Аркадий Зорин, по кличке Зо́ря — это и есть коронованный. Сорок три года, двадцатку отмотал за убийство. Прошло полтора года и вот он опять на зоне. Держится уважительно. То ли наёбывает, то ли и правда нормальный. Время покажет.

Рассказываю заключённым правила нахождения в режимном объекте. Все отлетает от зубов, я даже не вспоминаю, всё на автомате. Даю команду Дамиру — распределить зэков по камерам и ухожу.

В помещении снимаю фуражку, вытираю лоб платком. Не молодею, только чахну с каждым днём. Но рядом с Ариной не чувствую возраст.

Ноги сами меня несут в медблок. Кристина сегодня на смене. Ненавижу её. Но она ни в чем не виновата. И жалко, и бесит. И нуждаюсь.

Она сидит в кабинете, смотрит какую-то хрень на телефоне. Видит меня, улыбается. Сегодня хорошо выглядит, не как шлюха. Нет красной помады на губах, вместо короткой юбки — лёгкий летний комбинезон.

— Ванечка, — встаёт из-за стола. Оглядываю кабинет, всё напоминает Арину. Хотя она здесь отработала всего ничего, но засела в душу конкретно.

— Хорошо выглядишь, — стараюсь говорить спокойно.

Кристина улыбается, в глазах радость.

— Для тебя стараюсь, — хихикает. Подходит ближе, кладет руку мне на ширинку. Убираю.

— Не хочешь? — спрашивает обиженно.

— Хочу, но не это, — и не с тобой, но молчу. Сцепляю руки за спиной.

— А что тогда?

— Обними меня, — голос дрожит. Какой же ты слабак, Дрёмов.

Кристина на секунду зависает, а потом обнимает меня за талию, кладет голову на грудь. Обнимаю её за плечи, прижимаю к себе. Утыкаюсь носом в макушку. Но она пахнет не так. Вместо лёгкого приятного естественного аромата — дешманские сладкие духи. Отодвигаюсь. Чувствую дикий стыд за этот порыв. Чего я хотел? И, главное, от кого?

Кристина берет меня за лицо, смотрит в глаза. Тянет на себя и целует в губы. Отвечаю. Не хочу и хочу одновременно. Мечтаю, чтобы меня целовали с нежностью и трепетом. Чтобы не для галочки, чтобы не грязно. Позволяю себе даже закрыть глаза, отдаться этому. Представляю, что это Арина. И всё приобретает другие краски.

Углубляю поцелуй, глажу по пульсирующей венке на шее. Ноги подкашиваются, пусть это не заканчивается. Но в момент всё рушится, когда женская рука сжимает мои яйца. Блядь. Открываю глаза и принцесса превращается в тыкву.

Кристина смотрит с похотливым вызовом. Сжимает меня через брюки, но у меня не стоит. Она не поняла. Ничего не поняла. Разочарование режет наживую. Сам виноват, чего я ждал?

— Малыш, может хотя бы разочек? — кусает мою губу.

— Нет. Не трогай, — отбрасываю от себя её руки, словно она прокаженная.

— Почему? Всё же хорошо начиналось, — снимает бретельку с плеча.

Игнорирую вопрос, просто выхожу в коридор. В лицо ударяет запах сырости, отрезвляет. Напоминает, где я и кто.

Ненавижу.

Заезжаю на стоянку больницы, в которой лежит Арина. Купил по пути фрукты и пирожные. Не вижу машину Тимура, отлично. Значит, нам никто не помешает.

Имея ксиву можно входить куда угодно и когда. Никто не спрашивает к кому я, просто иду в нужную палату.

Чем ближе к ней, тем сильнее заходится сердце. Давно не видел Арину, совсем одурел. Стучу в дверь палаты и приоткрываю. Арина лежит одна, увидев меня меняется в лице.

— Привет, — захожу.

— Привет, что ты здесь делаешь? — привстает. На лбу шов, синяк на глазу. Бедная, как же жалко. Но это всё не мешает ей быть самой красивой и желанной.

— Пришёл к тебе, гостинцы принес, — достаю из пакета.

— Спасибо, конечно, но…

— Никаких «но». Я хотел тебя увидеть и вот я здесь, — сажусь на стул рядом с ее кроватью. Быстро осматриваю палату. И за это я заплатил почти тридцатку?

— Ваня, тебя не должно быть здесь, — садится и придерживает голову рукой.

— Болит?

— Болит, — вздыхает. Опускает ноги на пол, подставляю свои, чтобы не встала на плитку.

— Что врач говорит? — конечно же, я всё знаю. Всё под контролем с самого начала, но хочу, чтобы сама рассказала.

— Да нормально всё, заживёт постепенно. Но постоянная головная боль, — тянется за водой. Беру бутылку со стола, открываю и передаю ей, — Спасибо. Головная боль просто достала. Но это нормально при такой травме, — пьёт и я как заворожённый смотрю как дёргается её шея, когда она глотает. Как облизывает свои пухлые губы. Блядь. В штанах становится тесновато.

— Абай убил этого несчастного, — твой ненаглядный не святой, как ты думаешь.

— Я знаю, — отвечает спокойно.

Что?

— Ты знаешь? — мне же не послышалось?

— Да, Ваня, я знаю, — смотрит в глаза.

— И ты позволяешь ему трогать себя? Этими руками?

— Ваня, кто кого трогает — мы разберемся сами. Пожалуйста, не начинай эту тему.

— Какую тему, девочка? Что на него уже шьют дело и если не сегодня, так завтра его опять закроют?

Арина дёргается, испугалась. Я бы хотел увидеть в ее глазах облегчение, ведь любой нормальный человек хочет освободиться от такого чудовища.

— Ты же не дура, Арина. Прекрасно понимаешь, что за такие дела сажают. Да и за Цыгана, которого он покалечил — тоже срок впаяют.

— Да, я всё понимаю. Что ты от меня хочешь?

— Тебя хочу и больше ничего.

— Ваня, мы уже это обсуждали. Хватит, — злится. А я всё равно кайфую, потому что это гораздо больше, чем безразличие. Значит, шанс есть.

— Ты права. Но Абая закроют, это вопрос времени. Учитывая, что это не первая его ходка, у него будет большой срок. Будешь ждать? На свиданку ездить раз в год? Детей ему родишь?

— Перестань. Зачем ты это рассказываешь мне? — глаза мокнут, ещё немного и заплачет. Не хочу этого, но нужно открыть глаза на реальность.

— Чтобы ты наконец-то увидела, что за монстра ты впустила в свою постель. И что есть альтернатива, где ты всегда будешь в безопасности.

Молчит. Слезы капают у нее, а разъедает меня. Дерьмо. Но это во благо, она должна понять, что происходит.

— Ты видимо не понимаешь до конца. Я знаю, что Тимур опасный человек. И… принимаю это. Скорее всего это не вяжется с твоей призмой жизни, и это нормально. Но я сделала свой выбор и не собираюсь от него отказываться. Тебе же в очередной раз говорю, что не будет у нас ничего. Не мучай ни себя, ни меня.

Сижу и будто меня ледяной водой облили. Она вообще в своем уме? Защищает этого ублюдка, серьезно?

— Арина, он психопат. Это тебя тоже устраивает? Хочешь, чтобы твои дети были такими же нестабильными? Или чтобы он когда-нибудь сорвался и ударил тебя?

Вздыхает. Глаза отводит. Вот оно, семя сомнений посажено. Я должен радоваться, но почему-то хреново от этого. Она плачет, а я чувствую себя ублюдком.

Присаживаюсь на корточки, кладу руки на ее колени. Прохладная мягкая кожа. Арина вздрагивает, убирает руки, и хватается за голову. Блядь, я почти забыл, что ей нельзя делать резких движений.

— Ваня, уходи. Не трогай меня, — отодвигается. Держу за колени, касаюсь губами каждой. Как же ты пахнешь, Арина.

— Какого хуя ты здесь делаешь⁈ — Абай.

Всё происходит так быстро, не успеваю даже подумать. Тимур неожиданно появляется в палате, хотя сказал, что до вечера будет занят делами.

За два шага оказывается у кровати, хватает Ваню за шею и бросает в стену. У Тимура бешеный взгляд, такой, от которого хочется сбежать прямо в окно. Ваня в полёте сносит соседнюю кровать и тумбочку. Падает на пол с грохотом.

— Ты, блядь, совсем ахуел⁈ Я предупреждал тебя! Сука, предупреждал! — Тимур лупит Ваню кулаками.

— Успокойся, пожалуйста, Тимур, — встаю, виски ломит, перед глазами всё плывет. Хватаю Тимура за плечо, пока он не забил Дрёмова.

Скидывает мою руку, поворачивается и всё. Это не Тимур. Не мой мужчина, который целует в нос перед сном и дрожит от нежности. Передо мной стоит Абай, который может убить голыми руками. Дикий, бешеный и неуправляемый. Зрачки размером с блюдце, ноздри раздуваются как у быка. Мне страшно, очень.