- Долго в этой глуши сидеть собираешься? – ворчит по обыкновению брат. – Уже пятый год пошёл.

- А ты долго таскаться сюда будешь, - отвечаю так же, скидывая ботинки. – Или думаешь на сто пятидесятый раз, как ты приехал сюда, что-то изменится?

Мишка смотрит волком, моментально теряя терпение. Малахольный, невыдержанный, даром что младший. Одно слово против ему скажешь, и тут же вспыхивает.

- Да чё ты тут засел? – ожидаемо рычать начинает.

- Тебе, Мишань, какая разница? - продолжаю раздеваться.

Не удалась наша с Машкой прогулочка, разосрались на ровном месте.

Задевает её слава в деревне, ей же самой заработанная, а я виноват. И упрямая такая зараза, ни слова, ни полслова до себя не допускает, сразу в штыки. В постели мне это заходит, потому что усмирять её там я научился, а вот так посреди улицы… Не в кусты же тащить эту язву вредную.

Докопалась до Нинки, ёптить!

Ну, психанула, баба, наворотила дел. Сама же такая же.

Я с Ниной поговорил, вопрос закрыл. Всё, как она и хотела, определился, зачем на пустом месте разводить. Взбесила только своими выпендронами, да народ повеселила. И я как дурак, стоял, ждал, что передумает.

Хрен!

Свалила в закат. Даже не обернулась ни разу. Упёрлась точно ослица, ёшкин кот.

А вернулся, Мишаня нарисовался с очередной миссией по возврату меня в цивилизацию.

- Жень, ну, харе уже? – делает над собой усилие брат, тащась за мной в спальню. – Сколько можно голову пеплом посыпать? Ты реально здесь решил навсегда остаться?

- Неужели, Мишань, ты до сих пор этого не понял? - снимаю штаны и носки, краем глаза поглядывая в окно открытое. Может, заразу эту засеку, а то засела в доме, нос не кажет.

- Терентьев тебя звал на тренерскую, - садится рядом Мишаня, скидывая свой пиджак новомодный и взгляд мой прослеживая, тоже в окно смотрит.

- Гонишь сейчас? – только злит своими заходами.

- Ну чё, сразу гонишь, - комкает пиджак и подрывается с кровати брат. – Такой талант, как у тебя, он же раз в сто лет…А ты…

- Рот закрой, - повышаю голос. – Если не согласен, вали. А если остаться хочешь, больше темы этой не поднимай.

Быстро накидываю домашнюю одежду, наблюдая, как Мишка весь пыжится, чтобы не послать меня.

- Вижу, определился, - не даю накручивать себя. – Тогда переодевайся, дрова нарубишь. В баню сходим, да шашлык пожарим.

С Мишкиного лица всё ещё можно читать все его мысли, но он послушно начинает раздеваться, понимая, что не прогнёт меня.

Ни разу не прогибал и сейчас не получится.

Выхожу, чтобы пыхтение его не слушать.

Достал уже.

Кого другого бы на хуях оттаскал, и пинками прогнал, за то, что лезет ко мне постоянно, слов русских не понимая, но это же брат младший.

Да и нет у нас никого кроме, друг друга.

- А что за красотка вместо бабки вредной живёт рядом? – спрашивает брат, выходя во двор, ожидаемо остывший, и вполне нормально теперь на отвлечённые темы общается.

- Когда это ты приметил её? – от его замечания, в груди неприятно зажгло.

- Да как приехал, смотрю, к бабкиной калитке идёт. Ни чё такая, прикольная, - брат с интересом поглядывает во двор к соседке. – С юмором. Я оценил.

- Ага, юмора у неё хоть отбавляй, - ворчу я. – Через край прям.

Надо же, и перед братом успела жопой крутануть. Когда только?

И ведь Машка вполне во вкусе Михином. Всё как он любит. Всегда западал на таких языкастых да наглых. И блондинки у него сплошь.

Вот кто бабник, так это брат.

Ни разу женат не был, за свои тридцать годков. Да что там, серьёзных отношений по пальцам одной руки пересчитать можно.

- Не рекомендую, - выдаю коротко. – Если нацелился уже.

- Что так? – и глаза ещё большим интересом горят, и жар под грудиной у меня расползается.

- Ничего, - не желаю обсуждать Машку и все её заебоны. – Я сказал, ты услышал.

- Ага, - хмыкает, и вижу, что всё наоборот понимает.

- Харе, пялится. Вали в поленницу.

И пока он там дрова рубит, я предпринимаю, попытку поговорить с этой заразой.

Намерен даже извиниться, чего уж. Может, и перегнул палку.

Она-то тоже хороша, на эмоции на раз выводит. Ну, что-то беспокоит меня тот факт, что она в доме засела безвылазно, может, случилось чего.

Туман весело трусит за мной, когда видит, что я к соседке собрался. Поди, надеется, что перепадёт чего вкусного. Я бы тоже не отказался, но в такую удачу, что Машка всё забыла, я не верю.

Но как только ступаю на соседнюю бурьян-территорию, калитка открывается, и входит Машка, а за ней Короб младший тащится, и тележку её обугленную волочёт с флягой, и таким подобострастным взглядом её зад оглаживает, как слюни у него не капают.

Она так и не переоделась, в лосинах своих розовых шастает, только футболку подвязала, чтобы наверняка, блядь, всё видно было.

Замираем все вместе. Даже Туман стойку делает.

Меня захватывает какой-то бурный шквал эмоций. Никогда не был подвержен импульсивности. Ну, чёт смешалось всё.

Утренний Машкин концерт, приезд брата и его намёки. Короб-младший с его сальными гляделками. Всё как-то неожиданно за живое меня задевает.

Первой отмирает Язва Леонидовна.

- Чего надо? – добавляет градуса в мой кипящий котелок своей грубостью.

Пашка тоже отмирает, оттерев ладонь о штаны, притягивает.

- Здоров, Никитич!

Смотрю на его протянутую ладонь и явственно чувствую желание убивать.

- Здоров, - сжимаю в ответ его пальцы, и Короб тут же стонет, потому что не контролирую силу и жму от души.

- А! Ты чего, Никитич?

Машка продолжает молчать и настырно смотреть из-под бровей, в глазах так и читается «Выкуси!», ещё и губищи свои кривит.

Вот же язва!

Ладно, хер с тобой, золтая рыбка! Поиграть на нервах моих решила.

- Ничего, - отвечаю обоим, и не глядя, валю восвояси.

Заебись!

Теперь ко всему прочему я ещё и ревную эту вредину жопастую.

Ну, нахрен!

Надо самому, забор ей поставить и, чтобы и не видно и неслышно было.

Только с сожалением осознаю, что и самый высокий забор не поможет уже.

- Let’s come together right now, O yeah, in sweet harmony[1], - весело подпеваю сладкоголосым британцам, нарезая помидор, закидываю его в разогретую сковородку.

Щас такой завтрак забабахаю!

М-м-м!

Пальчики оближешь!

Лёшкино наследие, все эти электронщики восьмидесятых. Он очень любит, слушает постоянно, вот и я втянулась.

Туман, видя моё приподнятое настроение, переминается с лапы на лапу, по обыкновению уже, притащился за вкусненьким.

- Подпевай, Тумаша, - продолжаю пританцовывать у плиты, помешивая скворчащие помидоры.

И вроде особо и повода нет, веселиться, но почему-то чувствую странный подъём. Хочется деятельности, активности.

Туман меланхолично смотрит на меня своими грустными глазами, и, естественно, ни звука от него не дождёшься, а мог за вкусняшку и тявкнуть хоть, весь в своего хозяина упрямого.

Перекосило вчера медведя, когда он увидел меня с пареньком, по-моему, его Пашей зовут. Привязался ко мне на колонке, когда я набирала воду в свою подкопчённую флягу, предложил помочь, смотрел так восторженно, в отличии Жени, который только и умеет, либо хмуро молчать, либо пошлить, разбивая меня, точно тушу телячью, на отдельные части тела.

Мне приятно стало, особенно на фоне нашей размолвки с соседом, позволила помочь себе.

Что такого?

И нечего было так злобно смотреть. Плохо бы знала, подумала, что ревнует, так глазами из-под бровей своих сверкал. Такое ощущение, был готов убивать.

Вот брат у него другое дело.