Открытие это было удручающим. Но в меньшей степени, чем запоздалое понимание, что слепая ярость, толкнувшая его на похищение, была вызвана не смертью Зоры, а ревностью. Сам не сознавая того, он стремился любой ценой не допустить, чтобы Клейтон Майо женился на Геро или, в крайнем случае, был у нее первым.

Должно быть, я сошел с ума, подумал Рори. Философски пожал плечами, пошел второй раз задень переодеться в сухое и сказать Ралубу, что в скором времени можно ожидать нового наплыва малолетних гостей, и надо подготовиться к их встрече.

Он был бы настроен менее философски, если б полностью представлял, во что втянут.

Один из малышей — первый, кого подобрала Геро — умер на другой день, еще один на третий. Но поскольку причиной их смерти были заброшенность и голод, а не холера, жителей Дбма с дельфинами это не испугало. Да и все равно, в доме находилось уже не менее дюжины новых младенцев и более двадцати малышей в возрасте от двух до шести лет.

Прочтя принесенную Бэтти записку, доктор Кили пришел при первой же возможности и не только с предложением помощи, но и двумя младенцами-близнецами от силы месячного возраста, которых обнаружил хнычущими в доме, где лежали трупы их родителей.

— Я не представлял, что делать с ними, — признался доктор. — Милли плоха. У нее фурункулы, потница, больное горло, нянчиться с малютками она не в силах, а слуги пригрозили уйти, если я принесу детей в дом. Узнав о вашем приюте, я благословил вас.

— А дядя Нат нет, — уныло сказала Геро. — Боюсь, он очень сердит на меня.

— Принимая все во внимание, я этому не удивлюсь. Но, с другой стороны, мистер Холлис не врач, он несет за вас ответственность, поэтому ему нелегко. Он изменит свои взгляды.

— Я хотела бы на это надеяться, но не могу. Он не поймет, почему я пошла сюда. Ведь дом этот принадлежит Рори — то есть, капитану Фросту.

— Я и сам не понимаю, — откровенно признался доктор. — Но очень рад, что вы сочли возможным прийти. Если поможете выжить хотя бы малой части младенцев, это будет уже кое-что. Помочь взрослым мы ничем не в состоянии. Можно только надеяться, что теперь они усвоят несколько простейших уроков санитарии. Правда, я в этом сомневаюсь. Кажется, они видят в подобных эпидемиях неизбежное зло — колдовство или божью кару. Когда эпидемия кончается, они забывают о ней до следующей и ничего не делают для ее предотвращения. Сейчас они молятся, жгут фейерверки, чтобы отпугнуть злых духов, или красят лица в белый Цвет. А мусор по-прежнему выбрасывают на улицы и не собираются хоронить трупы. Поверьте, это безнадежно!

Но Геро положение вещей не казалось безнадежным. Правда, двое малышей умерло, зато остальным еда и уход шли впрок, они уже выглядели более упитанными. Через три дня их число увеличилось до пятидесяти и с каждым часом становилось все больше. Разнесся слух, что в Доме с дельфинами можно получить кров и еду, поэтому вход осаждала шумная толпа.

Будь на то воля Геро, она вполне могла бы пустить в дом всех. Однако Рори держался непреклонно. Он разрешал впускать только неспособных прокормиться малышей, а их родителей или других взрослых — нет.

— Иначе пропадем, — сказал Фрост. — Надо провести какую-то границу. Всем, кто старше восьми, придется самим добывать себе еду. Ну, ладно, десяти! Но это предел!

— Нельзя ли впустить несколько женщин? — попросила Геро. — Они могли бы помочь в уходе за детьми. Мы очень нуждаемся в помощи.

Рори сознавал разумность этой просьбы, но не сдался. При поддержке Ралуба и других членов команды он в конце концов убедил толпу разойтись и смириться с тем, что пускать будут только малышей.

В доме Фрост пользовался такими уважением и властью, что почти никто не выразил недовольства, узнав, что мисс Холлис получила разрешение превратить на время дом в сиротский приют. Все помнили доблестную борьбу Геро за жизнь Амры. Вскоре пришла и помощь извне. Экипаж миссис Плэтт, проделав нелегкий путь по узким улицам в дождь, остановился у Дома с дельфинами, и оттуда выбралась Оливия Кредуэлл с большим чемоданом.

— Твой дядя сказал мне, что ты ушла, — объяснила Оливия, стряхивая воду с нелепой, украшенной лентами шляпки. — Боюсь, он очень сердит на тебя, а у Клея, похоже, сломан нос. Очень жаль, это совершенно испортит его внешность. Но хотя до сих пор все было хорошо — я имею в виду твое пребывание здесь, милочка, а не сломанный нос Клейтона — теперь, когда капитан Фрост здесь, тебе нужна компаньонка, по крайней мере, это будет выглядеть чуть… Ладно, я понимаю, что тебе необходима помощь, а спать могу, где угодно. Даже на полу. И не думай, что тебе удастся прогнать меня отсюда. Я не уйду!

Геро не настаивала на ее уходе, она стала понимать всю важность той задачи, которую необдуманно взвалила на себя, и возможную меру неприятных последствий в случае провала.

— Вам не выиграть, мисс, — предостерег ее Бэтти.

— Ни в коем разе. Если сосунки перемрут, все в городе обвинят вас и чего доброго попытаются спалить дом вместе с нами. А выживут — так, никто вам даже «спасибо» не скажет. Чего с них взять — язычники.

Когда она передала эти слова Рори, тот засмеялся, сказал, что дядюшка — старый пессимист и нечего его слушать. Но Геро не могла отделаться от мысли, что Бэтти прав. Раз так, то не ради одной благотворительности нужно постараться, чтобы эта ее затея не окончилась провалом — как произошло с другими! Поэтому Геро обрадовалась Оливии — та при всей своей глупости способна позаботиться, чтобы кухня была чистой, окна открытыми, вода кипяченой. Все это казалось большинству жителей дома необязательным и требовало постоянного надзора.

Оливия оказалась не единственной добровольной помощницей. Через час после ее приезда еще одна гостья, тоже с чемоданом, постучала в дверь Дома с дельфинами. Привратник впустил ее, и она без предупреждения явилась в комнату, где Геро меняла на полу матрацы.

— Хорошо! Значит, это правда, — сказала Тереза Тиссо, с любопытством оглядываясь по сторонам. — Слуги сказали мне, что ты устроила здесь сиротский приют. Как поживаете Геро? Мы давно не встречались, и я вижу, ты похудела.

Геро не ответила ни на приветствие, ни на улыбку. Равнодушно спросила:

— Что тебе нужно?

— Вот тебе раз! Предложить тебе свою помощь, что же еще? Вижу, ты в ней определенно нуждаешься! Холеры я не боюсь и говорю на языке этих людей лучше, чем ты. Скажи, что от меня требуется, я буду делать.

— От тебя не требуется ничего, благодарю, — холодно ответила Геро. — Мы прекрасно управляемся, и помощи нам не нужно.

Ерунда! — заявила Тереза. — Тебе не хочется видеть меня здесь, и я это прекрасно понимаю. А детишкам есть дело, кто будет их кормить? Нет, конечно! Будьте разумны, мадемуазель. Я уже здесь и не уйду, так как вижу, что привратник сказал мне правду. Малышей в доме очень много и скоро станет еще больше, значительно больше. В такое время нельзя отвергать тех, кто предлагает помощь. Разве не так?

— Да, — неохотно ответила Геро. — Да, ты права… Тереза осталась. И к вечеру Геро уже забыла, что когда-то питала к мадам Тиссо неприязнь, простила ей все: хитрость с винтовками, связь с Клейтоном, уязвленную гордость. Это была уже другая Тереза; забывшая о манерности и притворстве, снявшая парижские платья, прячущая модную прическу под повязанной по-крестьянски косынкой, веселая, неутомимая, стойкая. Она не питала слабости к детям или к благотворительности, но являлась прирожденным организатором и не могла праздно сидеть дома во время кризиса. Знание местных языков позволнло ей взять над жительницами дома гораздо большую власть, чем Геро, слуги и дети повиновались ей лучше, чем ласковой, мягкосердечной Оливии. Она то бранила, то похваливала их на арабском и суахили и творила чудеса, добывая кровати, матрацы, одежду из консульств и европейских фирм, у богатых торговцев и землевладельцев.

Дом с дельфинами был одним из самых старых на Занзибаре: громадный, четырехэтажный, со множеством комнат. Но вскоре там не оказалось ни клочка свободного пространства. Веранды превратили в спальни, над внутренним двором натянули тент, создав таким образом еще комнату. Но Геро все еще была недовольна. Доктор Кили неосторожно упомянул об ужасном положении жителей африканского города за ручьем.