— Буду, причем сильно. Если захочешь чего-то подобного, делай так, чтобы я не знал, ибо я… — Обернувшись, резко, Беладонна сокращает дистанцию. Быстрый выпад в мою сторону, вновь я прижат к её молочным холмам, а руки её сходятся за моей спиной в захвате… грубых объятиях.

— Если бы ты ответил по-другому, я бы никогда не приняла такого предложения. — Высокая и сильная, она целует меня в макушку как сестра, а ни как любовница. — Слушай, Гросс, я не буду тебе изменять, но мне ведь, наверное, не стоит рассчитывать на подобную верность от тебя? — Совсем что ли охренела⁈

— Нет, конечно… — Само собой разумеющееся ответил я, заслужив легкое недовольное рычание волчицы.

— Ну и ладно… — Одна женская эмоция сменяется другой, она ослабляет объятия, пошло и слегка наигранно шепчет: — Наблюдать за «этим» со стороны, тоже интересно…

Тринадцать тысяч копий двигались в сторону города Плато Сокола. Перед ними ещё две тысячи профессиональных стрелков — Рыжих хвостов, усиленных сотней магов и той, чью мощь невозможно измерять числом воителей. Одной из трёх непобедимых императриц, танцующей с клинками Люси. Поговаривали, в фехтовании лиса превосходила даже свою наставницу, великую и непобедимую Аорру. Лишь только отсутствие талантов и предрасположенности к высшей магии не позволяло ей считаться сильнейшей.

Армия медленно и уверенно двигалась туда, где её ждали меньше всего — на север. Кто-то говорил, что они идут помогать защищать святые знаки Запретного сада, кто-то утверждал о готовящемся нападении на соседа, и лишь одна… Люси, преследуя самые низменные желания самоутвердиться, не доверяя многочисленным советникам и даже информации самого Эглера, шла наказывать Олафа Вольфграфа. Слухи, доходившие до неё в последние дни, гласили, что последний чистокровный наследник древней крови Волколаков мёртв. Люси, из рассказов тётушек Цветов и самой Аорры, знала: Волколаки — слишком живучий вид. Когда-то давно, в момент зарождения летописной истории, они уже находились на грани вымирания, тогда всё было в разы хуже, и они выжили. Выжили благодаря дочери Свирепого Рыка. И сейчас ветвь предателей могла уцелеть. «Когда предательство вскрылось, трус похватал своих дочерей и сбежал. Инсценировав собственную смерть!» — верила в собственные убеждения упёртая лиса. Инцест, незаконная любовь отца и дочери, омерзение, вызванное на почве подобной любви, сводили Люси с ума. Она ненавидела подобное так же сильно, как один большой, известный всему миру грех, который не могла искоренить. Наследники рода Кролли, её старшая сестра, одна из трёх императриц, треклятая старуха, что вечно сунет свой нос и уши туда, куда не нужно. Люси ненавидела её, считала, что деяния Матвеемовы, по выращиванию магического плода под названием Морковь, были недопустимы. «Морковь» была испытанием, испытанием, которое Кролли не прошли, — хоть как-то пытаясь объяснить своё недовольство богом-отцом, твердила лиса.

Войско двигалось чуть медленнее запланированного. Сложностей в последние дни прибавилось. Дожди и разбушевавшаяся вчера ночная гроза, привели к тому, что одна из молний угодила прямо в шатёр снабжения, доставив не мало хлопот. Небеса гневались, всё гремело, и Эглер, верный воин своей госпожи, был зол. Что-то в жизни его шло не так, он постоянно злился, на себя, жену и своё бестолковое дитя. Последнее время неподконтрольный Задир совсем отбился от рук, перестал слушаться его точно так же, как и молодая Люси. До города оставалось меньше дня, лиса всё кивала да поддакивала ему, но при этом, за неумело надетой маской повиновения, пыталась скрыть очень опасные мотивы.

Перед очередным мостом, последней из переправ на пути к землям Троллов, войско встало на привал. Пара солдат прибыла к Эглеру с неприятными известиями.

— Генерал, инквизиция встала на нашем пути, не дают прохода. — Взывая к помощи дроу, прибыл один из разведчиков.

— Сколько их? — Поморщившись от ещё одной проблемы, спросил Эглер.

— О… один. — Отвечает со стыдом солдат.

Высокий и могучий, в белой рясе, под которой скрывались натёртые до блеска, зачарованные лучшими магами инквизиции доспехи. О нём не говорили в высших кругах, ибо боялись силы его веры, о его подвигах не писали в манускриптах и летописях братства, ибо боялись давать подобному известность. Воин, что все средства свои, сбережения и жизнь вкладывал во служение лишь одному, истинному богу Матвеему, Младший брат святого братства при безымянной, одной из многих церквей Вавилона. Только услышав о планах своих правительниц посетить север, в положенный ему, первый за двадцать лет труда отпуск, откинув все дела, он облачился в боевые одежды, ринулся туда, где верховные сущности собирались творить. Творить историю!

Как и другие братья инквизиции, воин-церкви не верил в спонтанность и случайность подобного. Он хотел быть первым, одним из тех, по чьим следам верующие со всего мира будут идти на север, возлагать почести богу Его и возносить свои молитвы к ушам Его. Божественный Ветер и Пламя последней Зари, все обсуждали их решение как нечто невероятное, боготворили их за желание помочь умирающему северу. Но инквизитор был менее лестного о Цветах мнения. Иногда, холодными ночами он осуждал неспешность древних, в отношении проблем Человече. Многих бед могла избежать империя, будь древние более расторопными, люби они своих детей так же, как инквизитор любил своего бога. Десятки лет прошло с начала смуты, и вот, наконец-то Он услышал призывы помочь детям Его, подтолкнул Древних в нужном направлении. Любящий лишь бога, своего создателя, с именем Матвеемовым на устах, инквизитор без страха кидался в пекло сотен битв и всегда выходил из них живым. Не сомневаясь в том, что защищает его только лишь вера и святое оружие, посланное ему всевышним. Инквизитор, преданный богу фанатик, радикально настроенный верующий человек, смыслом своей жизни избрал поиск последнего пути, смерти, что позволит ему воссоединиться с богом Матвеемом в небесном царстве. Верный инквизитор служил так, как не служил никто из ходивших на земле.

Наблюдая за тем, как вверх по руслу горной реки, подпрыгивая и хвастаясь своей живой красотой, поднималась стая дивных рыб, воин-церкви замечает неладное. Краем глаза он видит кавалеристов и знамёна, каждое из которых воину знакомо. Синяя капля на черном полотне, без буквы «М», символизировала падение нравов и то, что кто-то стремился восстановить утраченное. Подобное знамя вызывало у инквизитора рвотные рефлексы, ибо в нем он не видел веры в Бога истинного и вездесущего, только лишь гордость и желание понапрасну проливать имперскую кровь. Идущие подчинялись богохульникам и потомкам крови Легендарной Матери Пом. Они, дети короны, шли воевать от имени Матвеемовой империи, которая сейчас официально ни с кем кроме демонов не воевала!

Верный своим убеждениям, клятве перед Богом, страной и братьями, инквизитор становится первой преградой незнакомцев перед переправой. «Любой уважающий себя воин, слуга империи и Бога, никогда не нападет на инквизитора, не представившись», — рассуждал святоша. Скинув с поседевших за прожитые годы волос белый капюшон, он кладет руку на клинок за своей спиной. Длинные кроличьи уши показались из-под ткани. Они слышали каждый из тысячи четко отбивающихся о дорогу шагов. Войско шло уверенно, в том, что никто не посмеет им препятствовать. Не страшащийся смерти, ждущий момента своего воссоединения с Ним, инквизитор подозревал командующих армией в мятеже, измене, в желании одной из «падших императриц» присвоить богатства Его, своему роду. «Через неделю, от силы две, здесь должен пройти золотой Божественный символ, за которым пойдут паломники со всей страны. А значит, войско перед ним может быть совсем не теми, за кого себя пытается выдать…» — думал он.

— Уйди с дороги, не видишь, кто идет⁈ — возглас одного из кавалеристов Ее величества еще сильнее насторожил инквизитора. «В грешном Вавилоне совсем забыли о приличиях?» — понимая, что конфликта не избежать, отстегнул свой меч от спины инквизитор