— А я очень хочу, — с готовностью облизнулась я.

— Ты неисправима.

— Ты не исправлял.

— И не нужно.

Короткие фразы на выдохе не помешали его руке проворно задрать мою юбку, а затем разорвать белье. В желтых глазах плескался азарт, смешанный с возбуждением и капелькой раздражения.

— И как я поеду домой?!

— Нужно было думать об этом раньше, — выдохнул он, впиваясь в мои губы долгожданным поцелуем.

Свободная рука беспорядочно бродила по моему телу, а колено бесцеремонно вклинилось между ног, заставляя раздвинуть их. Даже столь страстный поцелуй не помешал мне застонать, широко распахнув глаза.

Застонать так громко, что Шейн оторвался от моих губ, закрывая мне рот ладонью:

— Тише, Мышка, а то выбирать, кого прибить первым, будут из нас двоих.

Не знаю, можно ли думать во сне, но проснулась я с ощущением, что мысль началась когда-то очень давно и до сих пор продолжалось. Так все же — левый или правый?

В окно ласково светило солнышко с высокого светло-серого неба. Почти белого, таким ясным был день.

Я не устала и не ощущала неудобств, какие бывают от чрезмерного пребывания в кровати, поэтому внутри мелькнула надежда, что в этот раз меня вырубило не так надолго, как опасалась.

На диванчике дремала знахарка, больше никого в комнате не нашлось. Что ж, можно было порадоваться уже тому, что я в замке, а не в какой-нибудь… канализации. Да и кулон остался при мне, а это по-прежнему успокаивало.

Стоило мне пошевелиться, как знахарка тут же вскочила с места и одним прыжком оказалась рядом со мной, шлепнула руку мне на лоб, а затем и вовсе начала осматривать со всех сторон, мешая прикрываться одеялом.

— Надо же, прошло, — пробурчала она себе под нос.

— Что? — уточнила я. Ограничилась одним словом, чтобы не высказать разом все мысли о том, как приятно, когда тебе избегают смотреть в глаза.

Она удивленно хлопнула ресницами и выпрямилась, будто только сейчас сообразила, что в ее поведении есть нечто неверное.

— Ожоги, — ответила она.

— Ожоги? — удивилась я. Подняла руки перед собой и скептически осмотрела.

— Ну, не совсем, — исправилась она. — Я не знаю, а вызывать целительниц вы не велели.

И хорошо, что не велела. Прямо даже захотелось похвалить себя за осмотрительность. И наградить шоколадным десертом.

— Полосы красные, — пояснила она, хотя понятнее ни капельки не стало. — Они то появлялись, то исчезали. Как будто под кожу впитывались. Я сначала пыталась мазать, а потом…

— Наплевала, — закончила я за нее. Напрямую она сказать не могла, а мне и так было понятно. Впрочем, претензий я выставлять не собиралась. — Ладненько. И сколько я тут?

— Три дня.

— Три дня?! — Я резко села на кровати.

Знахарка до жути злобным тоном рявкнула:

— Лежать!

Я с удивлением улеглась обратно.

— Простите, — буркнула она.

— Рассказывай, — вздохнула я и прикрыла глаза.

— Ничего особенного не было, госпожа, — спокойно начала она. — Никто не нападал и не тревожил. Наоборот, все старались помочь. Спрашивали о вашем самочувствии. Особенно молодой господин.

— Молодой господин? — приоткрыла я один глаз.

— Кейтан.

— Тю.

— Он и в самом деле сильно помог. Приносил мне все лекарства и травы, какие бы я ни попросила. Еду и сладости. Заходил посидеть с вами, даже почитать что-нибудь.

— Ты оставляла его со мной наедине?!

— Никогда. Я умею исполнять приказы.

Как будто Кейтан и впрямь переживал, что его союзница слишком рано отправится на встречу с темным богом.

— Один раз он не дал людям Наместника забрать вас, — мечтательно добавила она, будто выкрасть у прекрасного принца собирались ее.

— Погоди-ка, ты же сказала, что ничего особенного не было?

— Так не было же, — вздохнула она.

Как же нелегко оказалось составить впечатление об этих демонах. Стоило только прийти к какому-то заключению, отметить для себя врагов и друзей, как они тут же все перемешивали.

Впрочем, меня куда сильнее интересовал другой мужчина.

— Дракон не появлялся?

— Нет, но для вас доставили письмо.

— Давай сюда.

На этот раз знахарка помогла мне медленно сесть. Я чувствовала себя прекрасно, но ее забота помогала. Правда, скорее, морально. Мне стало приятно.

Конверт был зачарован. Не знаю, как часто демоница видела такие, но я порадовалась, что ей хватило ума и честности не пытаться открыть его, иначе письмо пропало бы навсегда.

Эйдан в сухой форме излагал последние новости, так как, по расчетам Амелии, я должна была прийти в себя сегодня.

Официально о Шейне ничего не было известно, Наместник игнорировал запросы, и Эйдан просил того не злить. Я понимала опасения: каждое неверное слово могло отразиться на переговорах. А их важность росла вместе с распространением эпидемии в Империи. Эйдан сообщал, что болезнь дошла и до центра столицы.

Я дочитала письмо со слезами. Ну и как, по его мнению, я должна была сбежать? И куда?

Нет, лучше остаться здесь. Какая разница, где погибать? Там шансов нет, а тут я еще попытаюсь. Признаться, в голове возникла шальная мысль обратиться к народу, который я накормила. Уверена, что там найдется несколько целителей. Или нет… Их рождалось мало везде, а потому они не прозябали на дне. Да и Эйдан был прав: пара мисок каши не обеспечат верность.

— Что-то еще? — спросила я у демоницы.

— Разве что Эрвин расскажет, — пожала плечами она.

— Где он?

— У Наместника.

— По какому вопросу?

— Ну, — вновь смутилась она, — мы не хотели упускать шанса обсудить свое положение… Никто не ведет с нами переговоров.

— Понимаю, — кивнула я и снова прикрыла глаза.

Они решили использовать меня, чтобы попасть на аудиенцию, но кто стал бы их винить? Пусть так. Ведь у меня даже не взяли оплаты.

Я лежала в теплой постели, а перед глазами крутился тот холодный туннель, в котором прятали меня ночью мелкие демонята. Сперва я сочла, что это лишь первое попавшееся укрытие, да и от входа мы не отходили. Ждать пришлось долго, я устала, в итоге уселась в грязь, когда совсем надоело стоять, потому и оказалась в таком неприглядном виде к утру.

Но сейчас из памяти всплывало то, что я заметила, но не сочла важным: следы. Там повсюду были следы. Гораздо больше, чем могла оставить пара мальчишек. И все они уходили вглубь туннеля.

— Переговоров?

— Что? — отозвалась она.

— Ты сказала, что никто не ведет с вами переговоров. Значит, у вас есть кто-то, способный их предложить?

— Я не понимаю…

— Лидер? Жрец? Вы не причисляете себя к подданным Наместника? Кто — вы?

Повисла неловкая пауза. Кажется, я сумела загнать неопытную девчонку в угол. Она сболтнула лишнего, а теперь трудно было взять слова назад.

— Мы не выделяем себя, — наконец ответила она. — Это Наместнику наплевать на тех, кто потерял все. Улицы Шаттенталь полны…

— Значит, бывшие военные, — задумчиво заключила я, игнорируя пояснения. — Те, кто попал в немилость после войны?

— Те, кто всегда был против нее, — гордо поправила знахарка — и тут же закрыла себе рот рукой.

Я усмехнулась:

— Не бойся. Можешь говорить как есть. Я не наказываю за слова.

— Тогда вы в меньшинстве.

— И не только в этом.

— Мы знаем, — кивнула она.

Знала бы я тоже.

Я могла бы задать знахарке еще много вопросов, но пришлось сдержаться. Сказав то, чего — исключительно по ее мнению — не следовало, она начала осторожничать и пугать саму себя еще больше. Попытайся я сейчас давить, и это не закончится хорошо. Мне же совсем не хотелось терять практически единственных союзников, мотивы которых я могла хоть как-то понять. О доверии речи пока не шло.

Она любезно помогла мне одеться, принесла теплой еды, так что ставить служанок в известность о моем пробуждении не пришлось, и сбежала. Я почувствовала ее облегчение, когда мы прощались. Девчонка устала в замке, но отнюдь не от физической работы. Постоянное ожидание плохого выматывает даже сильнее.