Чем взяла только?

Всё, что в бабах не люблю, всё в ней. Строптивая, зубоскалит постоянно, блондинка.

Терпеть не мог блондинок до неё.

Хрен знает, что за пунктик у меня такой, но бабы мои сплошь брюнетки и шатенки. Тихие и спокойные. А эта, ураган с сиськами. То наедет, то в пожар угодит. Но кровь от неё кипит, и я уже не удивляюсь и не противлюсь своей реакции на неё. Хотелось бы ещё с мужем её прояснить. Мутные у неё какие-то объяснения. Вчера, некогда было додавить в этом вопросе, надо было хватать и тащить в берлогу, пока хромая и доступная.

Потянулся, встав рывком. Потом к полу припал, отжался тридцать раз. Здесь же в дверном проходе турник висит, подтянулся.

Кровь бурлила, бодрость была во всём теле. Да, давненько я не просыпался с такой лёгкой головой и пустыми яйцами.

Прям благодать.

- Ты только медведю не говори, а то разворчится, что я твою диету нарушаю, - слышу, когда подхожу к кухне и вижу, как Машка скармливает Туману оладушки, которые жарит тут же на плите.

Туман жрёт с удовольствием, и, естественно, ничего не скажет, продажная душонка. Он за гречку то уже готов хозяина поменять, а уж за оладьи и подавно.

Лишила невинности мою кухню, ни одна женщина на ней не готовила, и, надо сказать, неплохой вид открывается, сейчас чуть подправлю.

Подхожу тихо сзади и обнимаю Машку со спины, тут же задирая её футболку, оголяя бёдра и ягодицы.

- Мария Леонидовна, у меня в доме дресс-код. Вредные соседки ходят только голые.

Машка вздрагивает от неожиданности, но вместо привычного шипения, выгибается довольной кошкой, упирая в меня свой голый зад. Сам я озаботился только трусами, и то напрасно, видимо.

- Ты бы хоть пса постеснялся, медведь ты ненасытный.

- После того, что он видел ночью,- продолжаю тянуть её футболку вверх, - не вижу смысла.

- Извращенец! Соблазнил деву душем, - выходит из неё с придыханием, и совсем не обвинительно, когда я всё же скидываю футболку, и дотягиваюсь до её сисек, зажимая между пальцами соски.

Машка выгибается, льнёт всем телом, забыв про скворчащие на сковороде оладьи.

Зарываюсь носом в завитках волос на шее, балдея от её запаха, пойди-разбери, что там, что-то цветочное, свежее, всю ночь нюхал, и всё мало было.

- И вообще, я оладьи жарю, мне голой небезопасно, - это была б не она, если бы не вставила что-нибудь.

- Давай вместе жарить, - оттягиваю резинку на своих трусах, высвобождая гудящий от напряжения член, который упирается ей в поясницу, - ты оладьи, я тебя.

- Пипец, как остроумно, - усмехается эта зараза, - ты прям поэт.

- А ты, Маша, экстремалка, ночью на жопу свою, приключения нашла, сейчас и на рот свой трепливый найдёшь, - не оставляю без ответа её шпильку.

- Тебе мало, что я всю ночь твои извращённые фантазии выполняла? - пытается вывернуться из моих рук.

- Ой, как мало, - держу крепко, только лицом позволяю развернуться, - Очень мало.

Уже давно разгадал её тактику, когда ей покочевряжиться надо для начала.

– И все мои, как ты выразилась, извращённые фантазии, тебе заходят. Скажешь, нет?

У Машки глазки засверкали, явно вспоминает, как я вертел её и мял всю ночь, и как она стонала и кричала, явно разделяя тот восторг, от моих извращённых фантазий.

Не отвечает, но сама медленно опускается на колени передо мной, сводя взгляд на моём члене, который устремлён ей прямо в рот.

Нет, если бы она категорически воспротивилась, настаивать не стал бы. Я, как и всякий мужик, очень люблю минет, но ни тогда, когда женщина не хочет его делать. Вся эта херня с принуждением, когда сквозь рвоту и слёзы, меня не вставляет от слова совсем. Мне в кайф, когда партнёрше заходит и вкус мой и сам процесс, иначе это такое себе.

Но Машка, мне кажется, и сама себя не знает, и многое из того, что я с ней делаю, точно в новинку воспринимает, словно девственница, реагируя на обыденные для меня вещи в сексе.

И как только мне приходит в голову эта мысль, я вдруг понимаю, что, так и есть.

- Маш, посмотри на меня, - поднимаю её подбородок, когда она, закусив губу, видимо, думает как, подступиться к выполнению задания.

Она вскидывает свои зелёные глаза, и я немного плыву, потому что вид открывается такой охуенный, и говорить и что-то соображать становится трудно.

- Ты в первый раз? – нахожу, наконец, мысль, потому что было уже желание не копаться в причинах, этих её метаний, а сделать всё самому.

Машка вспыхивает, закусывает губу, и я понимаю, что угадал, мать его, она никогда этого не делала. Но кто бы мог подумать, что замужняя баба в двадцать семь лет ни разу не делала минет. А ещё как-то кайфово быть у неё в этом первым, хотя никогда не стремился иметь дело с девственницами. Но это совсем другое.

Одно дело, когда женщина неопытная и зажатая, и другое, когда вот такая зажигалка-зубоскалка, которую ты можешь ещё больше раскрепостить, и да, развратить. От этого становится ещё жарче, и последние мозги стекают в трусы.

- Я... я…- она впервые, по-моему, не знает, что сказать. Признаваться, видимо, не хочет, но и понимает, что я пойму всё в процессе.

Глажу её подбородок, провожу большим пальцем по губам, сминая их.

- Позволишь быть первым?

Уголки губ её нервно вздрагивают, и она шумно выдыхает, кивает.

Ох, не ошибся я в ней, и в том, сколько в ней нерастраченной сексуальной энергии.

Куда смотрит её муж?

Я бы её из постели не выпускал, и уж тем более не позволял уезжать от себя далеко и надолго.

Размыкаю её губы и проталкиваю в рот большой палец, скольжу по горячему языку, под завязку наполняясь возбуждением, глядя, как она послушно смыкает на нём губы, сосёт. Потом упираюсь им в щёку, растягиваю, предвкушая, следующее действие.

- Всё, то же самое, Мань, только с членом, - вытягиваю палец и даю ей секунду, чтобы примериться и собраться с духом.

Она обхватывает ладошкой основание, направляя головку в горячий рот.

Первое прикосновение к нежным губам и влажному языку, заставляют меня содрогнуться от прострелившей сладкой судороги.

Как бы ни опозорится и не спустит в первые минуты.

Виляю непроизвольно, чисто на инстинктах, прижимая её голову, в желании продлить это ощущение кайфа. Чувствую, как она упёрлась ладошками в мои бёдра, отпускаю, и дальше она уже продолжает без понукания, держать этот темп.

Вижу, что ей заходит, потому что она быстро улавливает нехитрую технику, прикрывает глаза, и даже тихо постанывает.

Глажу её голову, зарываясь в спутанные волосы, поощряя все её действия, и подбираюсь к пику.

И последняя, и самая громкая мысль в голове, перед тем как я кончаю, то, что Машка, идеальная девственница.

- Нет, Маня не сгодится. Если тебе твоя задница не дорога, то отдай её мне в вечное пользование. Мы же в лес идём! Тебя комары на раз сожрут, – бухтит Женя, который уже полчаса ждёт, пока я соберусь в этот треклятый лес.

Стоило моей ноге зажить более-менее, а синяку сойти, как у соседа сразу же планы нарисовались. Обещал в красивое место сводить в лесу, типа романтики, свидания. Вот только собраться туда оказалось ещё той задачкой.

Стоит, привалившись о косяк дверного прохода в мою комнату, закрыв собой всё пространство, и бухтит, и бухтит.

И каждый раз всё не так.

То майка короткая, то штаны слишком обтягивающие, и всё по той же схеме, и по кругу.

- Слушай, ну я же как-то без тебя ходила туда, не сожрали, - ворчу в ответ, снимая очередной неугодный предмет деревенскому «кутюрье».

Остаюсь почти голой, в нижнем белье, уже и не зная, что надеть, чтобы этот медведь вредный одобрил.

- Маш, а трусы нормальные есть или только вот эти нитки? – прилетает очередное замечание.

Теперь моим стрингам достаётся.

Оборачиваюсь, реально желая подпалить гада взглядом.

А он только ухмыляется, даже в глаза не смотрит. Всё его внимание на этих, как он выразился «нитках».