Компьютерный задрот, пацифист, алкаш… Сейчас я редко вспоминал об играх, ибо, когда на кону жизни, развлечение — последнее, о чём хочется думать. Реальные заботы о ближних, о слабых, мысли о том, что я могу сделать чью-то жизнь, чей-то мирок чуточку лучше, заменили мне виртуальные развлечения. Пацифизм, в свою очередь из меня выбили палками, растоптали его ногами и выдрали когтями. Я не стал злодеем, но и гуманным добряком называть себя более не мог. На моих руках следы крови, и тянутся они до самых локтей. Эту кровь ничем не смыть. Глупо и мерзко даже думать, сколько жизней было отнято за привнесённую мною в этот мир идею равенства. Быть может, убито столько, сколько не погибло бы в этих лесах от зубов и когтей хищников за ближайшие сто лет. Сожалею ли я о содеянном? Нет. Я верил и до сих пор верю, что каждая жертва имела свой смысл, приближала нас к тому, о чём многие и не мечтали, к миру и покою. Разве может так рассуждать пацифист, шагающий по отрубленным головам своих врагов? Думаю нет, не может.

Единственное, о чём я мог не рассуждать часами, так это о зависимости к алкоголю. С ним всё куда проще. Нет алкоголя, нет проблем. Его появление не за горами, хищники и дроу умеют его производить, только приказами своими я не стану ускорять этот процесс. Алкоголь — это плохо, по себе знаю, потому, хоть этот грех, его появление в миру пусть останется на чьей-то другой совести.

Войско, не заходя в деревню мою всего каких-то пять-семь километров, проходит развилку. Кто-то из местных заботливо высек на дереве прямоугольник, со стрелкой указывающей в сторону Озёрного. Рядом, контур моего двухэтажного домика, со стрелкой, направляющей в сторону деревни. Символы, они повсюду. Пусть местные ещё и не умею писать, но уже сейчас появляются первые тропы, будущие дороги, направления. Очень удачно, рядышком с деревом подвернулся мне каменный булыжник. Не большой, до колена, но достаточно плоский, а вместе с тем подходящий для росписи будущего указателя. Озёрный и деревня — это хорошо, но… у нас теперь ведь есть ещё и третье направление, на запад. Фантазировать, выдумывать велосипед и подобное не стал. Озёрный есть Озёрный, деревушка моя пусть так и останется «Деревней», а будущий город, эх… С именами у меня большая проблема. Из говна и палок сделав себе долото и молоток, начинаю высекать буквы. «Новый Вавилон», очередное попаданческое клише, до коего додумался мой мозг, стало названием будущего города-крепости, расположившегося в горах. Внутренне, название это меня слегка пугало, ведь из песен я знал, что старый Вавилон был разрушен. Но, моя привычка давать названия «на отъебись», взяла надо мною верх.

Налево пойдёшь, в деревню придёшь, на право, Вавилон новый сыщешь, а прямо… прямо, там как в сказке, пока что виделась мне только смерть. Не моя собственная, с Аоррой, Эсфеей и Зуриэль она мне не грозила, в этом я уверен. Смерть чья-то другая, чужая, но от того не менее болезненная. Мысль о боли, страданиях, муках, побудили во мне мысль. Что если Лефсет, демон, поселившийся в нём, только этого и добивается? Может, он как берсерк или главный босс, что, теряя юнитов, становится сильнее, нарочно отправляет пешек на убой? Накопление ультимативной способности путём получения урона, собирания душ и прочего… Мысли, идеи, забивали голову мою не хуже, чем планы по испытанию своих новых Созидательских способностей. Уже сейчас, пусть и не осознанно, я мог замедлять время, хоть и с трудом, передвигаться в нём с бешеной для обычных живых скоростью. Может и в крафте, в создании, я мог исполнить нечто такое, что даже Китайскую… вернее Матвеемову стену с Солнечными вратами за пояс заткнёт⁈

Руки мои чесались опробовать новые способности. Но, время летело, богиня и дроу, предчувствуя скорую битву, запрещали мне не только крафтить, но даже и спарринговаться. Озёрный, до него оставалось меньше нескольких часов пути, и прибыть в него мы должны были во всеоружии, будучи готовыми сразу вступить в бой. Кто-то что-то недоговаривал, казалось, от меня нечто скрывают. Чем больше мне запрещали что-то делать, чем плотнее сжималось окружение ангелы и дроу, тем хуже становилось моё предчувствие. За какой-то час до прибытия, с первыми прибывшими из Озёрного встречать нас гонцами, опасения мои подтвердились. Битва за переход у Озёрного уже началась.

Оповестить о происходящем в форте прибыл лично мой старый, добрый друг и его новый приятель в лице Свирепого Рыка.

— Кобаго, друг, что случилось⁈ — Когда тот приблизился, замечаю новую, свежую рану на плече здоровяка кролли. Безухий, с отсутствующим глазом, выглядел он как всегда зловеще, но, на сердце ощущалось тепло. Кобаго, он стал одним из символов нашего сопротивления, смелости кролли, а ещё, тем, без кого ушастики никогда бы не обрели веру в себя.

— Цветок Жизни вступила в бой против своих сестёр на переправе. Хранители Лефсета при помощи магии наводят мосты, разрушают укрепления наших союзников, идут на прорыв.

— Мост из корней? Какая глупость. — Выдала Аорра.

— Баба с цветком на голове тоже так считала до тех пор, пока меткий выстрел Короля остроухих не оторвал ей левую руку. — Прорычал Свирепый Рык. — Стрелы врага точны и смертоносны, а разрушительная мощь от магии Лефсета заставляет шерсть вставать дыбом. Матвеем, стена твоей Озёрной крепости пробита, много раненых, враг и его колдуны в разы сильнее, превосходят переметнувшихся на твою сторону Хранителей.

— Ха-ха… Лефсет, значит он таки добрался до Драконьей смерти? — Аорра нервно оскалилась. Наличие у врага древнего артефакта, стрел, что сразили короля Драконов, даже для неё стало бы проблемой.

— Нет, — удивив дроу, встрял в разговор я. — Всего рассказать не могу, но Драконобойных стрел у него нет.

— Ха-ха-ха, милый герой, ты не перестаешь преподносить сюрпризы! — Настроение дроу резко изменилось. Обняв меня, женщина, грудью уперевшись мне в спину, повисла на моих плечах. — Если это и вправду так, и ты каким-то образом смог разлучить Хранителей с их главным сокровищем, то можешь расслабиться. Победа над этим идиотом уже в нашем кармане. Я лично принесу тебе отрубленную голову этого заносчивого ублюдка.

Затыкая образовавшуюся в обороне брешь, Аорра со своей сотней врывается в гущу сражения, расправляясь с прорвавшимися силами эльфов, теснит их обратно к реке. В бою неразбериха, зверо-люди рубят эльфов, дроу рубят эльфов, эльфы рубят эльфов. Поднявшая меня над лесом Зуриэль переносит нас на башню, с которой открываются очень неприятные виды. «Френдли фаер», истребление собственных союзников, если обороняющиеся кролли и му знают кого можно бить, а кого нет, то вот дроу и их приспешники особо в детали не вдаются.

— Зуриэль, усиль мой голос! — Командую я, после чего требую всех, кто на стороне Цветка Древа жизни, немедленно обозначить себя повязками, либо начать отступление в сторону Озёрного или лагеря Хранителей. Таким образом, всё подконтрольное нам войско создаст на поле боя брешь, которую заполнит прибывшая тысяча Аорры. Наблюдая за полем боя, говорил я долго и много, что привлекло ненужное внимание. Прорвавшиеся за реку эльфийские стрелки осыпали нас стрелами. Каждая как выстрел снайпера, пришлась в цель. Не будь рядом Зуриэль, я бы минимум трижды испытал на прочность свою зачарованную броню.

Мы теснили врага, заполняя всё свободное пространство в обороне, уплотняли строй. Обозначая себя, оттягивая раненых в тыл, мы начали перегруппировываться, восстанавливая разорванные, рассыпавшиеся построения. Глядя на то, как бьются ополченцы, прибывшие с дроу, я вынужденно, мысленно извинился перед ними. Жители пустыни, хищники и травоядные, что раньше нас нашли пути к миру и гармонии, оказались прирождёнными бойцами. Никто, включая наших хищников, не мог похвастаться столь умелым использованием доступного оружия, собственных когтей, клыков и тех преимуществ, дарованных им природой. Пустынные лисицы, пользуясь своими небольшими размерами, прятались за высокими, похожими на верблюдов и буйволов, существами. Атакуя исподтишка подрезали эльфам мышцы ног, рук. В свою очередь, крупные буйволы с разукрашенными в белый и черный цвет… «зебрами», используя грубую силу, теснили врага, что не успевал отбиваться от множества летящих в него со всех сторон ударов. Болты со стен Озёрного долетали до переправы, враг, продолжавший наступать, оказался в бутылочном горлышке, расширить которое с нашим появлением никак не удавалось.