Геро вновь оказалась у исходной точки, с теми же сомнениями и, резко отодвинув кофейную чашку, поднялась, извинилась и покинула столовую. Но Клейтон поднялся столь же стремительно и, едва она достигла, подножия лестницы, вышел в коридор, прикрыл за собой дверь и сказал:

— Геро, подожди…

Девушка неохотно остановилась на нижней ступеньке, держась за перила. Он в три шага пересек коридор и, положив ладонь ей на руку, негромко сказал:

— Тебя что-то обеспокоило, так ведь? Только не нужно отрицать. Это было ясно с той минуты, как ты вошла. Не можешь рассказать мне, в чем дело?

— Нет, Клей. Пожалуйста, не сейчас.

— Почему? Ты же знаешь, я хотел бы оградить тебя ото всех неприятностей. А если не удастся, То хотя бы разделить их с тобой. Во время твоей прогулки что-то произошло, так? Иного объяснения нет, вчера вечером настроение у тебя было отличное. Кого ты повстречала, Геро? Кто расстроил тебя? Не Тереза Тиссо?

— Тереза?

Удивление прозвучало в ее голосе так же явственно, как облегчение. Клейтон покраснел и, убрав ладони с ее руки, торопливо сказал:

— Я подумал, может, она что-то сказала и тем расстроила тебя. Всем известно, что ей доставляет удовольствие пакостить людям, ссорить их. Ей на Занзибаре невыносимо скучно, но, к несчастью, поиски развлечений приводят ее к выдумыванию сплетен, и они, наверняка, вызовут большие неприятности.

Геро сказала чуть сдавленно:

— Клей, это серьезное обвинение. Ты ведь этого не знаешь, несправедливо обвинять кого-либо на основании слухов.

Клейтон покраснел еще сильнее, отвернулся и сдержанно заговорил.

— Я не хотел быть жестоким ни к кому из женщин уже хотя бы ради тебя; и признаюсь, как-то счел ее очень несчастной и заслуживающей жалости: Анри Тиссо пожилой зануда, а детей, которые занимают и утешают, у нее нет. Я подумал, что наш долг сделать жизнь Терезы более сносной, а не осуждать ее, но вскоре понял, что ошибся, и все, что мне говорили о ней, правда. Потому-то я и не хочу, чтобы ты с ней сближалась.

Геро подошла к нему.

— Как ты понял это, Клей? С ее слов или по рассказам тех, кто клеветал на нее раньше?

Клейтон взглянул на девушку, в его чистосердечном взгляде сквозила боль.

— Раз тебя это интересует, она сказала мне заведомую ложь с единственной целью — погубить карьеру мужчины и счастье женщины. Больше ничего сказать не могу. Теперь тебе понятно, отчего, когда ты вернулась с таким расстрбенным видом, я спросил, не встретила ли ты мадам Тиссо. Мне пришло в голову, что она сплетничала о… о Кресси.

— Господи, да что ты. Тереза к ней очень привязана. Да и встретила я вовсе не Терезу.

— Значит, ты кого-то встретила; Кого-то, кто напугал тебя и расстроил.

— Да… нет! Клей, если ты не против, мне не хочется об этом говорить. Пока что.

— Это имеет какое-то отношение ко мне? Поэтому не можешь сказать?

— Ну вот еще — с облегчением ответила Геро. — С чего ты взял? Как раз-потому, что к тебе это не имеет никакого отношения, и я не хочу обременять тебя этим.

— А если я скажу, что это будет не бременем, а привилегией?

— Нет, Клей. Сейчас говорить об этом я не хочу, но когда такое желание появится, расскажу тебе первому. Теперь ты удовлетворен?

— Похоже, мне ничего другого не остается, — недовольно ответил Клейтон.

Он взял ее руку, поцеловал и, не двигаясь с места, глядел, как она быстро поднимается по лестнице, подол амазонки тянулся по мраморным ступеням, резко раздавался звук шагов.

Девушка, свернув с лестничной клетки, скрылась из виду. Клейтон услышал, как за ней закрылась дверь спальни, но стоял все там же, глядя в пространство, пока из столовой не вышли его мать и сестра.

— Что случилось, Клей? — резко спросила тетя Эбби, встревоженная выражением его лица. — Что-нибудь не так? Геро не…

Лицо Клейтона утратило угрюмость, и он, пожав плечами, ответил:

— Не знаю, мама. Она не хочет говорить. Что-то ее расстроило. Но не солнце, — и не ветер!

— Может, когда ты заключишь с ней помолвку… — неуверенно предположила мать.

— Это может произойти гораздо скорее, если Кресси не станет подстрекать ее к общению с особами вроде Терезы Тиссо, — грубовато сказал Клейтон.

— Ну, вот еще! — ответила сестра. — Тебе ли это говорить, сам в прошлом году ездил с Терезой на прогулки почти каждый день.

Клейтон скривил губы, в чем Кресси увидела опасный признак, и холодно произнес:

— Именно потому, что знаю Терезу лучше, чем ты, и не хочу, чтобы их дружба поощряюсь. Но стоит мне отозваться о ком-то неодобрительно, ты сразу же занимаешь противоположную позицию — о чем свидетельствует твой флирт с неотесанным англичанином, притязания которого ты поощряешь всеми силами.

— Нет! — Хорошенькое лицо Клесси вспыхнуло. — Я не позволю тебе так говорить. Корабль его вернулся неделю назад, а он заходил всего один раз, и из-за головной боли я не смогла его принять.

— Клей, это правда, — встревоженно вмешалась их мать. — А когда лейтенант спросил, может ли он зайти еще как-нибудь утром и пригласить Кресси на верховую прогулку, она попросила передать ему, что не знает, когда еще захочет ездить верхом. Ларримор ответил, что все понятно, и больше она его не видела, потому что он не заходил, правда, милочка?

Гневный румянец сошел с лица Кресси, оно стало бледным, удрученным, и она ответила слабым, жалким голосом:

— Нет. Не приходил. Я подумала… подумала…

Голос ее дрогнул, она быстро отвернулась и побежала вверх по лестнице в комнату кузины.

Снятая амазонка лежала на оттоманке, Геро, одетая в просторный муслиновый пеньюар, стояла у окна, из которого были видны цветочные клумбы в саду. Она повернулась и не дав Кресси сказать ни слова, резко произнесла:

— Входи и закрой дверь. Что делает до полудня твоя мать? Будет ли дома?

Кресси закрыла дверь, под влиянием тревожного голоса Геро повернула ключ, чтобы уединение их стало более надежным и ответила:

— Кажется, мама собиралась пойти на утренний кофе к миссис Кили. А что, Геро?

— Мне нужно немедленно видеть Оливию. Лучше бы Терезу, она поумнее, да твой отец и Клейтон настроены против нее. Придется поговорить с Оливией. Только Клей об этом не должен знать. Если до него дойдет, что я хотела увидеться с ней он станет подозревать что-то, а если до тети Эбби, она непременно расскажет ему.

Кресси с глубоким вздохом вскинула руки к горлу:

— Значит, Клей был прав. Он сказал, что-то произошло. Что, Геро?

— Нечто в высшей степени неприятное, — ответила та, содрогнувшись. — Сейчас нет времени рассказывать. Нужно послать Оливии записку… Позвони, пожалуйста, в колокольчик, вызови Фаттуму. Когда твоя мать собирается уходить?

— Думаю, не раньше половины одиннадцатого, — ответила Кресси, исполняя просьбу.

— Отлично. У нас будет достаточно времени. Поскольку у твоего отца и Клея сегодня какие-то дела с султаном, Оливии не трудно будет зайти сюда на полчасика, и никто не узнает. А если и узнает, сочтут, что она приходила за какой-нибудь книгой, или рецептом консервирования манго, или еще зачем-то в этом роде. Куда я задевала свою ручку?

Оливия Кредуэлл явилась в консульство через полтора часа, но не одна.

— Я знала, ты не будешь против, — прошептала она на ухо Геро. — Тереза пришла за семенами бобов, обещанными ей Джейн. Месье Тиссо их очень любит. А Джейн не оказалось дома, она повела близнецов поиграть с детьми Лессингов, и я привела Терезу с собой Это ничего?

— Это чудесно, — ответила Геро. — Лишь бы только никто не узнал. Собственно, я бы предпочла, чтобы никто не услышал и о твоем визите. Кресси, где нас наверняка не смогут подслушать?

Они перешли в небольшой будуар рядом со спальней Кресси. Геро, убедившись, что никого из слуг поблизости нет, закрыла дверь и лаконично произнесла:

— Должна сказать, наш секрет стал известен.

Оливия ахнула, Кресси побледнела, но Тереза лишь спокойно произнесла:

— Какой секрет? Что мы желаем Баргашу добра? Или что помогли передать сокровища из Маската ему в руки?