- Ну, вообще-то, все в курсе. Он вчера заплутал малёха. Дорогу узнавал, ну его, естественно, и спросили кто он, что он…

- И? – оборачиваюсь, смиряя её тяжёлым взглядом.

Нинка поджимает тонкие губы.

Красивая баба, молодая, в постели огонь. Характер визуально, покладистый, если надо, смолчит, внутри стерва, конечно, но умело это скрывает.

Мы с ней почти с самого начала куролесили.

Тоже без обязательств, хотя она явно рассчитывала на большее, но самое поганое, что вот с Маней те же условия, а ломает меня, точно предала она. А ведь было же понятно, что играемся. Вот и доигрались.

- Жень, ну вот на фига она тебе? Ещё и замужняя. Ты, поди, и не знал, - подсаживается ближе, лиса хитрая.

- Знал, Нин. С самого начала, так что не трать времени даром, - встаю из-за стола, потому что воротит вот от такой заботы гнилой.

- Ну и что теперь? Вдвоём с мужем будете её иметь? – тут же сбрасывает маску Нина, встаёт следом. – Или по очереди?

- Ага, - не собираюсь спорить и объясняться, - что-нибудь придумаем. А может, свалю, наконец, отсюда и так пятый год сижу здесь безвылазно.

- Как это свалишь? – трусит за мной.

- Ногами. Вы мне все уже вот где, - мажу ребром ладони по горлу, зыркнув на её обескураженное лицо.

Она так и отстаёт, ничего не ответив, а может, просто не успевает за мной, потому что я несусь сломя голову.

Да по хер!

Я же ничего не потеряю, если выведу Машку на разговор.

Пошлёт, так пошлёт, я к этому и так морально уже приготовился. Но, возможно, я смогу повлиять на её решения, если буду откровенным с ней.

И это осознание вдруг придаёт мне сил, именно в открытости своих намерений я вижу выход.

И всё это мигом обламывается, потому что, подходя к дому, я вижу, как мигает фарами вдали её тачка, следующая за серым внедорожником, выезжая теперь по верной дороге.

Сколько это собрание длилось?

Часа два. Вполне хватит, чтобы упаковаться и свалить.

Я ещё зачем-то захожу в её дом.

Тупая надежда, что всё не так как кажется, дохнет почти сразу.

Дом пуст. Вещей нет.

Она свалила, без объяснений и прощаний. Просто молча, взяла и уехала.

На крыльце, на старом стуле, в ржавом бидоне стоит ещё свежий букет колокольчиков.

Я дарил, меня даже на романтику тянуло рядом с ней.

Сжимаю пальцами тонкие бутоны, растирая в пыль.

По хуй, пляшем.

- Ты на работу когда выходишь? – Лёшик смотрит вопросительно из-под светлых бровей.

Я ставлю перед ним тарелку бутербродов, его любимых, с маслом и сыром Маасдам, в котором дырки занимают больше места, чем сам сыр.

- Ещё пару дней, - отвечаю, отвернувшись, заряжаю кофемашину капсулой.

На самом деле у меня ещё две недели осталась, но я не выдержу столько, пойду проситься к шефу, чтобы взял раньше времени, может что-нибудь придумает. Сил уже нет сидеть дома, и выслушивать все умозаключения мужа, как я должна жить дальше, после моего грехопадения в деревне.

- А институт? – жуёт Лёшик.

Оборачиваюсь, ставлю перед мужем чашку с кофе, разглядываю, несомненно, ставшего за пять лет брака, родным человека, и чувствую его инородность.

Как такое может быть?

Но он мне чужд во всём.

В своих суждениях.

В образе жизни.

В том, как он пытается навязать все свои принципы мне.

Я думала, меня отпустит, что все мои ощущения, это после гадюкинская ломка, или после медвежья…

О Жене я старалась не думать вообще.

Как тогда на дороге выбралась из его лап и села в машину к мужу, так и запретила себе, чётко ощутив, что моё лето подошло к концу.

Если бы он сделал хоть пару шажочков навстречу, хоть малейшую надежду дал, тогда я была готова остаться.

Сейчас это мной воспринимается как малодушие, но в тот момент я реально была готова на это. Вот только не нужна я ему, скоротал весело лето, сейчас к Нине своей вернётся или ещё кого найдёт. Я всё это понимала, поэтому и постаралась уехать быстрее.

Тем более бросить тёткину недвижимость не жалко. Да простит она меня, но держаться там совершенно не за что.

Я надеюсь, медведь оценит, какой подарок ему достался, и облагородит, наконец, этот буйный огород, расширит свои владения. Возвращаться сюда я не собираюсь.

Мы долго разговаривали в ту ночь с Лёшой. Бывает такое, когда тебе уже всё равно, и ты не боишься задеть чувства человека, правда сама льётся наружу, вот и у меня так.

Муж звал обратно, говорил, что всё учёл и понял. Что любит и хочет вернуть меня

А я, не таясь, рассказала, что раз была почти в разводе, то не хранила ему верность. И он это съел. Не сказать, что с удовольствием, но и без особой драмы. И это покоробило меня. Нет, мне не нужны были разборки, и уж тем более выяснение отношений с Женей, но эмоций по этому поводу было столько, точно я не изменяла ему два месяца, а в карты играла.

Уже это уверило меня в том, что я была на правильном пути, но потом Лёшик надавил на больную мозоль, он предложил завести ребёнка. Сказал, что давно всё обдумал, и что я была права, нам нужен ребёнок.

Тут моё противление и рухнуло.

Какие у меня перспективы с Женей?

Ведь рано или поздно нам обоим надоест этот голый секс и страсть. Я вот уже прикипела к нему душой и сердцем, так что отдирать сейчас больно. Мне явно мало того, что есть между нами, а дальше?

А здесь родной муж предлагает сделать то, чего я очень хотела и стремилась к этому, и тут, как ни крути, перспективы выгоднее.

Под утро, пока Лёшик спал, скорчившись на неудобном диване, я, как всегда, проснувшись рано, решила пойти, что-то сказать Жене, да просто донести свои намерения, но так и застыла у дверей.

Ну что я ему могла сказать?

Спасибо за отменный секс и за то, что скрасил моё лето.

Или за то, что изводил меня, и держал в тонусе своими подколками.

Или то, что, несмотря на свой гадский характер, я всё равно влюбилась в него, и уезжать с мужем не хочу.

Не хочу в ту свою жизнь!

Хочу с тобой в этой остаться.

В этом жарком лете, наполненным страстью и желанием.

В этой странной деревне, которая за два месяца стала родной с их колоритными и неоднозначными жителями.

В этом покосившемся доме, пропитанным солнцем насквозь.

Вставать с самого утра и напевая песни кормить Тумана, а потом и самого медведя.

И страсти его хочу.

Прикосновений тяжёлых, взглядов тёмных, комплиментов пошлых.

Хочу…

Всё, что не намеривалась сказать, в голове звучало глупо и жалко.

И я стояла, упёршись лбом в рассохшуюся дверь, пахнущую солнцем и нагретой землёй, вспоминала все прошедшие дни и не решалась выйти. А с той стороны пришёл Туман. Стоял, ворчал, чуял меня, но даже ему я не решалась открыть для его утреней кормежки.

Наверное, я просто боялась равнодушия медведя, и даже больше, его сарказма и презрения, и снисходительного: «Маня, я же тебе ничего не обещал!»

Меня и так раненую, это бы убило, а так я могу каждый раз возвращаться в это утро и думать, что могло бы быть.

А потом Женя и вовсе куда-то ушёл с Митричем, наверное, в очередную спасительную миссию, и я, растолкав Лёшу, быстро собрала свои вещи, и мы спешно покинули «Гадюкино», выехав теперь верно, по нужной дороге.

- Не тяни с обследованием, - вползает нудный Лёшин голос, в мои грустные мысли.

- Ага, - вздыхаю я.

- И с этим, Мария не злоупотребляй, - указывает на кофе. – Если мы собрались обзавестись потомством, надо соблюдать все правила.

Боже, какой он душный!

Он был такой, и я просто не замечала?

Или это с возрастом приходит.

Да и вроде Лёшке не много, всего тридцать два, но его прагматичность просто убивает. А уж в таком серьёзном деле, как будущее потомство, Лёша по ходу сочинил целый план и заставит меня следовать ему беспрекословно. Заставит отказаться от кофе и есть полезные брокколи, и сексом мы будем заниматься по часам, выжидая мою овуляцию.