Илона колдовала над раненым пальцем, отец носился, выполняя ее распоряжения, а Марта думала, что, может быть все и к лучшему. Больные пальцы не дадут ей играть, и, даже если прослушивание прошло удачно, дальше она может не участвовать.

А потом посмотрела на светлые волосы Илоны, такие идеальные в своей строгости, и поняла, что отказаться от скрипки у нее если и получится, то не в этой жизни.

Квартира встретил Матвея чистотой и пьянящим ароматом домашней еды. Он так привык к запаху краски и растворителя, что сначала подумал, будто ошибся дверью.

Но на пороге его чуть не сбила с ног смеющаяся Аська, а Есения, которая не в пример прошлым вечерам, выглянула из кухни, а не из мастерской, с улыбкой сказала:

— Мой руки и садись к столу, у нас сегодня праздничный ужин.

Ужин и вправду оказался таким: запеченая в духовке курица в соляном панцире по фирменному маминому рецепту, салат из свежих овощей и картофельные дольки, хрустящие снаружи и мягкие внутри.

— А-а-ах, — зашипела Аська и выплюнула картошку на тарелку.

Мама рассмеялась и подала ей салфетку.

— Дуй, говорю же, горячая.

Аська сжала губы ладошками и помотала головой, жалея обожженный язык.

— Водички налить? — спросил Матвей, и мама махнула рукой.

— Сиди, я молоко достану.

Она обернулась и, не вставая со стула, открыла холодильник. На их шестиметровой кухне можно было творить еще и не такие фокусы.

— Молоко! — обрадовалась Аська, и Есения поставила перед ней полную кружку.

— Только по чуть-чуть, холодное.

— Ты закончила картину? — спросил Матвей, отламывая от курицы большой кусок.

Мясо в руках дымилось и источало крышесносный аромат.

— Не просто закончила, но и нашла покупателя.

Есения просияла.

— У моего знакомого, знаешь, еще по галерее, есть друг. Местный депутат, у него новая жена, очень любит искусство, — мама покрутила пальцем у виска, и Матвей рассмеялся, а Аська непонимающе уставилась на них обоих. — Там очень много денег и очень мало вкуса.

— И ты отдашь свой шедевр такой хозяйке?

Есения прищурилась, с укором ткнула в сына концом вилки, но потом сдулась и пожала плечами:

— Должно же в ее доме висеть хоть что-то красивое.

Матвей покачал головой, улыбка не сходила с его губ.

— Нам хватит? — спросил то, что волновало больше всего.

Мама потрепала Аську по голове и помогла снять с куриной грудки нелюбимую кожицу.

— Чтобы закрыть долги, да.

Матвей промолчал.

Лечение отца стоило больших денег. Можно было, конечно, дождаться квоты, но третья стадия была неоперабельной, и вопрос денег стоял очень остро.

Сначала пришлось отказаться от аренды галереи, распродать по бросовой цене все мамины картины. Потом папа уволился с работы, а Есения… Есения умела только рисовать.

Матвей улыбнулся, ободряюще, и сказал:

— Нарисуешь еще.

Мама кивнула. Ее улыбка с легким налетом грусти вдруг окрасилась горечью, когда Аська вставила:

— Я помогу! Люблю лисовать!

— Конечно, солнышко мое, будем рисовать вместе. И нарисуем лучшую картину в мире.

Она поцеловала дочь в макушку и спросила Матвея:

— Как дела в школе?

Есения, которая частенько ставила творчество на первое место, была не самой лучшей матерью. Бывало, в их доме неделями не водилась нормальная еда, а о чистоте вообще никто не заикаться. Тогда Матвей брал на себя обязанности взрослого и решал все бытовые вопросы, включая те, что были связаны с сестрой.

Но, стоило Есении вырваться из творческого загула, как она становилась внимательной, ответственной матерью и частенько перегибала, докучая своей заботой. Наводила в квартире порядок, без опозданий забирала Аську из сада и даже ходила по магазинам, выбирая не только еду, но и обновки для них.

В такие дни в семье обычно водились деньги, и Есения не была из тех, кто заморачивался по поводу экономии. Она буквально задаривала детей подарками, и, конечно, проявляла живой интерес ко всему, что касалось их жизни.

Матвей положил себе еще одну порцию мяса, почесал за ухом и ответил:

— Да в целом нормально. Яра передавал привет.

Мама улыбнулась.

— Как у нее дела? Решила уже, куда будет поступать?

— Не знаю, говорит, у родителей на платную форму денег нет, а на бюджет она пока по баллам не добирает. Хочет после девятого в техникум пойти, чтобы параллельно работать, а потом уже поступать.

— Ты тоже хочешь после девятого уйти? — спросила Есения, будто они не обсуждали эту тему миллион раз.

Матвей кивнул.

— Я не согласна.

Мама покачала головой и вытерла пальцы о салфетку. Аська попросила добавки, и она налила ей еще молока.

— Что мешает тебе остаться до одиннадцатого? Я за это время подкоплю денег, сдашь ЕГЭ и поступишь на бюджет. Куда захочешь. В мое время после девятого только неблагополучные уходили, — она улыбнулась. — В чушок.

— Ага, и на завод.

Матвей фыркнул и случайно рыгнул. Аська залилась смехом, а Есения кинула в сына скомканную салфетку.

— Фу, ужас какой.

— Простите.

Они смеялись, искреннее и по-настоящему. Матвей вытянул ногу и случайно задел табуретку под столом. Четвертый стул, который предназначался Яну. Два года прошло, но казалось, будто он опустел совсем недавно.

Стало грустно, и Есения, словно прочитав мысли Матвея, сказала:

— Подумай, я не тороплю, время еще есть. Документы забрать ты всегда успеешь, — она помолчала, а потом добавила. — И папа бы меня поддержал.

— Ага, — Матвей насупился, но спорить не стал. — Меня Сергей Наумович к себе позвал.

— В музыкальную академию? — Есения оживилась. — Когда?

— Да мы случайно встретились на улице, — уклончиво ответил Матвей. — В парке.

Заметив хитрую улыбку на лице мамы, он закатил глаза и признался честно:

— Ладно, играл я в парке, чего тут такого?

Есения покачала головой.

— Сделаем вид, что я этого не слышала. В отличие от Сергея, я правильно поняла?

— Да. Он сначала наехал на меня.

Мама округлила глаза, призывая Матвея следить за языком в присутствии сестры.

— Ну, то есть, сначала он возмутился такой. Потом взял папину гитару и настроил третий лад. Тот, который постоянно терял натяжение. Сказал, так будет лучше звучать.

— Не обманул?

Матвей кивнул.

— А потом предложил принять участие в прослушивании. У них там конкурс какой-то, ну, я и пришел.

— И как все прошло?

Матвей расплылся в улыбке, обхватил руками воображаемую гитару и запел слова любимой песни. Есения рассмеялась, а Аська захлопала в ладоши.

— Лок энд лол!

— Значит, сам тебя нашел, — мама заправила короткие каштановые волосы за уши. — И что думаешь?

— Не знаю, результаты будут только в пятницу. Посмотрим, прошел или нет.

— Если Сергей возьмет тебя на бюджет, я поддержу. Даже если это решение будет стоить тебе двух последних лет в школе.

— Это шантаж, мам! — Матвей потянулся за молоком, и она рассмеялась.

— У тебя талант твоего отца.

Матвей в миг стал серьезным.

— А, может быть, даже лучше.

Он скривился: Есения не знала, что Матвей сохранил тетрадь с песнями Яна. И что, будь у него такой же сильный талант, ничто не помешало бы Матвею дописать его последний хит.

— Фигня все.

— Не зарекайся, ладно? Просто оставь этой возможности шанс.

— Ладно. Спасибо за ужин.

Матвей встал, собираясь закончить неприятный разговор, и Есения тоже поднялась, подхватив Аську на руки.

— Посуда на тебе, а у нас с княгиней Анастасией банные процедуры.

— Ну, мам! — заныл Матвей, и сестра из-за спины Есении показала ему язык.

— Ничего не знаю! Все, мы заняты надуванием мыльных пузырей.

— Ула, пузыли!

Дверь ванной закрылась, и Матвей с обреченным видом принялся собирать со стола тарелки. Благо ходить было недалеко, и он как подъемный кран крутился на месте между раковиной, столом и мусорным ведром.