Дым от пожара видно аж в городе. До последнего надеялся, что это не наша сторона. Но когда позвонили второй раз и сказали, что дом пылает, я чуть не поседел.

Арина в ужасном состоянии.

Бабушка и пацан… Блядь.

Алёна… Её крик никогда не забуду. Даже моё гнилое сердце вздрогнуло.

Миша бледный, ничем не помочь. Никак не успокоить. Просто раз и нет их.

Голова отказывается соображать, эмоции притупились. Арина молчит, уже не плачет. Пожарные ходят туда-сюда, передают по рации какие-то данные, нихуя не понятно.

— Вы муж? — подходит ко мне молодой пожарный. Каску снял, волосы мокрые, уставший, взгляд затравленный.

— Да, — отвечаю, Алёна с Мишей тоже подходят.

— Я не буду ходить вокруг да около. Мне очень жаль, но женщина и мальчик остались под завалами. Сейчас приедет МЧС, поднимут тела. Вам на территорию заходить запрещено, это не безопасно пока что. Соболезную, — кивает Алёне.

— Вы знаете, из-за чего всё загорелось? — Алёна дрожит. Сзади хлопает дверь машины, Арина подходит и обнимает подругу.

— Был разожжен мангал и рядом куча сухой травы. Искра попала и вот результат. А сам сарай видимо был уже старый и сухой, быстро всё сгорело.

Переглядываемся с Мишей. Это всё херня. Пожарный просто стелит, но при женщинах ничего выяснять не будем.

— И что нам делать теперь? — Алёна кутается в Мишину кофту.

Пожарный вздыхает.

— Постараться жить дальше.

Алёна срывается на плач, утыкается Арине в плечо. Смотрю на них и до конца не могу поверить, что это реальность.

— Идите в машину к Мише, — целую Арину в висок. Она кивает, подталкивает подругу в сторону.

— Пойдем покурим, — зову Мишу в свою тачку.

— Это ёбаный Дрёмов поджог, даже не сомневаюсь, — Миша сплевывает на землю.

— Не думаю, — достаю из бардачка блок сигарет, открываю и протягиваю другу пачку.

— Не понял, — упирается спиной в машину.

— Чуйка. Дрёмов бы не навредил Арине. Да, он повёрнутый, но на такое бы никогда не пошёл. Меня больше интересует другое, — закуриваю. — Стас позвонил первый раз, когда Дрёмов приехал. Во второй раз, когда уже приехали пожарные и он сказал, что дом горит. При этом, ни он, ни Паша не пошли помогать тушить эту ебалу.

Миша смотрит на меня не моргая, переваривает.

— Блядь, ты думаешь, они ждали, когда всё вообще сгорит?

— Да. Они смотрели за домом весь день и не могли пропустить, когда начался пожар. Да, он быстро распространялся, но один мог позвонить сразу, а второй пойти тушить. Но они этого не сделали. Почему?

Друг передёргивает плечами.

— Не знаю, Тимур. Реально странно. Если они крысы, то чьи?

Миша за всю жизнь называл меня Тимуром несколько раз. Всегда Тимка или Абай. Ситуация пиздец, он переживает и не может контролировать себя.

— Надо выяснить. Как и то, куда съебался Дрёмов.

Возвращаемся домой под утро. Арина спит на заднем сиденье. Мы дождались, пока разберут завалы и достанут трупы. Алёна не хотела уезжать без сына и никто из нас не собирался оставлять ее одну.

Беру Арину на руки, не просыпается. Перенервничала. Какой она завтра проснется? Что мне ей сказать? Как себя вести?

Бабушка была единственным родственником. Больше нет семьи по крови. Для Арины семья важна и сейчас… Хер знает, как она это переживёт.

А Кирилл… пацана так любила. И Алёна, блядь. Грудину разрывает.

Одной рукой держу Арину, второй открываю дверь ключом. Уже светает. Кладу жену на кровать, укрываю. Крепко спит, наверное, это хорошо.

Иду в душ, хочу смыть с себя этот день. Тру кожу мочалкой практически до крови, прислоняюсь головой к холодной плитке. Это пиздец. Это просто не может быть правдой. Бью кулаком в стену, кафель трескается, костяшки кровят. Плевать, ничего не чувствую.

Выхожу из ванной, Арина также спит, даже не перевернулась. Ложусь рядом, обнимаю. Только проваливаюсь в сон, как резко вскакиваю. Арина плачет во сне, что-то бормочет, стонет.

— Арина, — беру за руку, — Просыпайся.

Она морщится, хнычет. Слезы текут ручьём. Блядь, у меня сейчас внутри всё разорвется.

— Девочка моя, пожалуйста, — чуть трясу за плечи. Арина открывает глаза, осматривается по сторонам.

— Мне ведь не приснился пожар? — вытирает глаза.

— К сожалению, нет, — поправляю одеяло.

Арина срывается на рыдания, утыкается мне в грудь, дрожит. Я хочу что-нибудь разбить, сломать или кого-то разорвать, чтобы ей полегчало. Не знаю, как поддержать. И я не умею это делать. Ненавижу быть слабым.

Прижимаю девочку к себе, пусть всё пройдёт, пусть она не будет плакать.

Время одиннадцать утра, Арина ещё спит. Обычно просыпается в девять, а тут… Я должен её разбудить?

Я успел помыться, поесть, десять раз покурить, созвониться с Мишей. Он тоже в растерянности, но уже договорился о похоронах и поминках. Всё сами оплатим и всё сделаем, девочки не будут ни в чем нуждаться.

Заглядываю в спальню, Арина встаёт с кровати. Опухшая, разбитая и такая… будто не моя.

— Привет, — обнимаю за плечи, — Как ты?

— Никак, голова раскалывается, — отодвигается, уходит в ванную.

Мне не нравится как она себя ведёт. Холодная. Я делаю что-то не так? Пока Арина в душе, наливаю кофе, жарю яичницу. Ей всё равно надо поесть, даже если не хочет.

— Я не хочу, спасибо, — достает таблетку из аптечки.

— Но поесть всё равно надо, — ставлю тарелку на стол.

— Тимур…

— Я могу заставить, ты знаешь, — нависаю над ней. Не хочу быть таким, но жрать надо!

— Будешь применять силу, муж? — в глазах вызов.

Вздыхаю.

— Да, если не будешь делать элементарные вещи. Питаться надо, ты знаешь это лучше меня.

Арина закатывает глаза, но садится за стол. Съедает половину и делает несколько глотков кофе. Смотрит будто сквозь, потерянная.

— Миша договорился уже о похоронах. Через четыре дня. Пока бумажки готовятся, — стараюсь говорить спокойно.

Девочка моя опускает голову на стол и всхлипывает. Блядь. Придвигаю стул ближе, обнимаю за плечи.

— Арина, я знаю, что тебе тяжело. Но я не умею развозить сопли. Мне жаль, что так вышло. И я накажу всех, кто виноват в этом. Пожалуйста, не отталкивай меня. Я… блядь, я не знаю, что мне делать, как облегчить твою боль. Скажи, девочка моя, что мне сделать?

Она обнимает меня за шею, пересаживается на колени. Проводит носом по ключице и плачет. Много плачет, навзрыд. Прикрываю глаза.

— Просто будь рядом и всё, больше ничего не надо.

Вчера

Арина смотрит на меня как на кусок дерьма, которым я и являюсь, но помощь принимает. Мы стараемся тушить чёртов огонь, но не получается. Почему он не становится меньше?

Меня тошнит от осознания, что происходит прямо сейчас. Но нет времени на эмоции, нужно спасти людей. Ребенок, блядь, там ребенок…

Бочка с водой быстро пустеет, напора из насоса не хватает. Я в растерянности и просто не знаю, что делать. Слава богу, пожарные приехали быстро и начали тушить. Всё по инструкции, вижу, знаю.

Отхожу назад, чтобы не мешаться. Ко мне сразу подходит мужик в гражданском.

— Иван Николаевич, пройдемте со мной.

Киваю. Иду за ним. Голова вообще не работает. Ничего не понимаю.

Я виноват. Я очень виноват. Я…

— Садитесь, — открывает пассажирскую дверь моей же машины.

Всё на автомате, сажусь и даже ничего не спрашиваю. Мужчина обходит машину, садится за руль.

— Алексей Геннадьевич просил доставить вас к нему. Вы сейчас не в состоянии трезво мыслить, — отъезжаем.

Молчу. Достаю телефон, вижу, что Леша звонил несколько раз. Перезвонить? Не понимаю. Ничего не понимаю, блядь.

— Но пожарные ещё не закончили. Я сбежал с места преступления получается?

— Какого преступления? — водитель сводит брови.

И тут до меня доходит, что я даже не знаю, кто этот мужик.