Лаврентий резко обернулся к нему, недоверчиво покачивая головой:
— Но Солнце появилось первым и создало весь мир. Святая Матерь породила свет, а свет породил жизнь. До появления света не могло существовать ни теней, ни чудовищ. Это же догма, основа всех наших знаний о мире!
Гном лишь презрительно фыркнул, но без злобы:
— Ах, ваши людские догмы… Святая Матерь, благое Солнце… Верьте во что хотите. А нам, гномам, никто не доказал, что мир не был выкован Фаррагорном Первокузнецом. Он ударил своим молотом о наковальню, и из искр появились горы, реки, звёзды и всё остальное.
Лаврентий на мгновение задумался, а затем задал неожиданный вопрос:
— Но как же Ночземар? Я слышал, что дунклеры его почитают наряду с темными эльфами. Говорят, он — божество ночи и тайн.
Торрик замолчал, его глаза на миг потеряли обычный насмешливый блеск, и он ответил более серьёзным тоном:
— Ночземар… Да, он существует. Но он не бог в полном смысле. Он был статуей, созданной Фаррагорном. Однажды, в полночь, под звуки древнего молота, статуя ожила и начала добывать кристаллы в глубине. С тех пор он стал нашим покровителем ночи и тайного света подземелий. Но и мне тоже это кажется непонятным. Лучше спросить об этом наших священников, я не слишком силён в теологических спорах, предпочитаю вещи, которые можно потрогать и починить.
Элиара улыбнулась, заметив, как гном украдкой провёл пальцами по металлической детали на своей секире:
— Значит, и у вас есть свои боги и древние страхи. Интересно, что они находят общего с нашими.
Корабль тем временем скользил вдоль мрачного атолла, как тень среди волн, и только свет слабого полумесяца отражался в чёрных водах, будто всевидящий глаз смотрел с небес на их плавание.
Атолл Затмения остался далеко позади, теперь перед путешественниками простирались бескрайние беспокойные воды, которые картографы условно называли Южным Морем. Место, где не было никаких маяков, знакомых островов и даже легенд о прежних путешественниках. Лишь темные облака, нависшие с четырех сторон горизонта, словно старались замкнуть мореплавателей в кольцо, отрезая от остального мира. Грозовые тени в небе то и дело пробивались через мрак молниями, и атмосфера на корабле стала более напряженной.
Глезыр, глядя на небо и серую полоску вод под ним, почувствовал, как его лапы покрылись мурашками. Он зябко обернул хвост вокруг талии, будто это могло защитить от ощущаемого холода. Страх поселился где-то глубоко в его груди, грозя парализовать его действия. Чтобы отвлечься, крысолюд направился к карте в капитанской каюте, словно старался найти в ней утешение и уверенность. Однако вместо этого на него снова нахлынули тревожные мысли.
Глезыр развернул свиток карты и провел когтистым пальцем по отметке, обозначающей предполагаемый путь. Он пробормотал себе под нос:
— Если прошлый раз мы нигде не ошиблись, то идти нужно сюда. Через неделю должны достичь Самсонии. Хотя… кто знает, что нас там ждёт?
В его памяти всплыли старые байки, которые он слышал в детстве, когда тёплые ночи Атоллии приносили шёпот морских рассказов от старых моряков: «Кто на юг поплывет — того чудовище сожрет». Тогда эти слова казались ему лишь страшилкой, выдуманной для детворы. В те времена корабли были хуже, навигационные приборы примитивнее, а галеры Атоллии были вершиной судостроения. Далёкие плавания казались безумием, и никто не решался выходить в неизведанные воды. Вспомнил легендарную фигуру крысолюдского мага по фамилии Джойкрафт, который на столько глубоко увлекся изучением древних тайн, что сошел с ума и покончил собой. Говорят, что если записи так же сведут с ума любого, кто найдет их и осмелится прочитать. Говорят, что Джойкрафт был за Южными Морями и что-то там встретил, что лишило его рассудка.
Но теперь, когда он стоял на борту нового когга, снабжённого современными парусами и продуманными инструментами, с командой, плывущей в новые земли, воспоминания о тех байках казались куда более реальными. Он представил себе темную массу чудовища, подстерегающего под водой, и страх стал непреодолимым, как холодная волна, накрывающая с головой.
Глезыр закусил губу и направился к капитану. В его поступи была заметна тревога, а обычно наглый хвост поджимался теперь ближе к телу. Постучав в дверь каюты Самсона и не дожидаясь приглашения, крысолюд вошёл.
— Кэп… — начал он, отводя взгляд от окна, за которым виднелись темные волны. — Мне тут что-то страшновато стало, прямо ужасно, до дрожи. Никогда такого не было. В голове только и роятся мысли: а вдруг это чудовище — правда? Вдруг это оно топило все те суда, которые тут пытались пройти? — Глезыр сглотнул, борясь с подступившим к горлу комом. — Честно скажу: впервые в жизни мне хочется прыгнуть за борт и плыть к ближайшей земле, даже если это снова будет Черная Лагуна.
Самсон поднял голову от судового журнала, который заполнял в тусклом свете лампы. На лице его промелькнула тень удивления, но затем он сжал губы в решительную линию. Встал с места и подошёл к крысолюду, похлопав его по плечу, чтобы успокоить:
— Друг мой, ты ведь раньше не был таким. Когда мы плыли сюда в первый раз, ты был спокоен и полон гордости. А теперь… что изменилось с тех пор?
Крыс вздохнул, оглядываясь по сторонам, будто боялся, что даже стены могут услышать его признание:
— Тогда… тогда я не знал про чудовище. Точнее, знал, но думал, что все это — сказки для наивных. Теперь же, когда услышал о Тихом Ужасе от тебя и от остальных, это совсем не кажется мне просто байкой. И знаешь что? Я понимаю теперь, почему сюда никто не ходит. Чудовище — вот почему!
Самсон нахмурился, но в его глазах читалось понимание. Он похлопал Глезыра чуть крепче и сказал с лёгкой усмешкой:
— Тогда представь, что снова ничего о нём не знаешь, как раньше. Плывем мы, как в первый раз, без страха и сомнений. Может, нам снова повезёт? А может, повезёт ещё больше, и в этот раз мы его встретим и отправим к черту, как тех циклопов.
Глезыр не удержался и хмыкнул:
— Да уж, проще сказать, чем сделать… Но раз уж ты так говоришь, капитан, попробую. Хотя что-то мне подсказывает, что этот Тихий Ужас нас без боя не отпустит.
Капитан и крысолюд стояли рядом, глядя на раздувающийся парус корабля, который разрывал темные воды, оставляя за собой след белой пены. Они знали, что впереди ждет нечто неизведанное, но отступать было не в их правилах. И хотя каждый скрывал страх по-своему, путь вел их только вперёд, в глубины Южного Моря, где всё ещё таилось множество загадок и опасностей.
Несколько дней они плыли через темные воды, и каждый час становилось все тяжелее. Тревога не отпускала, она буквально висела в воздухе, как напряженная тишина перед бурей. Никто не знал, откуда придет опасность, но каждый чувствовал её неумолимое приближение.
Лаврентий проводил все больше времени в молитвах, обращаясь к Святой Матери с просьбами о защите и мудрости, его шепот становился частью ритма корабля. Элиара листала страницы своих книг, будто надеялась найти в них ответ, который ускользал из-под ее пальцев. Торрик усердно вырезал из дерева новые амулеты и обереги, стараясь не думать о том, что может поджидать их в этих водах. Глезыр, словно потеряв свой прежний бойцовский дух, запирался в своей каюте, обнимая бутылку вина, а по ночам шептал себе под нос старые обереги крысолюдов, которые давно считал пустыми суевериями.
Гругг, который, казалось бы, меньше всех поддавался страху, готовил еду для команды с той же сосредоточенностью, с какой когда-то готовил в таверне на Клыковых островах. Он даже пытался напевать себе под нос старую песню о славных охотах на крокодилов, но в этих мрачных водах мелодия звучала глухо и пусто. Самсон и Драгомир, стараясь поддерживать порядок, следили за состоянием корабля и вели ночные разговоры о стратегии, хотя оба понимали, что планирование в этих неизведанных водах — дело неблагодарное.
И вот среди бесконечных волн раздался крик из вороньего гнезда. Матрос, голос которого сорвался от ужаса, кричал: «Там! Там! Огромная тень на воде! Или… Нет, не может быть!». В его словах звучал такой панический ужас, что все оставили свои дела и выбежали на палубу, чтобы посмотреть. Сам матрос слетел вниз по веревочной лестнице, будто его гнали все демоны морей.
