Стянула вещи, залезла в душ.

Ожидаемой бодрости после не последовало, усталость навалилась с новой силой, и запах горелого парафина, опять растревожил мою тошноту.

Ну, какое мне, блин, свидание?

Я по ходу отравилась этой грёбаной солянкой.

Да что же так воняет-то?

Завернулась в полотенце, и, вознамерившись наорать на Лёшика, слить на него все негативные эмоции, распахнула дверь и охренела.

Этот…муж мой! Оставил догорать все свечи, не озаботившись, чтобы потушить их, и те, естественно, прогорели, оставив лужи парафина на полу. А некоторые, особо бодрые, начали плавить линолеум. И это я очень вовремя вышла, потому что одна самая ушлая, при мне перекинула огонёк на обои, которые мгновенно начали пылать.

- Лёша! – заверещала я, скидывая с себя полотенце, чтобы затушить им полыхающую стену.

- Лёша! Пожар!

Да что ж мне так везёт-то?

То сарай, теперь вот квартира.

Лёша выскочил из гостиной, моментально оценив весь происходящий треш и схватив букет роз, стал дубасить им горящую стенку.

Общими усилиями сбили огонь, затушили его.

Повсюду валялись распотрошённые розы, обоев на стене больше не было, там теперь красовалось большое горелое пятно. Весь коридор был в лепестках и воске и дырках от огня. И посреди всего этого я голая и растрёпанная я, и такой же Лёшка, только одетый.

У нас с ним, за всю нашу совместную жизнь, не было случая курьёзнее.

Я оглядываю всю эту разруху, которая сейчас ассоциируется у меня с нашим браком, и начинаю смеяться. Просто вот взахлёб!

Лёшик сперва смотрит недоверчиво, видимо, считая, что у меня какая-то истерика, но потом подхватывает.

И вот мы уже вдвоём ржём на всё квартиру, оглядывая остатки обгоревшего коридора. Я даже на ногах не удерживаюсь, падаю на колени, Лёшик решив мне помочь, спешит, но скользит тапкой на мягком ещё парафине и заваливается рядом, и мы с новой силой начинаем хохотать.

Мы не сразу слышим звонок в дверь, за тем гвалтом, что стоит в коридоре. А когда всё же до нас доходит переливчатая трель, замолкаем и переглядываемся, точно преступники.

Я прижимаю обугленное полотенце к себе и киваю Лёшику на дверь, пытаюсь подняться.

Лёшик с кряхтением встаёт, идёт открывать, потому что трель, не утихает. У меня ещё мелькает мысль, что соседи переполошились, почувствовав запах гари.

- Здравствуйте, а вам кого? – говорит Лёша, загородив меня открытой дверью.

- Уж точно не тебя, - слышу до боли знакомый голос и вспоминаю, что за всеми этими пожарами я забыла кое о чём важном, вернее, о ком-то важном.

- Маня где? – ревёт медведь, стоя на пороге.

- Жень, спокойно, - выглядываю из-за дверей. – Я здесь.

- Я тебе сейчас всё объясню, - добавляю поспешно, потому что вижу, как темнеют от наливающегося гнева, синие глаза, когда он замечает, практически, раздетую меня.

- Так, блядь! – первое, что выходит из меня, при виде открывшейся картины.

Горелый коридор, весь усыпанный лепестками цветов. Машкин муж, при близком рассмотрении, оказавшимся довольно высоким и тощим блондином с очками на длинном носу, и сама Маня…Голая. Ну как голая, в полотенце, тоже обугленном каком-то.

Почему-то были у меня подозрения, что Маня меня продинамит. Было в её ошалевшем взгляде, после того как я закончил её целовать, какая-то странная эмоция. Мне тогда некогда было разбираться. Я просто с неё слово взял, что придёт. А она его, не моргнув глазом, нарушила. Прождал её в ресторане, в котором мы договорились встретиться, полчаса, и понял, что надо ехать чинить разборки.

Я на нашу встречу, очень большие надежды возлагал. Прямо только о ней и мог думать, очень воодушевлённый положительными результатами, и мечтающий о продолжении, потому что очень, ну очень, соскучился, по этой язве блондинистой. Всё-то время пока бегал по инстанциям, оставшийся день, только думать и мог, что с ней сделаю, только останемся мы наедине.

И зарок себе дал, что Машку теперь просто так не отпущу. Проясню всё насчёт её мужа, и если там всё так, как мне кажется, а именно безнадёжно, то утащу к себе, пусть даже не думает упираться. У меня в городе, хоть хата и съёмная и пустая, но большая и со всеми удобствами. Да и Маня мне не показалась меркантильной, ей зайдёт.

Вот так и летал я в облаках, весь день, пока не обломался, дожидаясь её в ресторане, в который она не пришла. Но это, етижи–пассатижи, были ещё цветочки, ягодки, позже пошли, когда я, помня её адрес, приехал выяснить, какого хрена решила меня кинуть, а из-за двери послышался громкий гогот, в котором я явственно различил Машкин голос.

А уж когда открыли дверь, я вообще прихерел от увиденного, и мне стоило больших усилий, сохранить хоть малейшее спокойствие.

По моему взгляду Маня сразу оценила все перспективы, которые её ждут, и что-то там пролепетала про объяснения, прижимая полотенце к себе. А муж её пялился на меня в недоумении, и даже не подозревал, сколько секунд его печени осталось до моего хука.

Я без приглашения, прошёл в коридор, потеснив его, и поморщился от горелого запаха. Он тут же возмущённо засверкал на меня глазами, из-под тонких линз очков.

- Вы кто такой? – задребезжал голосом, всё ещё держась за дверь, и поэтому мне пришлось поднажать и подтолкнуть его, и самому захлопнуть дверь.

- Лёшик, я сейчас всё тебе объясню, - опять встряла Маня, пытаясь из обугленного куска полотенца смастрячить, что-то приличное.

Ну куда там, с её-то фигурой.

В обгорелый махровый обмоток не вмещались ни её сиськи, ни бёдра, и ей приходилось зажимать все бреши руками. Выглядело это нелепо и злило ещё больше, потому что я понимаю, что так скромничает она при мне, а вот при муже своём наверняка не стеснялась.

- Ну, давай, уже объясняй, - рычу, сжимая в руке букет разноцветных ирисов, которые купил для неё. Стебли трещат под моими пальцами, и совсем скоро им придёт хана, как, впрочем, и всем в этой квартире.

- Ой, а это мне? - обращает на них внимание Машка.

- Нет, - откидываю букет, - не тебе.

Она тут же надувает губы и пытается убрать с лица налипшие волосы, но это грозит ей обнажением, поэтому она передумывает, и только дёргает щекой.

- Так мы дойдём до объяснений? – ворчит Машкин муж, и в коридоре вспыхивает свет, и всё вокруг выглядит ещё абсурднее.

- Что тут у вас произошло? – вырывается у меня, при виде того погрома, что царит вокруг.

- Жень, понимаешь…Ой, а можно я оденусь? – Маня отступает в ванную.

- Стоять! – припечатываю я зычно, и Маня замирает, даже не успев развернуться.

- А по какому праву вы командуете моей женой? – возмущается муж, и время до его нокаута, сокращается прямо пропорционально его борзоте. – Иди, Мария, переоденься.

Машка не шевелится, смотрит вопросительно на меня.

- Ну это уже, ни в какие ворота… - начинает он опять пыхтеть возмущённо, злобно поглядывая на меня, но и близко тоже не решаясь подойти, здраво оценивая разницу в весе.

- А теперь Маня, - отворачиваюсь от него, - быстро поясни мне, почему ты голая, и какого хрена не пришла в ресторан.

- Жень, да я собиралась… - говорит она, сглатывая, точно тошнит её. Да и бледная какая-то, и волосы липнут на шею, и щёки, потому что взмокшая вся.

- Маша, а с тобой всё в порядке?

- Не очень…- выдаёт сдавленно, и, развернувшись, сверкая пятой точкой, летит в ванную, и через пару секунд, мы слышим, как её тошнит.

- Ты что с женой сделал? – наезжаю на её мужа, хотя тот выглядит таким же озадаченным, как и я.

- Я-я-я, - таращит возмущённо глаза. – Это у вас надо спросить. Я так понимаю, вы любовник моей Марии?

- Ага, - хмыкаю. – И мы так-то виделись, когда ты в деревню нашу прикатил.

Из ванной опять доносятся характерные звуки, и мы, переглянувшись, одновременно шагаем к закрытой двери ванной.

- Маня?

- Мария?

- Тебе помощь нужна?