— У меня и в мыслях этого не было, заговорила Геро — Я…

— Было, было. Я видел, этот вопрос готов был сорваться у вас с языка. Но если думаете, что, разыгрывая полное недоумение, можете одурачить меня, то глубоко ошибаетесь. Я прекрасно знаю, что замышляете вы и ваши приятельницы.

— Вы не можете знать, — ответила встревоженно Геро. — Просто догадываетесь… вы… В таком случае, что я делала?

— Играли с огнем. И, хуже того, с людскими жизнями.

— Это говорите вы? Хотя наживаетесь на купле-продаже беспомощных несчастных людей которые.

Продолжать она не смогла.

Капитан Фрост сказал с коротким смешком:

— Хотите сказать, черт учит добродетели? Но вам следует иметь в виду, что я таким образом зарабатываю на жизнь, а вы просто-напросто получили лошадь. Или вам еще уплатили «сумму не превышаующую разумных пределов»?

Геро резко остановила коня и найдя выход в сарказме, с презрением сказала.

— Но вы конечно же, должны знать — раз так много знаете обо мне?

— Вы делали это из любви, так ведь? Любви к чему, мисс Холлис? Проказам? Волнующим играм? Вмешательству в чужие дела? Кого разыгрываете? Жанну д 'Арк или Флору Макдоналд[12]?

«Ничего не отвечу, — подумала Геро — Ничего» Однако не смогла удержаться.

— Вы не понимаете, тут нет ничего похожего Вы ничего не знаете об этом. Совершенно.

— Знаю, что во многим благодаря вам — это была ваша мысль, не так ли? — большое количество очень опасного материала оказалось в руках честолюбца, который из чрезмерного самомнения и зависти готов пролить сколько угодно крови, лишь бы добиться своего. Очевидно, вы сочли себя очень умной и, сделав это, испытали радостное волнение; хочу верить, что вы не имели понятия, какие интересы там затронуты, и в какое смертоносное сплетение обманов и лжи позволили себя втянуть. Однако советую впредь держаться подальше от этой грязной интриги. Оставьте ее тем, кто знает, что делает.

— Вам, например, — вскипела Геро.

— Конечно, — согласился капитан Фрост. — Уверяю, в подобных делах я разбираюсь лучше вашего и вряд ли наделаю опасных ошибок.

— Насколько я понимаю, — с гневом заговорила Геро, — вы подкуплены противоположной стороной, тайком поставляете ей нужные грузы, но вам нестерпима мысль, что кто-то делает то же самое для другой стороны — из страха, что они могут сколотить на этом больше денег.

— Вы, кажется, намекали, что действуете бескорыстно, — небрежно заметил капитан Фрост.

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.

— Понимаю. И думаю, вы понимаете не хуже, что имею в виду я, говоря, что ваше вмешательство в дела, не касающиеся вас, пора прекратить.

— А кто прекратит его, капитан Фрост? — поинтересовалась Геро зловеще спокойным тоном.

— Например, ваш дядя. Полагаю, имеющий над вами какую-то власть. Но если не сможет, то полковник Эдвардс, несомненно, сделает это за него, поскольку в данном случае они окажутся в полном согласии.

Геро выдавила принужденный смешок и едко сказала:

— Неужели полагаете, кто-то из них поверит вам? Даже если они согласятся вас принять, в чем я сомневаюсь? Вы, Наверно, и впрямь видите во мне дуру, если думаете запугать угрозой прийти с таким нелепым заявлением к моему дяде или полковнику Эдвардсу, знающим о вас очень много.

— И, видимо, слишком мало о вас. Возможно, вы правы; однако искренне надеюсь, что нет, так как в противном случае мне придется заняться вами самому. А это, моя девочка, может привести ко многим неприятностям.

Он с мрачной насмешкой поглядел на сжатые губы, Геро, на ее пылающие глаза и задумчиво добавил:

— Знаете, мисс Холлис, хоть вы и недурно выглядите, но кажетесь мне избалованной и вздорной; это сочетание я нахожу ужасно неприятным. Сомневаюсь, что оно может кому-то понравиться — даже мистеру Майо — и самым серьезным образом советую изжить эти недостатки, пока не поздно.

— Вот как? — произнесла Геро ядовитым тоном. — К сожалению, сэр, я не могу дать вам подобного совета, так как боюсь, что в вашем случае советовать уже поздно. А теперь, если вы сказали все и не имеете других предложений, как улучшить мое поведение и характер, я хотела бы продолжить прогулку — в одиночестве! До свидания, капитан Фрост.

Она потянула правый повод и впервые вытянула Шарифа хлыстом, тот встал на дыбы, повернулся и поскакал в обратную сторону, едва не сбив испуганного грума и подняв облако белой пыли, унесенное ветерком в густые заросли.

Умиротворяющий запах горячего кофе и свежеиспеченного хлеба заполнял все консульство. Кресси, тетя Эбби и Клейтон уже завтракали. Но хотя аппетит у Геро всегда был превосходный — особенно после утренних поездок верхом — в то утро девушка совершенно не могла есть.

Она заездила Шарифа до пены, вернулась разгоряченной, пыльной, усталой, однако гнев, а не изнеможение стискивал ее горло и Геро смогла отпить лишь несколько глотков кофе.

Работорговец! Контрабандист оружия, вор, не стыдящийся своего поступка, взялся разговаривать с ней властным тоном, читать мораль, словно она скверная ученица воскресной школы, пойманная на краже с тарелки для пожертвований. Как он узнал? Кто проболтался ему? Неужели он вправду выдаст ее дяде Нату или расскажет обо всем в британском консульстве? Нет, не посмеет. Они знают, кто он, и не станут его слушать. А вдруг станут? Если дядя Нат примется расспрашивать ее, что она ответит? Сможет ли отказаться отвечать на обвинения? Пожалуй, так будет лучше всего, нельзя же предавать Терезу, Кресси и Оливию, тем более принцесс и Баргаша. Если султан узнает об этом, для них дело может кончиться тюрьмой — а то и худшей участью.

Да, так она и поступит. Если этот презренный англичанин разболтает все дяде Нату, придется молчать, делать вид, будто отвечать на обвинения, исходящие от столь продажного, бесчестного человека, ниже ее достоинства (из чего видно, что мисс Холлис, как и многие представительницы ее пола, считала, что в определенных обстоятельствах допустимы увиливание и suggestio falsi[13], но не прямая ложь).

— Геро, что тебя беспокоит?

Голос Клейтона прервал ее тревожные мысли, девушка вздрогнула и увидела, что он смотрит на нее с хмурой сосредоточенностью. Поняв, что волнение егг-ражалось на ее лице, она через силу улыбнулась и ответила:

— Ничего, Клей.

Однако ни улыбка, ни легкость тона не достигли цели, и хмурые морщины на лбу Клейтона стали ешс глубже.

— Правда? У тебя очень усталый вид. Лучше б не ездила на прогулки без меня. Я не уверен, что это безопасно, что ты не заедешь слишком далеко и не перегреешься на солнце.

— Лично мне — сказала Кресси, намазывая маслом горячий бисквит, — досаждает не столько солнце, сколько ветер. Я понимаю, он помогает сохранять прохладу в доме, но всегда бываю рада его прекращению. Этого шума… шелеста пальм, свиста сквозь ставни и под дверями. Потом еще прибой ежедневно с утра до вечера, бух, бух, бух, и ни минуты тишины, иногда мне даже хочется завопить. Знаешь, Геро, ты действительно очень бледна. Ветер и тебе действует на нервы? Или причина в жаре?

— Ни в том, ни в другом. Но я слегка устала, — призналась Герб. — На обратном пути свернула не туда, а грум промолчал, сочтя, что я умышленно еду в ту сторону.

Клейтон больше ничего не говорил, но продолжал смотреть на нее, и Геро внезапно охватило неудержимое желание довериться ему. Как хорошо, когда есть человек, которому можно рассказать всю историю, который примет ее сторону, даст совет и скажет, что она права.

Только сочтет ли Клейтон ее правой? Скорее всего заявит: «Я же говорил тебе», а это будет невыносимо. Он советовал ей пореже видеться с Терезой Тиссо, с преданными Баргашу сестрами, и теперь решит, что был совершенно прав, может, даже почтет себя обязанным рассказать обо всем дяде Нату. В подобных делах мужчинам доверяться нельзя, у них очень прозаичные представления о Долге. Но когда все окажется позади — когда Баргаш станет султаном, Занзибар начнет процветать под лучшим правлением, избавится от позорного договора и пагубного влияния бесстыдного работорговца, она расскажет Клею все, и он будет гордиться ее ролью в перевороте. До тех пор Клейтон должен оставаться в неведении… если их не выдаст капитан Фрост. Случись такое…