— Это из-за Вани? Из-за того, что он мне в больнице сказал? — хмурится.

— Арина, не мути воду, пожалуйста. Я же сказал, что всё хорошо. Тебе не о чем переживать.

Вздыхает. Не верит. Но знает, что разговор в тупике.

— Я люблю тебя, помни об этом, — быстро целует в губы и сильно сжимает в объятиях.

Я не просто это помню, девочка моя. Я живу этим. И стараюсь всё разрешить, чтобы и дальше каждый день слышать твоё признание.

Миша сидит в беседке, курит, нервно дёргает ногой. Его тоже накаляет вся ситуация. Пока девочки наши помогают бабушке в теплице, можно спокойно перетереть.

— Что Дамир? — сажусь рядом.

— Не отсвечивает. Сказал, что Дрёмов ещё на больничном, на работу не приезжал.

— В тюряге не появляется, но периодически со следаком встречается, — щелкаю зажигалкой.

— Абай, они за твои яйца крепко взялись. Я не знаю, что делать. С одной стороны, на тебя можно повесить только избиение Дрёмова. Они сложат мотивы и тебе дадут максималку за мусора. С другой, если бы хотели привлечь именно за это, то давно бы уже пришли. Но тишина, — отпивает кофе.

— Да, остальное доказать нельзя. Цыган заяву не напишет, он укатил на родину с концами. За мудаком, что Арину ударил, мы всё убрали. Поэтому они и ищут что-то другое.

— Но что?

Хотел бы я знать ответ. Но по факту, ничего на меня нет. Они пытаются слепить хоть что-то.

— Зацепиться им не за что. У нас всё законно, всё везде с документами нормально. Люди официально работают. «Сириус» со шлюхами теперь не наш, тоже не сработает. Но они могут создать ситуацию, чтобы я среагировал так, как надо им, — аж легче стало от этого осознания. Почему раньше не допёр.

— В смысле? — Миша закуривает новую сигарету.

— Следак пасёт меня, Дрёмов в курсе всего. Но если бы хотели повесить нападение на сотрудника, то уже бы сделали это. Тут два варианта: либо это козырь на черный день. Либо Дрёмову как мужику стрёмно заявлять такое. У него свои высокие принципы, для него это позор. Он же, блядь, честь мундира защищает и всё остальное.

Миша кривится.

— Он наверняка уже знает о вашей свадьбе. И если они что-то и сделают, то либо накануне, либо в этот день. Не забывай, что ублюдок всё ещё хочет получить Арину.

Сжимаю кулаки. Дрёмов думает, что затягивает петлю на моей шее. Но я сам удавлю его этой веревкой. Арину получит только через мою смерть и то, она всё равно останется моей.

— Знаешь, брат, есть у меня мысль. Поехали, — завожу тачку.

Подъезжаем к «Сириусу». Как построили в восьмидесятых, так до сих пор стоит, убогое здание. Смотришь и сразу уносит в лихие девяностые, когда тут постоянно разборки были на пустыре. Сколько полегло молодых пацанов, которые хотели чего-то добиться в жизни, но не тот путь выбрали.

— Тачка Батыра стоит, — Миша паркуется на стоянке перед летней палаткой. Зуб каждый год здесь ставит шашлычку, чтобы клиентов привлекать. Мужики напиваются, потом девок покупают. А у Зуба двойной навар.

Заходим в кафе, время день, посетителей ещё нет. Пластмассовые столы стоят в четыре ряда, при входе диджейская установка, дальше бар. В центре зала сидит Батыр со своими людьми. Увидев нас, казах махнул им рукой, чтобы отсели. Остался только Асылжан.

— Родной, даже не знаю, радоваться мне, что ты в гости заглянул или опечалиться, что тебя проблема привела ко мне? — вытирает салфеткой руки.

— Оба варианта, — сажусь напротив. Официант ставит перед нами пластмассовые стаканы с пивом. Миша отмахивается.

— Рассказывайте, — откидывается в кресле. Взглядом держит, не нравится, что мы пришли. Я и сам не рад, но выбора нет.

— Котелково ещё под тобой?

— Разумеется, — напрягается. За этот поселок городского типа он положил хрен знает сколько людей. Через Котелково идёт дорога, куда менты не суются. Потому что все наркоманы и отморозки там ошиваются. У них типа лагерь свой, где они живут в палатках и занимаются хернёй. Там заразиться можно какой-нибудь болячкой, если просто мимо ехать. Батыр это место держит почти у сердца, потому что деньги оттуда идут нормальные.

— Там есть ЗАГС, договорись, чтобы меня и Арину расписали без ее участия. Сегодня.

— Что такое, Абай? — хрипло смеётся, — Не терпится окольцевать свою девчонку?

Блядь как же хочется врезать ему по морде. Сжимаю кулаки, казах это замечает и улыбается ещё шире. Арина — моё слабое место, да, он знает.

— И почему без ее участия? Ты ведь помнишь, что я должен Арине? При всем уважении, Абай, если ты принуждаешь её, не помогу, — смотрит. Держусь из последних сил, блядь. Ревность поднимается, что он говорит о ней.

— Потому что Дрёмов знает дату настоящей росписи и какой-то замес устроит. Фактов нет, но чуйка не обманывает. Он пасёт меня со следаком, дело мне все никак пришить не могут. Но подозреваю, что какую-то херню устроят, чтобы я сделал то, что им надо. Тогда и повяжут. Доебаться к делам не могут, всё в законе. Поэтому надо нас расписать, чтобы Арина в безопасности была. От него. И вообще, — дыхание перехватывает. Ненавижу Дрёмова. Не будь его, так и жили бы спокойно. Какого хера присосался к моей женщине, почти жене.

Казах молчит. Думает. Мне бы радоваться с одной стороны, что у Арины такой товарищ есть. Не знаешь как жизнь повернется, какие проблемы будут. Такие люди, как Батыр отдают долги честно и наверняка. Если бы Арина попросила у него защиты, он бы спрятал ее так, что ни одна крыса не нашла. Но мысль, что она может быть с кем-то рядом, кроме меня, пусть даже не в смысле отношений — это разрывает. Только моя, во всем, чего бы это не касалось.

— Паспорта взял? — спрашивает.

Киваю.

— Поехали, — встаёт.

Смотрю на свидетельство о регистрации брака. Абаева Арина Александровна. Жена. Моя жена. Официально. Навсегда. Открываю паспорта, перепроверяю в сотый раз печати. Всё правильно, как и должно быть. Теперь я официально муж. Её муж. Моей девочки.

Но почему в груди такое ебаное чувство? Да, без нее, ничего не сказал. Но так надо, для её безопасности же. Дрёмов только с виду нормальный, но в голове у него фарш. Совсем обезумел и я ожидаю любого исхода ситуации.

— Когда скажешь Арине? — Миша смотрит на бумажку в моих руках.

— Не знаю.

— Но сказать всё равно надо.

— Знаю.

— Чё морда кислая? Ты не рад разве? Твоя она теперь, госпожа Абаева. Всё как ты хотел.

— Да не так я хотел, блядь, — бью кулаком по панели. В машине тихий гул мотора, который бесит. Всё раздражает, разнесу сейчас что-нибудь. Чувство вины перед Ариной накрывает. Поступил как урод, но вынужденно.

— Всё уляжется и свозишь жену на моря, жопы погреете и ребенка заделаешь ей, — лыбится.

— Захлопнись, — мысли о детях разъедают. Какой из меня отец? Хочу, но боюсь. Они же чистые, а я по уши в дерьме, никогда не отмыться.

Возвращаемся на дачу уже к полуночи. Арина как уволилась, стала больше времени проводить с бабушкой и крестником. Нравится наблюдать за ней. Любит Кирилла как родного сына, заботится, разговоры правильные ведёт. Алёна тоже периодически поглядывает на них и улыбается. Семья.

Заходим во двор, на улице никого. Мангал не поправил, ладно, завтра. Свет горит только на кухне.

— Вы сегодня поздно, — Арина с порога обнимает меня за талию.

— Дела были, — целую в висок. Пахнет вкусно, не жрал целый день.

— Кушать будете?

— Будем, — Миша отвечает за меня, проходит дальше к раковине. — Алёна спит?

— Да, они спят пару часов уже, — ставит кастрюлю на плиту, тянется за тарелками. Сажусь за стол, слежу за каждым движением. Красивая такая, нежная. Моя жена. Смотрю на кольцо, которое она не снимает и в груди всё сжимается.

— А ты чего не спишь? Поздно уже, — спрашиваю.

— Тебя ждала, — бросает через плечо.

Миша молчит, но всё понимает. Провожу рукой по лицу, как унять это чувство в груди?