— Да, взял. Но мне эта штучка понравилась, она не особенно дорогая, и он ее отдал.

— Зачем она тебе?

— Подарю Зоре.

— Ни за что!

Загорелое лицо Бэтти побледнело, он подался в сторону и попытался выхватить ожерелье.

Рори отдернул его, спрятал в карман и раздраженно сказал:

— Не дури, Бэтти, оно непрочное.

— Капитан, отдай его мне, — попросил Бэтти, в глазах его поблескивал страх, голос охрип от волнения. — Уступи! Я… я куплю его у тебя, честное слово!

— О Господи, дядюшка, что с тобой? Это ж не из того золота, — неожиданно возмутился Рори. — Да и все равно, взяла его оттуда не она; это будет ей подарок.

— Это несчастье, — упрямо настаивал Бэтти. — Как ты можешь дарить его, зная, что оно сулит? Отдай era мне, я куплю тебе другое, не хуже. Честное слово!

Рори глянул на него, но, оставив намерение обложить старика так, что покойный колдун мог бы позавидовать, засмеялся и пустил лошадь в галоп. Больше к этому разговору они не возвращались, но лицо Бэтти оставалось недовольным, встревоженным, и молчал он отнюдь не дружелюбно. А когда зарево заката угасло, и зеленые сумерки быстро окутали остров, несколько раз оглянулся через плечо, словно боясь, что за ним гонятся демоны колдуна.

Бейт-эль-Рас уже превращался в развалины, потому что, как и многие арабские постройки, остался незавершенным. Маджид редко приезжал туда, предпочитая ему свой городской дворец или дом своего детства, Бейт-эль-Мотони. Ветер, дождь, жара, сырость и заброшенность оставляли следы на стенах, окнах и в многочисленных комнатах. Теперь даже неяркий свет свечей и ламп не мог скрыть того, что дни дворца уже сочтены. Однако во флигеле, который теперь занимал султан, еще оставались следы былого великолепия, шелковые драпировки скрывали пятна сырости и трещины на штукатурке, полы были застланы самаркандскими и тебризскими коврами, а лампы, заправленные благовонным маслом, стояли на инкрустированных слоновой костью, серебром и перламутром столах из черного и сандалового дерева.

Вдоль одной из стен стояло около полудюжины больших сундуков, резных, полированных, обитых медными украшениями, с большими бронзовыми замками. Маджид сидел по-турецки на стопе персидских ковров, опираясь на подушки и расшитый золотом валик, любуясь набором богато украшенных драгоценными камнями кинжалов. Он приветливо кивнул Рори, жестом предложил сесть на такую же стопу ковров с подушками в нескольких футах и сказал:

— Поужинай со мной, разговаривать будем потом.

Ужин был долгим, состоящим из многих блюд. Когда посуду унесли, Маджид с облегчением рыгнул и, развалясь на подушках, снова принялся вертеть кинжалы и так, и этак, чтобы свет играл красными, зелеными, фиолетовыми искрами в бриллиантах и переливался в рубинах живой кровью.

— Вижу, ты, по крайней мере, не боишься, — заметил Рори, не сводя с него глаз.

— Проклятия мчави? — Маджид внимательно оглядел оправу из резных изумрудов, потом неторопливо заговорил: — И да, и нет. Видишь ли, он наложил чары на ту пещеру, чтобы туда никто не проник, однако мы спокойно вошли и вынесли все оттуда. Его заклинания не повредили нам. И я подумал, что раз являюсь наследником отца, а он явно хотел, чтобы я знал, где лежат его сокровища, чтобы при нужде мог ими воспользоваться, как сочту нужным, заклинания оказались против меня бессильны. А если так, проклятье мне тоже не страшно, потому что с какой стати отец захотел бы скрывать свое богатство от меня, избранного им наследника?

— И думаешь, тебя это избавит от всех дурных последствий?

— Думаю, что может быть. Потому и сказал: «Нет, не боюсь». Но также сказал и: «Да, боюсь», потому что такой человек может пожелать зла ради зла, и, возможно, на мою долю выпадет несчастье.

— Но считаешь, что эти штуки с камешками того стоят?

Маджид отрицательно помахал рукой.

— Я прекрасно знаю, что зло ждет меня на любом пути. Если бы я не взял сокровищ, то пожал бы зло от своих подданных, от пиратов и от Тувани — потому что денег у меня нет. А небольшой долей этих штучек я могу откупиться от них от всех и еще заплатить за массу удовольствий. Поэтому я выбрал меньшее зло.

Рори усмехнулся.

— Вполне логично. А как же быть мне? Ничто не удерживает демонов колдуна от расправы со мной.

— Ничто, — спокойно согласился Маджид.

Рори искренне рассмеялся.

— И тебя это нисколько не волнует — лишь бы с тобой ничего не случилось. Правильно, с какой стати тебе волноваться? Сам я спокоен. Никогда всерьез не верил в колдунов и не собираюсь верить теперь. Особенно если это означает расстаться со своей долей добычи. Но мне нужно от тебя кое-что другое.

— Еще одно ожерелье? — недоверчиво спросил Маджид.

— Нет. Бумага с подписью и печатью, где сказано, что золото — это плата или свободный дар Эмори Фросту, капитану «Фурии», за оказанные государству услуги. Дашь ты ее мне?

— Конечно. Но зачем? Золото у тебя.

— Сейчас да. Но может наступить время, когда другие начнут оспаривать мое право на него.

— Возможно, ты прав. Такую бумагу я тебе дам. Мои писаря ее приготовят.

— Я уже приготовил ее сам, — вкрадчиво сказал Рори. — Решил, что это сэкономит время. Написана она по-арабски, на всякий случай, с английским переводом. Нужны только твоя подпись, печать и для полной гарантии оттиск большого пальца.

Он достал из нагрудного кармана листок пергамента и протянул Маджиду. Тот с любопытством прочел и похвалил его арабское письмо. Рори признательно кивнул. Султан хлопком в ладоши вызвал раба, и когда все было принесено, расписался тростниковым пером, пониже поставил оттиск пальца и проследил, чтобы в самом низу Поставили печать.

Теперь ты удовлетворен, мой друг? — спросил он, возвращая пергамент.

— Да, спасибо, полностью. Я люблю иметь подстраховку, когда это возможно.

— Теперь, получив ее, может, отплатишь мне услугой за услугу?

Рори, слегка нахмурясь, быстро поднял взгляд.

— Какой? Сам знаешь, отплачу, если смогу.

— О, ничего сложного, — беззаботно ответил Маджид. — Я был бы рад, если б ты отправился на своем судне в Дар-эс-Салам, где, как ты знаешь, для меня строят дворец, теперь мне уже по средствам его достроить, и посмотрел, как там идут работы.

Он нагнулсд, словно сказал все, что собирался, взял короткий кривой кинжал с изумрудной рукояткой в форме головы попугая, и притворился, будто заинтересован ею.

— И?.. — произнес Рори.

Маджид улыбнулся и отбросил кинжал.

— Кажется, ты меня знаешь очень хорошо.

— Достаточно, чтобы понять — ты не отправил бы меня туда только ради такого пустяка. Что тебе требуется?

— Сведения, — ответил султан. — Я слышал, что некий хаджи Исса ибн Юсуф, очень уважаемый человек, живущий примерно в миле от того места, где строится мой дворец, связан с пиратами, сообщает им, сколько рабов можно найти, стоит ли плыть сюда. А также, в каких домах есть молодые рабы и ухоженные дети, какие дома хорошо охраняются, какие нет. Если это правда, а не злонамеренные слухи, распространяемые его врагами, он должен знать тебя, как работорговца, и ты в этой роли можешь повести с ним переговоры.

— И если это окажется правдой?

— Узнай, явятся ли пираты в этом году? когда? что они возьмут, дабы оставить в покое этот остров и добывать рабов в другом месте? Я дам тебе вот что…

Он сунул руку под подушку, достал небольшую, обитую медными полосками шкатулку, открыл ее и высыпал на ковер заблиставшие в лучах света ограненные и неогран енные камни: бриллианты, изумруды, рубины, аметисты, сапфиры, александриты, опалы. И среди них десяток жемчужин такой величины, чистоты цвета, такого блеска, каких Рори еще не видел.

— Думаю, этого хватит, чтобы убедить пиратов отправиться красть и покупать рабов в другое место, — сказал Маджид, мысленно оценивая стоимость сверкающей кучки. — Только не нужно показывать сразу все, может, хватит и половины. Это уже решишь сам.

Рори сидел, молча глядя на камни, Маджвд не сводил с него обеспокоенного взгляда и облегченно — или с сожалением — вздохнул, когда Фрост сгреб их, положил обратно в шкатулку и, закрыв ер, сказал: