Слава про Батыра ходит дикая. Не человек, зверь. Почти всё решает силой и насилием. Я по сравнению с ним белый и пушистый. Ладно, разберёмся.

В кафе ещё нет гостей. Миша закрыл заведение для остальных, чтобы никакого казуса не случилось.

Столы накрыты, официанты наготове. Мы напряжены. Достаю телефон, пишу Арине сообщение: «Что тебе вечером привезти?». Не отвечает. Спит, наверное. Но всё равно бесит. Хочу всегда с ней быть в контакте.

— Приехали, — Миша встаёт из-за стола встречать гостей. Убираю телефон, иду за другом.

— Мишаня, здравствуй, дорогой, — первым заходит Батыр. Скалится, жмут руки. Охраны с ним человек двадцать. Пятеро зашли в кабак, остальные на улице ждут.

— Абай, — Батыр лениво подходит ко мне, жмём руки.

— Здорова, — хлопаю его по плечу. — Проходи, мы ждали.

Миша напряжён, собран. Есть у него эта черта, он в обычное время редкостный засранец. Но когда доходит до работы или чего-то важного, перестает быть шутом, сразу включается. Всегда в нем уверен.

— Абай, как на воле? — Батыр отпивает коньяк и смотрит в упор.

— Как в раю, — хмыкаю.

— Да, после отсидки первые месяцы как в другую реальность играешься, — кивает.

Батыр сидел трижды. Один раз в Казахстане, остальные здесь. Прошел допросы с пытками, одиночки и нападения. Мимо проходит официантка, косится на него. Батыр это замечает и кажется, загорается интересом к девушке. Блядь.

— Батыр, надо решить вопросы, — перевожу внимание на себя, пока он трахает Машу глазами.

— Так давай решим, — говорит наблюдая за официанткой.

— Чтобы не делить территорию, я предлагаю договор: мы не лезем к тебе, ты не лезешь к нам. Не продаешь дурь моим, никому. Ни за какие деньги. Если кто-то придет за покупкой — отдай человека мне, решать сам буду.

Батыр переводит взгляд на меня. Страшный тип. Он невысокого роста, но широкий в плечах. Косолапый как медведь, хромает на правую ногу. Он казах, глаза узкие, будто всегда с прищуром смотрит. Лицо всё в шрамах, нос перебит. Волосы черные как смола, густые.

— Отдаю тебе «Сириус» на кольце, вместе с Зубом и его девками, — откидываюсь на стуле. Взгляд держу. Я не слабак и Батыр это знает.

— Заманчиво, — улыбается, — И взамен ты хочешь, чтобы я наркоту твоим браткам не продавал?

— Пока, да.

Смеётся.

— Неплохо-неплохо, — скалится.

Молчит. Обдумывает. На самом деле нам нечего делить. Мы можем существовать параллельно и никогда не пересекаться. Но нужна гарантия.

— Согласен, — кивает наконец.

— Давайте отметим, — Мишаня включается, щелкает официантке. Маша разливает коньяк, дрожит перед Батыром. Он не трогает её, но смотрит облизывая.

— Как Арина себя чувствует? — Батыр неожиданно спрашивает и меня аж подкидывает. Какого хуя?

Видит мою реакцию, смеётся. Нихера не смешно. Ревность в момент душит. Откуда знает про нее?

— Остынь. Не претендую. Я должен ей, — достает сигареты из кармана пиджака.

— За что должен? — сжимаю кулаки.

— Зашила меня как-то и я не окочурился, — выдыхает в потолок. — Потом нашел ее, денег предложил. Не взяла. И от помощи отказалась. Но я возвращаю долги, тем более такие. Так что, — затягивается, — Считай у нее есть защитник.

— Я в состоянии сам защитить свою женщину, Батыр, — хочу дать ему по морде.

— И поэтому она лежит с почти пробитой головой? — хмыкает. Сжимаю стакан с такой силой, что он лопается в руках. Осколки режут ладонь, коньяк обжигает порезы. Плевать.

— Тимур, не стоит. Я лишь предлагаю защиту. Ей, не тебе, — встаёт. Подходит ко мне, кладет руку на плечо, — Я знаю про Дрёмова и его нездоровый интерес к твоей женщине. Могу решить проблему своим методом, только скажи, родной, — сжимает плечо и выходит из кафе.

Дверь хлопает, тачки отъезжают. В ушах звенит, ярость поднимается.

— Тимур, давай без… — Миша что-то говорит, не слышу.

Подрываюсь, опрокидываю стол. Хватаю стулья, бросаю в стену. Ору как раненый зверь. Бью кулаком в стену.

Блядь. Ревность — яд. Отравляет. Осознание, что про Арину знает такой человек как Батыр, ещё больше выводит. Не отдам, только моя.

Дрёмов, который берегов не видит. Сука! Убить бы его и всё. Но не могу. Не могу. Не простит. Конкретно за него не простит, я это знаю. Но что-то делать надо.

В кармане вибрирует телефон. Достаю. Сообщение от Арины: «Я только проснулась, после уколов вырубило. Ничего не хочу есть, приезжай сам. Я соскучилась». Перечитываю. Ещё раз. И ещё.

Моя же, да?

Внимание привлекает Миша, который сидит в углу зала, щёлкает зажигалкой.

— Успокоился, придурок?

Блядь, я разнес почти всё. Облокачиваюсь на стену. Какого хрена, Абай? Где твой контроль?

— Отвези меня в больницу, — стряхиваю с рук осколки.

Захожу в палату, ставлю пакет с едой на тумбочку. Арины нет, из ванной слышу шум воды.

Раздеваюсь, иду к ней в душ. Для платной палаты, конечно, не дотягивает. Но лучше, чем ничего.

— Почему меня не дождалась? — обнимаю её со спины. Дрожит.

— Что за привычка подкрадываться? — откидывается мне на грудь. — Жарко, я вся мокрая и липкая.

Хочу помыть Арину, сам. Это какое-то первобытное чувство, но мне заходит. Выдавливаю гель для душа на пальцы, намыливаю ее плечи, веду по рукам, возвращаюсь к груди. Руки щиплет из-за порезов, но не до этого. Опускаю руку вниз, нахожу нежные складочки, раздвигаю.

— Тимур, — возбуждается.

— Только помою, — целую в шею и наконец-то успокаиваюсь рядом с ней.

Жара невыносимая, окна в кабинете открыты настежь, но я всё равно задыхаюсь. И не только из-за погоды. Из-за неё. Девушки, которая меня не хочет. Но которая держит всё моё нутро в своих руках.

Арина.

Произношу это имя как молитву. Надеюсь, что бог или кто там сверху, сжалится надо мной и девочка выберет меня. Иначе я сойду с ума.

Леха позвонил сразу, как пришла сводка, что на врача скорой помощи Арину Ковалёву напал гражданский. Девушка в больнице, без сознания. Приехали двое мужчин бандитской внешности, нападавший пропал без вести.

Сложить переменные в уравнении и получить общий знаменатель нетрудно. Сразу понятно, что за бандюганы были и куда пропал третий.

Учитывая ревнивую натуру Абая, страшно представить, что он сделал с этим бакланом. Я бы его просто закрыл, а потом натравил местный молодняк. Они дикие, злые. Так бы и получил своё наказание. Но Абай грохнул без суда и следствия, в итоге… Сам же положил козырь мне в руку.

С момента освобождения прошло два месяца. И за это время он успел одного сильно покалечить, второго убить. Горбатого только могила исправит. Но у Тимура и её не будет.

Хмыкаю. Немного осталось. Скоро всё разрешится и Арина сама придет ко мне в руки. И я встречу её, отогрею.

Стук в дверь. Блядь. Я бы мечтал об Арине постоянно, но надо работать.

— Да.

— Иван Николаевич, разрешите? — Дамир заглядывает в кабинет.

— Разрешаю, — вздыхаю. Как всё бесит.

— Привезли новых, надо встретить на плацу.

Сегодня привезли троих новых заключённых. Из севера. Здесь будут срок мотать. Один коронованный, посмотрим, что за фрукт.

Достаю из шкафа фуражку, надеваю. Смотрю на себя сверху вниз. Ненавижу эту форму. И всё здесь ненавижу. Может на пенсию свалить? Скоро, вместе с Ариной.

Выходим на улицу. Конвой стоит рядом с тремя отморозками. У всех руки за спиной, головы опущены вниз. Подхожу ближе.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — здоровается самый зелёный из конвоиров. На вид парню лет двадцать пять. Глаза горят, молодость, энергия. Усы и подбородок бритые, на щеках ничего не растет. Даже смешно. Какого хрена ты забыл в этой системе, сынок?

— Вольно, — киваю.

— Разрешите доложить?

— Докладывай.

Слушаю его рапорт, кто они и откуда приехали. Заключённые называют свои статьи и срок лишения свободы. Хочу развернуться и уйти, но жду. Чёртовы правила, которым надо следовать.