Никто на меня так никогда не смотрел, а он смотрит, параллельно, правда, гадости говорит, но смотрит, так что реально, кажется сожрать хочет. И я хочу, чтобы сожрал.

Какой пожар? О чём вы?

Я бы не заметила, наверное, если бы вокруг всё полыхать начало, настолько я была увлечена очередной игрой с этим медведем вредным. Все свои обиды и претензии позабыла, за один его взгляд, всё простила. И плевать мне хотелось, что может у него, таких, как я, и Нинка эта, по десять штук. Я желала только одного, чтобы он уже дотянул свои ладони заграбастые, до груди моей, при виде которой у него тут же всё ожило, и рот ему заткнуть поцелуем.

Даже не знаю, о чём больше жалею.

О сарае сгоревшим со всем барахлом, или о неудавшемся сексе с ним.

О том, что сгореть могло не только барахло, даже думать не хочу. Хотя, если бы не наши игрища с соседом, возможно, я вовремя заметила огонь и не дала случиться пожару.

- Ценное что-нибудь сгорело? – опять допытывается участковый.

- Нет, - жму плечами, трепя Тумана за загривок. Пёс блаженно сопит и заливает слюнями всё вокруг. – Что там, может, быть ценного?

- Ну откуда же мне знать? - Илья Фёдорович, отступает, подальше, пряча свои кроссовки от слюнявых рек пса. – Может, вы там хранили электронику, какую или сбережения прятали.

Вот кого же он мне напоминает?

Задумчиво гляжу на мужчину, перебирая в голове образы, и никак не могу ухватить подходящий.

- Понятно, - облегчённо выдыхает он, видя мой пустой взгляд.

- Если только флягу, - вдруг вспоминаю я, отвлёкшись от подбираний образа.

- Флягу? – хмурится участковый.

- Фляга у меня там для воды стояла и тележка.

- Ну, они навряд ли сгорели. Просто обуглились,- он оборачивается к остаткам сарая, пытаясь, наверное, в чёрной груде найти и флягу, и тележку.

Киваю, но мне от этого не легче.

Что мне с ними делать.

Чистить? Не чистить?

Применять-то их в таком виде нельзя. В голове опять вакуум. Потому что я вообще не понимаю, что мне делать дальше.

Может папу вызвать опять?

Обнимаю Тумана крепче, точно пёс сможет мне ответить на все незаданные вопросы. Но он только переносить тяжёлую башку мне на колени, и вздыхает моему такому самоуправству с его телом.

- Ладно, протокол я составил, если вам больше нечего добавить, то подпишите, - протягивает мне листок, исписанный убористым и корявым почерком.

Пробегаюсь глазами по строчкам, выхватываю то, что могу прочитать.

«…возгорание…» «… подозрений не имеет…» «… поджог…»

Подозрения то, как раз у меня есть, но озвучивать я их не стала. И так на всю деревню ославилась как потаскуха, и продолжать эту тему с Ниной на официальный уровень не желаю, тем более для этого нужны железные доказательства, а у меня их нет.

Подписала протокол и отпустила участкового, так и не озвучив ему своих мыслей.

Но долго грустить с Туманом нам не дали. Вернулся Женя, помогавший соседям разнести по домам свои огнетушительные приспособления. Народу-то набралось немало. Почти вся улица сбежалась, и бабки, и дети, все помогали, и то, что успел схватить: кто ведро, кто таз, кто лейку, тем и поливали.

Вот как они дружно, в начале самом, меня пытались в машине в речку сбросить, так и сейчас так же дружно пришли на помощь. Понятно, что это не я такая важная для них, и что пожар очень быстро может на всю деревню перекинуться, но всё равно я им благодарна, что они не отказали в помощи.

- Марусь, харе грузиться, - подходит главный пожарный.

Я поднимаю на него взгляд.

- Ты бы, Женя, ко мне близко не подходил, а то чувствую, местная Коза Ностра, мне в следующий раз дом спалит.

- Да ладно тебе, - садится рядом и насильно притягивает к себе, вжимая в бок.

От него остро пахнет потом и гарью, да и футболка, накинутая впопыхах, тоже вся перемазана сажей. Он жаркий и твёрдый, и, мне кажется, надёжным сейчас, хотя это может, потому что я остро чувствую себя несчастной, и меня очень тянет ему довериться, но характер мой упрямый не даёт просто так сдаться. Всё, что меня задевало, никуда не делось. Он грубиян и бабник, и понятно, что мне с ним детей не растить и ипотеку на полжизни не брать, но всё же.

- Что, ладно? – толкаю его. – То есть, у тебя тоже не возникает сомнений, кто всё это устроил?

Женя лапу свою тяжёлую с плеча не убирает, но и притянуть, обратно не стремится. Жуёт свои губы в бороде косматой, которую каким-то образом не подпалил, хотя один из немногих, кто подступал к пожару ближе всех.

Вообще, отличный мужик же. Всё умеет, всё может. Красивый, хоть за этой косматостью не разберёшь сразу. А какие плечи, а руки. И про остальные части тела могу экспертно заявить, что на сто баллов из ста. И секс с ним у меня самый лучший, который был в жизни. И нормально разговаривать умеет, иногда. Жаль только, что он гад такой и бабник хренов. Скорее всего, и один, поэтому до сих пор, хотя на вид уже годков тридцать пять точно есть, а ни жены, ни подруги постоянной, скорее всего, нравится, потому что, от одной к другой скакать.

- Я поговорю с Ниной, - выдаёт тихо.

- Поговори и передай, что если не успокоится, в полицию её сдам, - окончательно выбираясь из-под его ручищи, неуклюже поднимаюсь, оперевшись на больную ногу. – Вот как я теперь мыться буду? Тут и так условия не ахти, последнего лишила! Воду теперь некуда набрать!

- Ну, помыться ты и у меня можешь…

- О! Тебе бы очень этого хотелось, - запыхтела я.

- О! Скажи ещё, что тебе нет, - в том же духе ответил Женя, поднимаясь вслед за мной.

Туман меланхолично посмотрел сперва на хозяина, потом на меня, тихонько рыкнул, точно усмехаясь по-собачьи, на нашу очередную перепалку, и лениво потрусил к дому.

- Я не хочу, чтобы секс с тобой стоил мне жизни или здоровья.

- Ты преувеличиваешь, - режет меня взглядом этот гад. – И ещё не факт, что это дело рук Нины.

- Жень, оглянись, - завожусь я, машу на остатки сарая. – Или ты думаешь, он сам загорелся.

- Нет, не думаю, но то, что это сделала она, у нас нет никаких доказательств.

- А может, тебе стоит определиться, чтобы не возникало подобных ситуаций, - складываю руки на груди.

- Конкретнее, чего ты хочешь? – тоже зеркалит мою позу, у него, правда, повнушительнее скрутка рук выходит.

- Я хочу, чтобы ты выбрал и не таскался по всем бабам деревни!

- Ишь ты, деревенская нашлась, - только усмехается он в бороду. – Или ты себя к ним не причисляешь?

- Ты к словам не цепляйся. Ты же меня понял, - не ведусь на его подколы.

Он подходит ближе и, подцепив меня за футболку, подтягивает к себе, так что я различаю тёмные крапинки в синих глазах.

- А мужа твоего, мы куда денем в этом раскладе? – вкрадчиво спрашивает он.

Я вытягиваю из его пальцев свою футболку, и отступаю, хромая, опять забыв про больную ногу, потому что жарко рядом с ним, и думать хочется свободно, а не теряться от его тяжёлого взгляда и запаха терпкого.

- Мой муж давно не в этом раскладе, - отвечаю, вскинув подбородок.

- Что так? Не любишь?

Такой гад! Прямо по-живому режет.

- А знаешь что? Иди в жопу, Женя! – зверею окончательно.

Пытаюсь оттолкнуть его и пройти, но он перехватывает меня, притягивает, не взирая, что я начинаю дёргаться в его руках.

- Договорились, Маня. В жопу, так в жопу, - плотоядно улыбается он.

Просыпаюсь от женского смеха. Ворошу рядом мятую постель, от Машки только запах её остался да примятая подушка.

Улыбаюсь сквозь сон, чувствуя какую-то лёгкость и симметрию со всем миром. Да, давно со мной такого не было. А в этом доме, в этой кровати, так вообще никогда. А Маня пробралась как-то, ещё и сопротивлялась по дороге.

Снова слышу, как она смеётся, и в ответ ей бухает Туман.

Вот же псина продажная. А ещё говорят, что пёс только одного хозяина выбирает. Хотя, что взять с него, если я сам с первого дня на эту заразу клюнул.