.

С дальних рядов послышались смешки, а Марта подумала, что он просто выделывается, и еще больше разозлилась.

— Что будете играть?

Матвей улыбнулся. Хитро так, с вызовом.

— Что-нибудь.

И ударил по струнам.

Пальцы правой руки скользнули по грифу и, замерев на низком, бархатном на слух ладу, принялись неистово бить медиатором по струнам.

Марта узнала эту мелодию — старый трек из фильма девяностых, что любил смотреть ее отец. Что-то про рок-музыканта Джонни и Очарование на дне морском (речь идет о композиции “Go, Johnny, Go!” в исполнении Чака Берри из кинофильма “Назад в будущее” — прим. автора)

Это был чистый, зажигательный рок-н-ролл, с яркими отступлениями от основной мелодии, но такими уместными и правильными, что Марта от зависти, пока Матвей изгалялся на сцене, искусала себе все губы.

— Вау, — выдохнула Регина и прошептала. — Ты точно его не знаешь? Может все-таки нас познакомишь?

Она смерила подругу тяжелым взглядом.

— Издеваешься? Да я бы в жизни с таким знакомиться не стала! Он же… придурок!

Марта не смогла подобрать другого достойного эпитета, но Матвей уже закончил импровизацию, и зал взорвался овациями.

Сергей Наумович поднялся со своего места и обратился к членам жюри:

— Талантище!

Марта сжала кулаки.

Никто и никогда не говорил ей таких слов, хотя игра Марты с технической точки зрения была идеальной. Ритм, паузы, аккорды — каждая нота стояла на своем месте, сам композитор не смог бы сыграть свое произведение лучше, чем она! Мастерство Марты заслуживало еще большей похвалы, но все лавры забрал себе этот самовлюбленный уличный оборванец.

Она встала и, схватив с кресла скрипку, пулей вылетела из зала. В мозгу пульсировала неприятная мысль: если бы в руках Матвея была скрипка, у Марты не осталось и шанса.

Илона, Марта и Родион сидели за накрытым к ужину столом. Картофельные дольки, мясо по-французски и греческий салат — мать не выглядела уставшей, хоть и провела у плиты половину дня.

Не потому что хотела, а потому, что так было правильно.

Еда всегда должна быть свежей. Каждые выходные Илона составляла меню на неделю вперед, заказывала доставку продуктов строго по списку и, к сожалению Марты, печенье, конфеты и сдоба в этот перечень не входили.

Исключение Илона делала только для кулича с изюмом на светлый праздник Пасхи и темного шоколада. Марте, которая терпеть не могла сушеный виноград в выпечке, оставалось довольствоваться горькой на вкус плиткой с не менее 80 % какао в составе.

Сладкое портило зубы, быстрые углеводы — фигуру, а неправильное питание в целом — сокращало годы жизни, поэтому Илона с детства приучала дочь к белковым завтракам, горячим обедам и символическим ужинам.

Марта знала, что нутрициологи, все как один, заявляли о пользе салатов, авокадо, который, кстати, она любила, и белого мяса, но душа или, точнее сказать, вкусовые сосочки иногда просили сникерс, газировку или чизбургер из мака.

— Почему ты не отвечала на мои сообщения? Как все прошло?

— Ужасно! — Марта отложила вилку и посмотрела на мать. — На прослушивание явился гитарист и все испортил.

Отец оторвал глаза от телефона, Илона тоже внимательно посмотрела на дочь.

— Какой гитарист?

Марта продолжила с жаром:

— Да какой-то парень с гитарой. Я его в парке видела, развлекал толпу за деньги.

Брови Илоны поползли вверх.

— И что, платили? — спросил с улыбкой Родион.

Марта кивнула.

— Ну, значит неплохо играл. Чем твоей скрипке помешала его гитара?

— Да всем!

Илона промокнула губы салфеткой и попросила рассказать. Марта, уже не сдерживая эмоций, поведала родителям всю историю от начала до конца: как в парке Матвею сделал замечание Сергей Наумович, а потом оказалось, что на самом деле позвал его на прослушивание.

И как директор выпроводил Марту со сцены, чтобы этот парень смог сыграть свой вульгарный низкопробный рок-н-ролл.

— Это возмутительно, — Илона бросила на стол салфетку. — Ты это слышал? Кто он такой, что за него ручается сам Красненский?

Марта пожала плечами, и мать вдруг улыбнулась, проявив именно ту поддержку, на которую она рассчитывала.

— Я этого так не оставлю. Нонсенс — на сцену именитой академии пустили уличного музыканта!

Илона отпила из стакана лимонной воды.

— Когда будут известны результаты?

— В конце недели.

— Хорошо, дождемся. Если тебя не выберут, я там камня на камне оставлю. До Министерства Культуры дойду, и, если будет нужно, в прокуратуру жалобу напишу.

Родион посмотрел на жену.

— Ну, это уже крайность.

— Крайность? — Илона вспыхнула. — Нашу дочь задвигает на второй план какой-то оборванец, а ты хочешь, чтобы я молча на это смотрела?

— Нет, конечно, но, может быть у него талант?

Илона побледнела, и Марта поняла, что ничем хорошим этот семейный ужин не закончится. Ей стало стыдно за излишнюю эмоциональность, которая в итоге привела родителей к ссоре.

— Мам, ты не волнуйся. Я отлично сыграла.

— Ты поужинала? — железным тоном спросила Илона. — Тогда иди в свою комнату и репетируй.

Марта поколебалась немного, но потом встала, убрала со стола тарелку и, схватив из корзины с фруктами два яблока, сделала, как велела мать.

— Значит, у него талант, — донеслось в спину. — А у Марты что? Ну, говори, чего замолчал?

Она захлопнула дверь и подошла к столу. Взяла полноразмерные наушники и спряталась от враждебного мира в абсолютной тишине. Затем достала электроскрипку, подключила наушники к разъему и занесла над струнами смычок.

Проиграла самые простые гаммы, наслаждаясь звуком, который никто кроме нее не слышал. Эту идею предложил отец — звук электронной скрипки не был живым, но наличие наушников позволяло Марте заниматься даже поздним вечером без вреда для нервной системы соседей.

Она стала наигрывать свое любимое произведение и задумалась, сильно ли родители поругались из-за нее или нет. Если завтра мать не соберет папе ланч-бокс на работу, значит очень.

Марта вздохнула, и смычок скользнул по струнам, выдав фальшивую ноту. Раньше с ней такого никогда не случалось. Игра Марты была идеальной, почти профессиональной.

Она легко читала с листа и могла в точности воспроизвести чужую манеру игры, будь то автор ноктюрна или скрипач с мировым именем. Марта знала инструмент, как свои пять пальцев, и ошибка так расстроила ее, что почти отбила желание репетировать.

Марта опустила руку. Хорошо, что мама не слышала, иначе к ссоре с папой добавилась нравоучительная речь о ее собственном халатном отношении к делу всей жизни.

Она встряхнулась и прижала скрипку подбородком к плечу. Отыграла гаммы, затем этюд — все по памяти, и поняла, что это слишком просто. Тогда Марта отложила смычок и подошла к столу. Достала с полки нотную тетрадь и пролистала, раздумывая, что бы сыграть.