Ждала она долго. Действие чудо-снадобий подходило к концу, в онемевшей ноге запульсировал жар. Туман в сознании потихоньку рассеялся. Вспомнился расстрел толпы в аэропорту, крики раненых, звуки перемалывания живой плоти челюстями… Её затрясло, она попыталась свернуться в комочек и всхлипнула, пошевелив изувеченной ногой.

Занавеска отодвинулась, пропуская миниатюрную саморийку в запятнанной бордовой форме. Кровь? Её или чужая?.. Разобрать знак отличия на её груди не получилось из-за слёз, застилавших глаза. Не понять, омарат или шерл. Она склонилась к дрожащей Софике, аккуратно коснулась жгута на бедре, провела пальцем под надписью. Нахмурилась.

— Софике Сото. К тебе ещё никто не подходил?

Софике помотала головой.

— Врачей не хватает, — с горечью поделилась саморийка. — Не успевают.

Она сняла жгут, взяла ладони Софике в свои руки и начала осторожно массировать, согревая своим теплом.

— Всё наладится… — шептала она, задумчиво глядя сквозь стенки бокса. — Всё образуется…

Растроганная заботой офицера Софике потеряла остатки самообладания и заревела в голос. Холодно, больно, страшно за себя, страшно за тохшан… За стенами госпиталя изредка гремели какие-то взрывы. От озноба стучали зубы, ногу будто перемололи в мясорубке, бинты пропитались кровью. В памяти одно за другим всплывали застывшие лица людей, убитых в аэропорту.

— Их просто так убивали… — бессвязно залепетала она. — Просто стреляли и смеялись… Мы ничего им не сделали! Ничего!

Вздохнув, офицер села на каталку рядом с Софике и положила её голову себе на колени. Гладила волосы, продолжала успокаивать, как могла. Где-то рядом раздался узнаваемый женский голос:

— Пройдите по всем боксам и проверьте состояние больных, — железным тоном распорядилась омарат Мседео Кариш. — Тяжёлых сразу в реанимацию, средней тяжести в хирургические отделения в порядке очереди. Лёгкими займитесь на месте. Вы все проходили курсы оказания первой медицинской помощи.

Кто-то забегал по рядам — Софике слышала, как с шорохом отодвигают занавески в соседних боксах. Быстрый перестук каблучков — и Мседео заглянула к Софике. Белоснежная форма вымазана в какой-то грязи, волосы спутаны, лицо в саже, от одежды несёт дымом — саморийка будто выбралась из горящего дома.

— Аванис! Что ты расселась? — сердито воскликнула Мседео. — Здесь не палата с индивидуальным уходом!

— Пострадавшая из аэропорта Миллы, — вполголоса ответила спасительница Софике. — Рваные раны ноги и психологическая травма. Ей бы менталиста, пока не поздно.

Присмотревшись, Мседео узнала Софике, и гневное выражение её лица немного смягчилось.

— Рядовая Сото? Говорила я тебе, не надо отпуск брать, — проворчала Мседео и, отодвинув занавеску, крикнула кому-то: — Быстро сюда, нужна блокировка памяти!

Пока менталист добирался до бокса, офицер Аванис тихо обратилась к омарату Кариш:

— Где Рэйзор? Он был в штаб-квартире вместе с тобой и торератом Ханом. Почему он не пришёл сюда помочь?

Мседео передёрнула плечами.

— Роботы пытаются сдержать демонов. Молись, чтобы у них получилось, иначе помогать будет некому.

Аванис обречённо опустила взгляд. Мседео упорхнула командовать дальше, как будто речь шла не о конце света, а о мелкой неурядице.

— Они же справятся? — упавшим голосом спросила Софике. — Они же подсчитали вероятность успеха… Иначе они бы даже не пытались.

Аванис едва заметно улыбнулась и потрепала Софике по голове:

— Наши роботы будут пытаться, даже если нет шансов.

Пришёл менталист. Что он спрашивал, что Софике ему отвечала — всё напрочь стёрлось из памяти. Время сжалось до щелчка пальцев, оставив её с охрипшим голосом, горьким комом в груди и опухшим от слёз лицом. Она плакала? Почему?..

Приподнявшись на локтях, Софике удивлённо осмотрелась, не понимая, что происходит. Она же только что сидела в аэропорту и дулась на Моро! И вдруг — голубоватый аварийный свет, едкий запах больницы, каталка, бубнёж и стоны за прозрачными завесями… Напротив неё — омарат со скорбным лицом, одетая в грязную бордовую форму, рядом хмурый белобрысый ферьер с разноцветными глазами. И оба руки сложили, смотрят на неё, чего-то ждут. А почему так жутко болит нога? Ойкнув, Софике схватилась за обмотанную кровавыми бинтами лодыжку, и ламериец тут же её остановил:

— Тихо, тихо, не дёргайся.

— Что случилось? — прошептала Софике.

— На Тохш опять напали. Тебя потрепало в аэропорту Миллы. Контузило, — будничным тоном уточнил ферьер. — Ты в госпитале на базе. Ничего не помнишь?

Софике открыла рот, да так и застыла — память как будто пропустили через измельчитель, и фрагменты событий перекрутились в сознании нарезанной бумагой. Она даже не могла определить их последовательность. Ламериец удовлетворённо кивнул:

— Вот и хорошо. Потерпи, хирурги пока тяжёлыми больными заняты.

Саморийка, склонившись над ошарашенной Софике, мягко погладила её по щеке:

— Ты молодец, Софи. Настоящая защитница Тохша, — голос офицера чуть дрогнул, и она прочистила горло. — Я тобой горжусь.

— Омарат Аванис, вы сейчас всё испортите, — вмешался ферьер. — Рано ей, мигрень ещё спровоцируете.

— Всё-всё, больше не буду. — Саморийка с виноватым видом отступила от Софике. — Мне надо проверить других больных. Отдыхай пока.

Когда офицеры ушли, Софике втянула воздух сквозь зубы и осторожно опустилась на койку. Нога уже не просто болела — она горела, будто её обварили кипятком. Да что же такого произошло в аэропорту, и почему она ничего не помнит? «Менталист!» — наконец-то сообразила Софике. Менталисты иногда блокируют память солдат после стресса, но она даже предположить не могла, что подобную процедуру проведут ей самой. Она гадала, чем заслужила похвалу омарата Аванис, но вместо озарения голову сжало стальными тисками, и накатила дурнота. Софике с натугой сглотнула.

Потолочные лампы вдруг вспыхнули, и она зажмурилась из-за непривычно яркого света. Пока проморгалась, тревожные переговоры в проходах сменились радостными возгласами: «Рэйзор! Рэйзор! Получилось!» Софике задержала дыхание и скосила взгляд направо — к расплывчатым силуэтам за занавесями, обступившим робота. От сердца отлегло, и она нашла силы улыбнуться: раз Рэйзор в госпитале, а не на фронте, значит, всё под контролем, и враг разбит.

Прошло несколько секунд — восклицания озадаченно стихли. Что-то не так. Робот не разговаривал с людьми, не отвечал на их приветствия, не хвалил и не подбадривал. Сжав челюсти, Софике повернулась на бок, морщась от боли, и растерянно следила за двигавшейся по проходу размытой фигурой.

— Рэйзор, подожди! — окликнула робота омарат Аванис. — Тут рядовая Сото из аэропорта Миллы. Она вызвала атаку на себя. Раны дрянные. Если можно её передвинуть ближе к началу очереди…

Он замедлил шаг, отрицательно качнул головой и двинулся дальше. Почему-то стало очень горько. Да, наверное, у хирургов работы невпроворот, и не так уж она и отличилась… Не закрыла же грудью гражданских, в самом деле! К удивлению Софике, за неё вступилась ещё и омарат Кариш:

— Рэйзор! У Сото ногу подрали на лоскуты! Шрамы на всю жизнь, а то и вовсе инвалидом останется! И ты для неё ничего не сделаешь? — возмутилась Мседео. — Придумай что-нибудь, ты же ксарат!

Он всё-таки остановился, вернулся к боксу Софике и выволок каталку в проход — по-прежнему молча, не произнося ни слова. Она ухватилась за бортик понадёжнее и уткнулась в подушку, не желая ни с кем встречаться взглядом. Неловко, когда тебя выделяют — особенно когда толком не понимаешь, за что именно.

Каталку периодически сотрясали рывки, как будто роботу тяжело её толкать, и нога каждый раз отзывалась вспышками боли. Софике до крови искусала губы и постоянно смаргивала непрошеные слёзы. Судя по тихому шипению, Рэйзор довёз её до распашных дверей другого отделения госпиталя. Она приподняла голову, чтобы осмотреться, и рефлекторно закрыла рот и нос рукой — от удушливой смеси запахов крови, нечистот и дезинфектора её чуть не вывернуло наизнанку. По белому коридору сновали сосредоточенные медики и робопомощники — подбирали упавшие термоодеяла, меняли испачканное бельё на каталках и увозили их обратно в приёмный покой. Все лампы над белыми дверями горели красным — «идёт операция». Софике вскинула вопросительный взгляд на Рэйзора и заметила, что у него не работают «настроенческие» диоды. Броню помяло и пробило в нескольких местах — не так сильно, как тогда, пару месяцев назад после битвы на Адаке, но двигался робот неловко, по-деревянному.