— Она там давно, — нехотя проговорил он.

— Давно?

— Чуть больше года, если верить донесениям.

Я ужаснулась:

— Почему никто не знает?

Шейн криво усмехнулся, но я прекрасно знала этот болезненный блеск в глазах. Он появлялся, когда мой дракон винил себя. А случалось это в последнее время часто. Ему приходилось брать на себя некоторые… решения. Те, что могли бы очернить молодого императора, лишить его поддержки подданных, и без того слабой. Занятно, что Адриан никогда не просил Шейна об этом. Так сложилось само. Брат, друг, бывший телохранитель — Шейн, казалось, просто привык убирать за ним все дерьмо, что могло всплыть на виду у народа.

— Что ты сделал? — прошептала я. Вот теперь ужас накрывал меня с головой. Животный ужас. Демонический. До сих пор я ни на миг не усомнилась в Шейне. В его невиновности. Но могло ли… могло ли обвинение быть справедливым?

«Государственная измена», — всплыло в голове. Эти слова не покидали меня, то и дело возвращаясь, затмевая собой все прочие мысли. Некое деяние, за которое императора могли возненавидеть. Но как же легко заставить первого советника отдать приказ, а потом убрать, обвинив во всем.

— То, что кто-то должен был, — холодным тоном отозвался Шейн. Таким отгораживаются от мира, будто ледяной стеной, когда уже не ждут ничего хорошего. — То, что мы с Адрианом сочли верным.

— Что ты сделал? — эхом повторила я.

— Попытался остановить эпидемию, — ядовито усмехнулся он.

— Убийствами? — предположила я.

Ничего другого в голову не приходило. Население трущоб ютилось очень тесно. Контактов там не избежать, как и распространения болезни. Разве что уничтожить всех…

— Интересного же ты обо мне мнения, Мышка, — столь же ядовито оценил Шейн.

Я скривилась:

— Скорее уж, о себе, если не смогла придумать других вариантов.

— Нет. Мы не собирались убивать свой народ, — нехотя ответил он. — Но невмешательство — тоже убийство.

— Стена…

— Стена. И еще множество других мер. Неприятных и не всем понятных.

— Вы превратили трущобы в тюрьму.

— В большую закрытую лечебницу. Не думай, что мы не пытались их спасать. Все целители, что не отказались рискнуть своей жизнью, уже давно там. Со всей страны. Но это не слишком-то помогает. Меры не дали желаемого эффекта, и теперь потребовался виновный, чтобы публично его распять.

Я задумчиво уставилась в окно. Да, было бы странно, если бы помогало. В Империи лишь недавно научились лечить раны от демонических боевых заклинаний. Но отравление чистым Черным Пламенем — совсем другое дело.

Около года назад? Так давно. И после войны прошло достаточно времени. Поздновато для срабатывания забытой ловушки. Но рановато для диверсии: тогда демоны сидели еще тише, ведь в Шаттенталь были наши войска. Они оставались там и сейчас, но гораздо меньшей численностью.

Так почему год назад, а не раньше? В то время не происходило ничего. Трущобы еще отстраивались. Люди разгребали завалы. Возводили новые дома, пусть даже те и были лишь бедными бараками.

Завалы… Сколько интересного могло найтись под ними…

Больше я не задавала вопросов. Услышала все, что хотела. Я не винила Шейна, но знала, за что он винил себя. Они старались не дать болезни распространиться на всю страну, и тем самым обрекли всех, кто оказался заперт вместе с больными. Но это не помогло, раз все добралось даже до императорских темниц.

Убраться из столицы мне вдруг показалось куда более приятным вариантом, чем оставаться там, сражаясь за свое место. В конце концов, мне было что терять и что защищать. Вернее, кого…

Весь вечер Шейн инструктировал меня, пытаясь вбить в мозг побольше знаний. Рассказывал о теперешнем положении в Шаттенталь. О наших войсках там, о надзоре за политической возней демонов, о командовании.

У меня раскалывалась голова. И не столько от обилия информации, сколько от нарастающего внутреннего протеста. Я отказывалась усваивать то, что говорил Шейн.

Зачем?!

Если политика меня и интересовала, то не в таком объеме за раз. Я снова почувствовала себя в Академии, на экзамене по предмету, по которому не посетила ни одного занятия.

Шейн справлялся со всем этим гораздо лучше. Он был умен. Нечеловечески. Он мог заключить сделку с демоном и обыграть его. Когда Шейн был рядом, я предпочитала наслаждаться своим спокойствием. Ведь он все решал за меня, а ему я это позволяла без возражений.

Сейчас Шейн будто игнорировал мое беспокойство. Когда я спросила прямо, он лишь ответил:

— Запоминай сейчас. Никогда не знаешь, что пригодится дальше.

И продолжил рассказывать, пока мое сердце холодело от предчувствия чего-то очень страшного.

Шейн разбудил меня незадолго до прибытия. Стояла ночь, в купе не горел даже магический светильник, а за окном смутно угадывались тени деревьев. Но я уже знала, что путь закончится к семи утра. На рассвете, если, конечно, солнце соизволит показаться из-за туч. А тучи явно были, потому что я не видела ни одной звезды.

— Собирайся, — коротко приказал Шейн, и, не знай я его так хорошо, решила бы, что он просто хочет подготовиться к тому, чтобы спокойно покинуть вагон.

Но нет, я ощутила беспокойство.

— Солдаты?

— Да. Садились где-то впереди. Хорошо, если там и останутся.

— Но, вероятно, они здесь не на прогулке, — закончила я, натягивая одежду.

В контроле не было бы ничего плохого, тем более так близко к границе с демонами, если бы не одно жирное но — солдаты и впрямь могли разыскивать нас. Ничего не стоит передать сюда приказ магическим способом.

— Мы ведь даже билеты честно купили, — проворчала я.

Шейн тихо засмеялся.

— А что? — возмутилась я. От проверяющих весело бегать, только когда полностью осознаешь свою вину.

Он поймал меня в объятия и поцеловал. Широкая рука накрыла мой затылок, не позволяя отстраниться, пальцы погладили по волосам, зарываясь в них. Я зажмурилась, стараясь запечатлеть этот момент не глазами, а сразу частью души. Той, в которой тут же всплыли все вечерние опасения. Казалось, что я не запомнила из рассказов Шейна совсем ничего. Неважно. Он сам со всем разберется.

Я не могла вспомнить, в какой вагон мы садились, но он точно был близко к хвосту. Если нумерация вагонов в начале состава еще существовала, то дальше цифры будто расставляли хаотично. В последних вообще не должны были везти пассажиров, там располагался багаж и почта.

Если солдаты и впрямь проверяют всех в поезде, то до нас дойдут нескоро. Впрочем, я не питала иллюзий. Дойдут несомненно и сделают это до прибытия на конечную станцию.

Наконец я накинула плащ, готовая следовать за Шейном, но он медлил, не открывая дверь. Затем указал мне на сумку с вещами, которую я же и собирала:

— Там на самом дне лежат документы.

Я тряхнула головой. Вот опять этот голос, этот взгляд, эта обреченная решимость.

— Ничего подобного, — огрызнулась я, зная, что протест ничего не изменит. Но он вырвался сам, он требовался мне.

— Да, я положил их туда, когда ты закончила сборы. Мышка, послушай меня. Знаю, что тебе не нравится. И поверь, я буду рад, если тебе все это не пригодится. И сделаю для этого, что смогу. Но сейчас слушай. Я положил туда часть бумаг из личного архива твоего отца.

Все внутри у меня похолодело, даже огненная стихия не помогала, словно тепла в мире уже не существовало.

Мой отец погиб два с половиной года назад. Драконы обвинили его в предательстве. В том, что он клялся в верности Империи, но, когда началась война, решил получить выгоду от обеих сторон конфликта. За это его казнили. Без суда и следствия.

Не удивительно, ведь его и при жизни считали злом. Демон, безликая тень за троном, что манипулировала старым императором. Мой отец практически управлял страной. Так, как считал нужным. А его мнение не всегда совпадало с интересами высокопоставленных людей и драконов. Годами его ненавидели и боялись, но избавиться не могли: слишком прочной была сеть его интриг, слишком хорошими — шпионы и убийцы. Он не боялся никого, потому что сумел собрать компромат на всех.