Тимур выбрал спальню с самой большой кроватью. Напротив висит телевизор, рядом большой шкаф с зеркалом.

Молча раздеваюсь, заранее предугадывая желания мужчины. Тимур остаётся без одежды быстрее меня, садится на постель и тянет руки. Сажусь сверху, чувствую всем телом его горячую кожу.

— Попробуешь сверху? — целует сосок, меня моментально накрывает волна тепла и возбуждения.

— Да, любимый, — кладу руку ему на затылок, притягиваю к себе. Кусает мои губы, сжимает ягодицы.

— Сегодня я только для тебя, — проводит рукой по волосам, тянет назад.

— А я только для тебя, — улыбаюсь.

Безумие продолжалось до утра — и это был один из самых счастливых дней. А ещё один из тех, которые боишься потерять. Потому что слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Сегодня наконец-то выхожу на работу, соскучилась сильно. Чувствую приятное волнение перед сменой.

Кладу форму в спортивную сумку, проверяю ничего ли не забыла. Тимур стоит в дверях в одних домашних штанах, наблюдает за мной. Почти семь утра, выезжать через сорок минут, надо успеть позавтракать.

— Пойдем, а то остынет всё и зря я старался.

Тимур сам вызвался приготовить завтрак, когда я пошла в душ. Очень мило с его стороны и очень забавно. Сквозь шум воды в ванне я несколько раз слышала как что-то падало на кухне и последующие проклятия. Но пахнет вкусно, подозреваю, что там яичница или омлет.

— Не зря старался, пахнет очень вкусно, — собираю волосы в хвост и обнимаю его за шею. Тимур подхватывает меня за ягодицы и несёт на кухню.

На столе немного подгоревшая яичница, крупно нарезанные овощи в отдельной тарелке и кофе с молоком. Какая прелесть, улыбаюсь.

— Блядь, пересолил, не ешь, — Тимур пробует первый и сразу же выплёвывает в тарелку.

— Тебе показалось, очень вкусно, — закусываю яичницу хлебом и овощами, чтобы перебить соль. Перестарался, но мне всё равно приятно.

— Врёшь, как дышишь, дорогая, — мужчина отодвигает от себя тарелку и отпивает кофе.

Ну, немножко сгладила углы, что поделать? В следующий раз получится нормально.

На улице солнечно, на небе ни облачка. Уже припекает, чувствую, что и днём будет жара. Садимся в машину, Тимур включает кондиционер. Только отъезжаем от дома, он сразу кладет руку мне на колено. Хоть и дует прохладный воздух, но с этим мужчиной всегда жарко.

— Тимур, — останавливаю его руку, которая нагло хозяйничает под моей юбкой и очень скоро коснется белья.

— М? — сама невозмутимость.

— Мне ещё работать целый день, а ты проказничаешь.

Хрипло смеётся.

— Так я тебя настраиваю на нужный лад, — сжимает бедро. Останавливаемся на красном светофоре, мужчина поворачивается ко мне, а в глазах похотливые искры.

— Тимур, — кладу руку ему на щеку, — Не надо, пожалуйста. У меня не та работа, чтобы я могла себе позволить быть эмоционально нестабильной.

Это правда. Скорая помощь — это большая ответственность и я всегда должна быть собрана. После оргазма меня развяжет, а если возбудиться и не дать этому «выйти», то я буду дерганная. Оба варианта не подходят.

Тимур убирает руку из-под юбки, целует запястье.

— А так целовать можно? — трётся щетиной о мою ладонь.

— Можно, — ухмыляюсь. Почему он такой невероятно милый?

У входа на станцию меня уже ждут Алёна и дядя Миша.

— Привет, молодежь, — мужчины жмут руки, я обнимаю Алёну. Замечаю, что Тимур расслаблен, это хорошо. Дядя Миша вообще не тот человек, которого нужно опасаться. Наоборот, он один из самых надёжных и безопасных.

— Смена до семи? — Тимур проводит пальцем по моей ключице.

— Да, если не будет позднего вызова. Если что, я позвоню, если буду задерживаться, — целую его в щеку и ухожу переодеваться. Алёна идёт следом за мной, а Тимур и дядя Миша остались общаться на улице.

На станции привычная суета. Одни сдаются, другие заступают. Быстро переодеваюсь, бегу к Нине Николаевне за медицинским чемоданом. Она мне рассказывает про выпускной внучки, ее экзамены в школе. Как же хорошо, что я это всё прошла и больше никаких ЕГЭ.

Алёна стоит в коридоре, ждёт меня и загадочно улыбаясь смотрит в телефон.

— Дай-ка угадаю, Миша пишет? — выхожу из кабинета.

— Да, спрашивает не хочу ли я съездить в тот комплекс, где мы были.

— Хочешь же? — толкаю ее локтем в бок.

— Хочу. Всё с ним хочу, — смущённо хихикает.

— Так в чем проблема? Сгоняйте на выходных, проведите время вдвоем. Если надо, я заберу Кирилла на эти дни, — спускаемся по лестнице. Мельком смотрю в большое окно, Тимур уже уехал. Какая-то сразу грусть на душе.

— Спасибо, моя золотая. Посмотрим, может мама с ним посидит, не хочу тебя напрягать.

Честно говоря, я никогда не была против нянчиться с крестником. Ни когда он был младенцем, ни сейчас. Да, он шумный, чрезмерно разговорчивый, но я люблю его как родного. Мне никогда не в тягость, тем более, с Тимуром они тоже хорошо поладили.

Садимся в машину скорой помощи, сразу же поступает вызов — мужчина, 46 лет, травма головы. Алёна даёт отмашку, дядя Миша включает мигалку — едем.

Достаю телефон, набираю сообщение Тимуру.

«Так люблю тебя, уже скучаю» — отправляю.

Отвечает через несколько минут: «Я только для тебя».

Улыбаюсь, ну какой же он. Хочется пищать от радости.

Подъезжаем к девятиэтажному дому. Район, не сказать, что плохой, но отсюда мы обычно забираем наркоманов. Подъезд грязный, воняет мочой. Диспетчер не дал каких-то подробностей, видимо те, кто вызывали особо ничего не рассказали.

— Блин, какое-то у меня плохое предчувствие, — Алёна поднимается по ступенькам следом за мной.

— У меня тоже, — поднимаю маску на нос.

Третий этаж, дверь в нужную нам квартиру приоткрыта, оттуда доносится детский плач и мужской крик.

— Сука, угомони этого пиздюка, сколько можно орать! — явно не трезвый голос. Стучу в дверь, приоткрываю сильнее.

— Здравствуйте, скорая, — говорю спокойно, — Что у вас случилось?

В квартире воняет перегаром и чем-то ещё, кажется, что полными детскими подгузниками. Ремонт обычный, не убитый. Так и не скажешь, что это квартира алкашей.

Останавливаемся с Алёной в узком коридоре, спиной к нам стоит высокий широкоплечий мужчина. Он медленно поворачивается, мы видим, что у него рассечена бровь, кровь стекает до подбородка. Серая майка в кровавых пятнах и разводах.

— Долго едете, блядь. Так и подохнуть можно, — слова тянет. Перепил или сотрясение?

Из комнаты выглядывает испуганная женщина, наверное, лет тридцати. Волосы грязные, заплетены в небрежную косу. На руках держит годовалого ребенка. Малыш одет только в памперсы, заплаканный и тоже перепуганный. Не нравится мне это всё.

— Мы приехали через шесть минут, как дали вызов. Это недолго, — говорит Алёна.

— Мне нужно осмотреть вашу голову, присядьте, пожалуйста, — вижу, что в коридоре стоит табуретка, показываю рукой на нее.

— А я может не хочу садиться, чё делать будешь? — скалится.

— Хорошо, тогда наклонитесь и я осмотрю вас, — ставлю на пол чемодан. — Но учитывая, что вы еле стоите на ногах, может быть головокружение и тошнота при наклоне голове, у вас всё-таки травма. Поэтому лучше сесть. Как вас зовут? — стараюсь сохранять самообладание и не поддаваться на провокацию.

— Витя, пожалуйста, — женщина трогает его за локоть, он отмахивается и толкает ее в комнату. Ребенок начинает плакать.

— Не трогай меня! — пошатывается.

— Виктор, присядьте, пожалуйста. У вас идёт кровь, нужно остановить, — уговариваю. Алёна в этот момент присаживается на корточки, открывает чемодан.

Женщина не может успокоить малыша, он плачет навзрыд и я слышу, как ещё немного и его вырвет. Вероятнее всего у него лезут зубы, и это накладывается на ситуацию в семье — истерика погоняет истерику.

— Я тебе чё сказал⁈ Заткни ребенка, невозможно уже! — Виктор бьёт женщину по лицу, она вскрикивает.