Битву за территорию я выиграл, это оказалось легко. Впереди маячила новая битва, самое тяжёлая, сражение за людскую верность и их умы.

Неделя спустя.

Город Запретный Сад.

Город законов, взращенный на старинных поверьях, позабывший все истины и правила, которые соблюдались лишь поверхностно, сегодня, как никогда ранее, забыл все приличия и заповеди. Ни опасности чумы, войны, ни особенно наказания стражи не боялся народ. Сегодня все и всё заливалось вином, медом, заморским едреным пивом и всем тем, что только могло заставить разум позабыть о мирских заботах. Алкоголь лился рекой, не стихали колокола церквей, и даже самые верные религии умы пили. Кто-то пил за здравие, кто-то — за упокой, а кто-то — за Воскресение Его.

Чума, война, внутренний раздор раздирали империю уже не один век. Граждане, те, кто находился при власти, знали шаткость и порочность выстроенной внутри страны системы, опасаясь за свою жизнь, делали то, о чём частенько сожалели. Многие семьи, поколениями, лавировали между тремя Имперскими семьями и Запретным Садом с его Божественными Цветами. Государство, разделенное по факту на четыре части, всегда находилось под угрозой распада, в состоянии, когда в любой момент, любая, даже самая маленькая искра могла сжечь страну и её жителей дотла. Потому, не имея безоговорочного лидера, защищая себя и свои амбиции, многие искали спасения там, где другие находили лишь свою погибель. Коррупция, организованная преступность в городском правлении, состоящие из резидентов и агентов других стран, научные и преподавательские магические факультеты…

Огромные деньги Империя направляла на обеспечение войска и границ. Большая часть из финансов оседала в карманах графов-защитников, приписывавших к своим войскам несуществующие сотни ртов. Так же отличались и снабженцы, генералы, которые вместо прописанного в отчётах мяса с свежим хлебом кормили солдат тухлой капустой с сухарями. Армия, которая постоянно воевала, несла огромные потери не только на поле боя, но и в списаниях денег, которые никто не мог толком контролировать. Похожая ситуация ощущалась и на полях научных сражений. Значимые суммы выделялись на проекты изобретателей, нуждавшаяся в технологиях и превосходящих врага вооружениях страна, давала своим исследователям все необходимые ресурсы и материалы, в надежде заполучить научное превосходство над врагом и соседями. Тем самым соседями, которые ещё не успев увидеть очередное изобретение, уже знали, как оно работает, из чего создано и чем опасно или полезно. Империя, как организм, была заражена, и разум её находился в коме. Многие с опаской, ужасом ждали её конца, смерти и распада, но тому не суждено было сбыться. Сегодня, империя пробудилась ото сна. Биение, пульс, сегодня ощутили все. Первый удар, самый чувственный, сердитый, оказался самым внезапным, для огромного числа министров и аристократов, наживавшихся на Запретном Саде. За утро, всего по городу и его окрестностям, было устроено двадцать четыре рейда инквизиции. Все, от мелких бюрократов-воришек, до самых знатных, пользовавшихся покровительством имперской знати семей, попали под нож. За один вечер, вернувшиеся с севера с грандиозной победой Божественные цветы казнили полсотни арестованных, самых значимых и влиятельных аристократов. Перемены, они нагрянули так внезапно, что многие простые жители испугались, и в вровень с испугом шел внутренний восторг.

«Наконец-то, наконец-то хоть кто-то наказал этих зажравшихся ублюдков!» — кричала у эшафота, восславляя Запретный Сад и своих правителей, провожла на тот свет воров ликующая толпа горожан.

В городе началась охота, все инквизиторы и послушники были согнаны из окрестностей и выгнаны на улицы. Вместе с ними, в честь победы и Воскресения того, кого люд до сих пор не видел, дабы сгладить потрясения, были выгнаны сотни бочек лучших из имевшихся в запасах Цветов вин. «Пейте и празднуйте Воскресение, пейте и празднуйте!» — кричали глашатаи, напиваясь и примером своим показывая людям, что не стоит бояться стражи, и тем более, защищающую и раздававшую вино инквизицию.

За одну ночь, пьяные жители, те, кто работал на торговцев, покупал у торговцев, доплачивал торговцам… охмелев, развязав свои языки, и, естественно, за доплаты, начали рассказывать многое, то, что обычно не рассказывали. Захвативших подпольную власть над улицами в Саду бандитов, начали загонять как собак. Всё, весь город, от канализационных стоков до ручья и стен, был перекрыт патрулями и стражей. Любой мог въехать, но чтобы выйти, предстояло свершить невозможное. Контрабанда в Запретном саду, связь с теми, кто ей занимался, всего за один день, вековая индустрия превратилась в смертельную лотерею. Где уличенные в грехе, воровстве и даже убийстве, могли вытянуть счастливый билет на каторгу (вместо казни), но лишь при том условии, что сдадут кого-то, более крупного и мерзкого, чем они сами. Охота на убийц, на темных магов и колдунов, на культы и снабжавших их товаром нечестных работорговцев, началась. Одни пили, ликовали, танцевали и трахались, а другие, забившись в углы, закапываясь в грязь и собственные деньги, искали способ выжить.

Одинокий торговец, едва вернувшийся из чертогов морских правителей, не сразу смог узнать родной дом. Стража на въезде улыбалась и радушно приглашала войти, а за вратами, выстроившись в огромную очередь, была совершенно другая, злая, до зубов вооруженная и прикрытая магами… не стража, а инквизиция. Инквизиторы лютовали, досматривали, проверяли, арестовывали бродяг и изымали все предметы, происхождения которых не могли объяснить их хозяева. Огромное число торговцев, странствующих путников и личностей сомнительного происхождения ошивалось у врат, выглядывало из мрака подворотен, рассчитывая найти лазейку во всё увеличивающейся и увеличивающейся толпе воинов святого престола. Той ночью многие оказались заперты в Саду, кто-то остался ночевать прямо на улице, под звездами, в очереди, состоявшей из желавших покинуть город. Кто-то развернулся, направился к кабакам и тавернам, дабы вместе с другими праздновать Воскресение. Единицы горожан, самые быстрые, скрытно передвигающиеся по грязным узким подворотням, оставались трезвыми, взведенными и… как никогда напуганными, боящимися высунуться из мрака. Вернувшемуся торговцу, казалось, Запретный сад готовится не к празднику, а к восстанию внутри города. «Потому-то многие и бегут» — не владея информацией, глядя на напуганных коллег по цеху, застрявших в очереди, думал торговец.

Молодой Верблюда, знавший здешние места как свои два копыта, с легкостью, даже по пьяным улицам, смог добраться до нужного ему места. Небом уже во всю правила луна, ярко сияли звезды, трудягам из рабочих кварталов уже давно было пора спать, но музыка, танцы и веселье, казалось, только-только начинаются. Молодой торговец поправляет сумку, дернув спиной, встряхивает ее, заставляя содержимое звенеть. Обычно место у входа в трактир всегда полнилось опасными взглядами и любопытными ушами, но не сегодня. Пристальным взглядом Верблюда пробегается по округе, ищет типичных представителей касты Воров и подворышей. Никого, даже вышибалы и защитники кабака не вышли сегодня на работу.

— Вместо Грома? — Спрашивает торговец у мужчины в рясе, капюшоне и белой маске без лица. Типичный послушник, выглядел безоружным и хилым. Будущий инквизитор кивнул, учтиво подняв руку, открыл гостю дверь. Верблюда нервно сглотнул. В рукаве послушника засветилось крепление для ношения спрятанного выдвижного лезвия. Послушники не носят подобное, и скорее всего, данный индивид лишь исполняет роль слабой беззащитной овечки. Под личиной которой скрылся некто поопаснее волка из детских сказок.

«Лишь бы он и вправду был инквизитором» — собравшись с мыслями Верблюда входит. Сегодня этот торговец был готов распрощаться с множеством из своих вещей, включая кошелек, ведь истинное сокровище, как казалось ему, было скрыто в стеклянной бутылке, спрятанной в дырявом сапоге, отнять который постесняется даже нищий.