Он понимал, что Геро поневоле должна быть знакома с членами команды «Фурии». Однако, не зная, что она уже дважды была в этом доме, удивился тому, как уверенно она себя здесь чувствует. И так хорошо знает свое дело, что когда доктор пошел взглянуть на пациентку, она заметила присутствие лейтенанта и жестом Отправила его на веранду. Выйдя следом, сказала:

— Пожалуйста, не входите туда. Доктор Кили говорит, у девочки брюшной тиф, и вы можете принести инфекцию Кресси.

Дэну это не приходило в голову. Увидя в его глазах внезапный испуг, Геро безжалостно стала развивать свой успех:

— Этого может и не случиться, но лучше не рисковать. Организм у Крессиды гораздо слабее моего. И, пожалуйста, передайте тете, что мне сейчас лучше не возвращаться. Постарайтесь, чтобы она не бсспокомлхь обо мне, для этого нет ни малейших причин: доктор Кили будет заходить часто, и я не заболею! Можете также сказать, что здесь обо мне будут заботиться десятки женщин, и я присмотрю, чтобы питьевую воду кипятили, канавы держали в чистоте и прикрывали еду от мух. Так что беспокоиться ей совершенно незачем, пусть только не пускает Кресси в город. Бэтти говорит, началась эпидемия холеры, и… Но вы, очевидно, об этом знаете?

— Да, — ответил Дэн, впервые раскрыв рот.

Он ничего не добавил к этому краткому утверждению, и Геро заговорила снова:

— О, и вот еще что. Мне понадобится кое-какая одежда и ночное белье. Пожалуйста, скажите тете Эбби: «немного и ничего оборчатого». И, будьте любезны, пришлите все с одним из матросов. Не хотелось бы, чтобы слуги дяди Ната приходили сюда; а тетя Эбби и Кресси — ни в коем случае, хотя я знаю, что такое желание они изъявят. Нельзя, чтобы кто-то из них приближался к тифозной больной, притом улицы ужасающе грязны, в городе холера, и дома им будет безопаснее.

— Да, — еще раз неторопливо произнес Дэн, поглядел на Геро с уважением и погрузился в молчание. Все, что он собирался сказать, казалось пустяковым и ненужным.

Легкое капризное хныканье заставило мисс Холлис торопливо покинуть его, через несколько секунд он услышал ее ласковый, утешающий голос:

— Я здесь, милочка. Все хорошо, я с тобой.

— Заставь… пожалуйста, заставь Его, — произнес слабый голосок. — Ты ведь можешь, правда? Ты можешь все…

— Кого и что заставить, радость моя?

— Бога. Пусть отпустит маму… ненадолго. Скажи Ему, я хочу только взглянуть на нее. Ты можешь Ему сказать…

— Я могу попросить Его, голубушка. Непременно попрошу — попросим вместе. Теперь будь хорошей девочкой и больше не плачь. Постарайся заснуть, а?

— А ты тогда спой. Про египетскую землю…

Дэн напряг слух и услышал ласковое контральто Геро, негромко поющей о плененном народе дочке работорговца и купленной за несколько шиллингов и отрез дешевой ткани рабыни: «Сойди, Моисей, в землю Египетскую, вели фараону отпустить мой народ…»

Доктор Кили, подойдя через несколько минут к лейтенанту, вопросительно поглядел на него. Лейтенант молча покачал головой.

— Согласен, — с облегчением произнес доктор. И обеспокоенно добавил: — Холлисам это не понравится. Они наверняка выразят вам недовольство.

— Да, — согласился Дэн; но, казалось, его это совершенно не волнует.

— Есть, конечно, риск, что она заразится, — настойчиво говорил доктор по пути к выходу, убеждая не столько Дэна, сколько себя. — Но помимо этого с ней здесь ничего случиться не может; а она способна принести здесь много пользы, ребенок болен серьезно и, покинутый на служанок, не выживет наверняка. Эти женщины понятия не имеют, как важны в таких случаях чистота и тишина, большинство их лекарств хуже, чем бесполезно. Намного хуже! Но мисс Холлис очень разумна и создаст там необходимые условия. В довершение всего, она совершеннолетняя, сама себе хозяйка.

— Да, — согласился Дэн, по-прежнему односложно. Отпустил матросов, поведя подбородком, и пошел по жарким людным улицам обратно в американское консульство, где его ждал неприятный получасовой разговор с будущим тестем.

Когда этот допрос окончился, Дэн облегченно вздохнул. Но всем стало ясно, что с Геро ничего поделать нельзя, как заметил доктор Кили, она совершеннолетняя и сама себе хозяйка; тетя сильно беспокоилась о ней, но еще больше о Крессиде. Зловещего слова «тиф» оказалось достаточно, чтобы повергнуть Эбигейл в материнскую панику, поэтому она тут же приняла сторону Дэна и согласилась, что Геро лучше не возвращаться в консульство, пока не пройдет опасность принести с собой заразу.

У Клейтона было несколько веских причин не появляться в Доме с дельфинами, но поскольку миссия Дэна не увенчалась успехом, он отправился туда и добился возможности поговорить со своей невестой. Но разговор оказался безуспешным и столь же неприятным, как у Дэна по возвращении в консульство.

Геро смогла уделить ему всего несколько минут, потому что ребенок не спал и мучился в горячке. Она терпеливо слушала Клея, но взгляд ее был рассеян, брови слегка нахмурены. Клейтон с возмущением осознал, что мыслями Геро не с ним, и повысил голос. Она торопливо вскинула руку, утихомиривая его.

— Прошу тебя, Клей, не сердись! Я понимаю твои чувства, твое беспокойство за меня. Но я должна быть здесь.

— Почему? Тебя это совершенно не касается. Почему ты не хочешь хоть раз подумать обо мне? О моих чувствах, а не только о своих, как всегда? Или если мои для тебя ничего не значат, подумай, какую тревогу ты доставляешь моей матери, Кресси и своему дяде.

— Я думала о них, — печально сказала Геро. — И мне очень жаль, что они волнуются, но причин для этого нет, так как…

— Так как их беспокойство для тебя ничто, тебе лишь бы настоять на своем, влезть в дело, которое тебя не касается? — яростно перебил Клейтон.

— Ты неправ. А дело это меня касается, и тебя тоже.

— Меня? Это как понять?

— Ты знаешь. Во всяком случае, должен бы.

— Уж не считаешь ли, что после всего случившегося ты еще что-то должна этому проклятому работорговцу за спасение из воды…

— Я имела в виду не его. Зору.

Геро увидела, что бледное лицо Клейтона покраснело, что он отвел глаза, и удрученно сказала:

— Понимаешь, Клей, будь она жива, то, может, сумела б уберечь девочку. Или, по крайней мере, заметила бы болезнь раньше и ухаживала б за дочерью. А… ты сказал, что я отчасти повинна в том… что ты сделал. Что я довела тебя до этого. Не знаю, так оно или нет, но ты должен понять, что я… мы… Клей, мы не можем допустить смерти ее ребенка! Обязаны сделать все, что в наших силах. Это наш долг перед ней.

Клейтон вновь обратил на Геро взгляд, серые глаза его смотрели сурово.

— Да, — резко сказал он, — кажется, я понимаю! Это способ отплатить мне. Не добрый, великодушный поступок, а тщательно продуманное наказание. Очень умно, дорогая моя, и, пожалуй, я этого заслуживаю. Но разве нельзя было изобрести иное, не причиняющее столько страданий моей матери и сестре, столько волнений моему отчиму? Несправедливо карать их за мои поступки. Но, может, наши общие переживания послужат сведению твоих счетов со мной.

— Дело совсем не в этом, — беспомощно сказала Геро. — Я только хочу… загладить отчасти то… Да что толку говорить, если ты не желаешь понимать? И дело не только в этом; я привязалась к этому ребенку, он мне по сердцу.

— Один из фростовых ублюдков!

Клейтон выпалил эти слова так, словно они жгли ему рот.

Лицо Геро внезапно посуровело, но голоса она не повысила, он оставался негромким, спокойным:

— Ты забываешь, что, возможно, я тоже ношу од-, ного из них.

Она повернулась и ушла, чуть шелестя поплиновым платьем. Клейтон хотел идти за ней, но на пути у него возник Бэтти Поттер. Он стоял в дверях комнаты Амры, жилистый, неподвижный, глаза его казались гранитными, стиснутые челюсти лишили Клея самоуверенности. Пусть Бэтти и постарел, но драться он учился в жестокой школе, где не признавались правила маркиза Куинсберри; и он тоже не забыл Зору.

Они долгую минуту глядели друг на друга, оценивая силы противника, потом Бэтти вздохнул и негромко сказал: