— В некотором смысле, — безмятежно ответил ее дядя, принимаясь за папайю. — Думаю, лучше всего было бы упрятать его в форт, и дело с концом. Несколько месяцев в камере охладили бы слегка его пыл, а мы бы почувствовали себя спокойнее. Признаюсь, мне весьма не нравится вид туземцев племени эль харт, Это дикая банда убийц, любой из них, не моргнув глазом, застрелит собственную бабушку, если ему за это заплатят. К сожалению, для предотвращения их высадки ничего не предприняли… Кресси, передай, пожалуйста, сахар…

— Дядя Нат, так что же с принцем? — настойчиво опросила Геро. — Как понять твое «в некотором смысле»? В тюрьме он или нет?

— Трудно сказать. Смотря, сколько собираются держать его там; и удастся ли им это вообще! Он под домашним арестом.

— Слава Богу! — с облегчением вырвалось у Кресси. — На, как ты меня напугал. Я подумала, он в темнице.

Геро предостерегающе глянула на младшую кузину. Клейтон спросил:

— Кресси, с чего ты так разволновалась? Тебе-то что до всего этого?

Та поймала взгляд Геро, жарко покраснела и с легким смущением ответила, что она не волнуется, и не будь Клей таким толстокожим, то понял бы, что любой человек огорчится при вести, что кого-то бросили в темницу, даже если этот кто-то…

Геро спешно прервала это путаное объяснение, твердым голосом спросив у дяди, значит ли это, что принц Баргаш является арестантом в собственном доме.

— Можно сказать и так, — согласился дядя Нат. — Дом окружен вооруженной стражей, ей приказано никого не впускать и не выпускать до особых распоряжений. В городе из-за этого поднялся немалый переполох. Однако готов держать пари, он не идет ни в какое сравнение с тем, что поднялось в доме, когда Баргаш проснулся поутру и обнаружил, что его на этот раз перехитрили! Наверное, он рвал и метал от злости. Хорошая папайя, миссис Холлис. Наша?

— Нет, дорогой, очевидно, с фруктового рынка. Кресси, милочка, ешь, пока не остыло.

Та, пропустив эту просьбу мимо ушей, взволнованно обратилась к отцу:

— Па, но почему? С какой стати султан поступил тек? Он не дал никаких объяснений?

— Думаю, с полдюжины — у нею, поверь, есть из чего выбирать. Но расспрашивать меня не имеет смысла. Я знаю только то, что сказал мне Абдул, когда я утром спустился вниз, и поскольку все слуги в доме, кажется, располагают теми же сведениями, они, видимо, правдивы. Дорогая, налей, пожалуйста, еще кофе.

С этой темой было покончено, и когда Кресси вновь попыталась поднять ее, Геро движением бровей заставила ее умолкнуть, оживленно заговорила о намечаемом пикнике и не давала разговору свернуть с этой колеи, пока завтрак благополучно не закончился. Дядя Нат и Клей отправились в кабинет. И когда наконец тетя Эбби пошла обсуждать меню с кухаркой, дочь ее разразилась взволнованной речью:

— Геро, как ты можешь спокойно говорить о пикнике? Неужели не понимаешь, до чего это ужасно? Значит… может быть, султан узнал обо всем! О Чоле, Салме, золоте и… О, что же нам делать?

— Не терять головы, — невозмутимо ответила Геро. — Право, Кресси, я готова побить тебя! Ты совсем, как Оливия; заламываешь руки и выказываешь тревогу по каждому пустяку. Даже если на душе у тебя неспокойно, хотя бы старайся выглядеть сдержанной, если не хочешь погубить все.

— Прекрасно знаешь, что не хочу, — с дрожью в голосе ответила несчастная Кресси. — Но я не владею собой так, как ты, не могу вести разговор-об увеселениях, когда… когда все наши надежды поставлены под угрозу, бедный принц сидит под арестом, и нас всех, наверное, кто-то выдал… тебя, меня, Оливию, Терезу, возможно, нашли сундуки с золотом и…

Ее поразила внезапная мысль, и она вскинула руки ко рту.

— Геро! Может, все из-за него? Может, это он рассказал султану?

— О ком ты? — в недоумении спросила та.

— О капитане Фросте. Ты сказала, он знает…

Рори Фрост!., да, капитан Фрост знает и сказал — что он говорил? «…в противном случае мне придется заняться вами самому, а это, мисс Холлис, может привести ко многим неприятностям». Неужели он имел в виду это? Неужели таким образом «занялся ею», и это те «неприятности», которыми он угрожал? Девушка внезапно уверилась в этом. Она встала ему поперек дороги, помогая переправить золото из Маската тем, кому оно предназначалось, и тсперь Фрост сводит с ней счеты.

— Да, — неторопливо заговорила Геро. — Должно быть, он. Презренный работорговец. Ну что ж, я не собираюсь терпеть от него поражение, пусть не думает, что победил меня. Не победил и не победит; это я тебе обещаю. Только предоставь все мне… и Терезе.

— И Чоле, — добавила Кресси в легким вздохом, потом заговорила, обнаруживая неожиданную проницательность: — Она такая же, как вы с Терезой: сильная и смелая. Я, к сожалению, нет. Как думаешь, стоит нам нанести сегодня визит в Бейт-эль-Тани, просто… просто посмотреть, что там делается?

— По-моему, нет, — ответила Геро, обдумывая предложение кузины. — Это будет слишком явно, и мы еще не знаем, под арестом ли Чоле и другие девушки. Если поедем туда, а солдаты заставят нас повернуть обратно, то нам это ничего не даст. Подождем, что скажет Тереза. Она наверняка разузнает все новости и, не теряя времени, свяжется с нами или поручит это Оливии.

Насчет мадам Тиссо Геро не ошиблась. Примерно через час в консульство доставили написанное в осторожных выражениях письмо от миссис Кредуэлл. Она просила обеих мисс Холлис развеять ее скуку и приехать к ней завтра на чаепитие. Сожалела, что нельзя сделать это сегодня, так как обстоятельства складываются неблагоприятно. Выражала уверенность, что они поймут и будут сдержанными. Джейн и Хьюберт, добавляла она в постскриптуме с подчеркнутыми словами, собрались на морскую прогулку под парусами с супругами Кили. «Поэтому мы соберемся вчетвером, и никто не будет нам мешать!».

Вышло так, что собрались они восьмером. И не на чай в доме Плэттов. Им подали щербет, кофе по-турецки и маленькие пирожные в доме, находящемся за милю от города и скрытом за высоким забором и густым плодовым садом. Добирались они туда по плохим дорогам в экипаже Терезы Тиссо.

Дом принадлежал одной из многочисленных свойственниц покойного султана Саида, тучной старухе, которая не могла передвигаться без помощи юных рабынь-негритянок, они усаживали ее на диваны с подушками и поднимали на ноги. Однако трое знатных женщин, поднявшихся навстречу чужеземкам, оказались сеидой Салме, ее племянницей Фаршу и пожилой их родственницей, выполняющей, по-видимому, роль дуэньи и служанки

— Чоле не могла приехать и отправила меня, — объяснила Салме, когда с приветствиями, вопросами и выражениями сочувствия было покончено, напитки поданы и рабыни отпущены. — Она сказала, что вам будет интересно узнать наши новости.

Салме не, стала объяснять, что на самом деле Чоле сказала: «Передай этим дурам, что мы здесь в безопасности, что они должны молчать о сундуках и не болтать об этом по забывчивости своим мужчинам. Две из них совершенно пустоголовые, но похожая на мальчишку американка обладает каким-то разумом, а француженка хитра, как мангуст. Расскажи им все и посмотри, можно ли добиться от них какой-то «пользы».

— Всем нам остальным, — продолжала Салме, — не досаждают, никто никому не препятствует входить в дома или выходить из них. Но мы, конечно, не могли в это время выйти у всех на виду, поэтому Чоле заставила нас одеться служанками и выйти через дверь для рабынь, чтобы нас не узнали и не устроили слежку. Охраняется только дом Баргаша, солдаты никого не впускают и не выпускают.

— Но вы говорили с ним? — произнесла Тереза, словно бы не спрашивая, а утверждая, что иначе быть не может.

— Да, — с горячностью ответила Салме. — Помешать нам в этом не могут и, думаю, даже не подозревают о наших разговорах. Баргаш передает через нас послания тем вождям, которые поддерживают его. Он полон решимости не покоряться Маджиду, говорит, что запасов еды в доме хватит на много недель, и что султану скоро надоест держать у дома в безделье столько солдат. Очень жаль, конечно, что в доме находятся Меже и ее служанки; когда дом оцепили, там осталось и несколько вождей, из-за оцепления они не могут свободно передвигаться, вынуждены ютиться в одной комнате на первом этаже, а это, разумеется, неудобно. К счастью, самый влиятельный той ночью не приехал. Мы поддерживаем связь между ним и Баргашом, даем ему деньги, драгоценности, чтобы он привлек еще людей на нашу сторону. Теперь нашей штаб-квартирой будет усадьба «Марсель», принадлежащая Фаршу и ее сестрам. Баргаш распорядился, чтобы все наши сторонники собирались там, а мы сделали запасы пищи, топлива, воды и всего, что может потребоваться. Дом уже похож на крепость. Баргаш полагает, что там легко разместятся несколько сот человек.