Сигизмунд I старался по мере сил осуществить провозглашенный им принцип: «Как богатым и панам начальствующим, так и каждому бедняку должна быть оказана одинаковая справедливость». Но в стране сословных перегородок трудно было осуществить этот возвышенный принцип, и все царствование Сигизмунда прошло в борьбе королевской власти со шляхтой и городскими сословиями, стремившимися сократить права евреев. Наиболее трудной была борьба с городскими властями в больших городах, где тон задавали немецкие бюргеры, подражавшие своим соплеменникам по ту сторону Вислы. Отголоски Франкфурта, Регенсбурга и Праги слышались на еврейских улицах Познани, Кракова и Львова, главных городов трех областей: Великой Польши, Малой Польши и «Руси» (Галиция и Подолия). В Познани городской совет препятствовал евреям торговать и нанимать склады для товаров вне еврейского квартала. Закрыв центральные части города для еврейской торговли, христианское купечество надеялось сдавить ее в тесных пределах гетто. Вследствие жалоб обиженных, король приказал познанским властям не чинить никаких притеснений евреям и не нарушать их привилегий (1517). На это христианское купечество возразило, что евреи нанимали лучшие склады на рынке, где раньше торговали только «выдающиеся христианские купцы, местные и иностранные» (немецкие), и что от этого мог бы произойти для христианских посетителей рынка «великий соблазн», в ущерб «истинной вере». Ссылка на религию, прикрывавшая купеческие аппетиты, подействовала на набожного короля, и он запретил евреям нанимать склады на рынке (1520). Позже (1532) король, ввиду жалоб на наплыв евреев в Познань, вынужден был удовлетворить ходатайство мещан о недопущении новых переселенцев и о запрещении евреям покупать христианские дома в городе.
Очень охотно допускал король еврейских переселенцев в свой столичный город Краков. В конце XV века, как известно (см. том. II, § 64), краковский магистрат вынудил у евреев договор, которым крайне стеснена была их торговля, и вытеснил их из города в пригород Казимеж, где большой общине трудно было жить и зарабатывать. А между тем с начала XVI века в Краков шли многие еврейские эмигранты из Богемии и Силезии. Сигизмунд покровительствовал богемским переселенцам, среди которых было много богатых людей, вроде вышеупомянутого откупщика Авраама. Вскоре в Казимеже образовались две еврейские общины: польская и богемская, из которых каждая имела своего раввина и свою молельню. Из-за крайней тесноты в пригороде между двумя общинами возникали раздоры, которые королю приходилось улаживать (1519). При таких условиях жизнь ломала те препятствия, которые ей ставились в виде бумажных запретов: еврейские купцы держали склады своих товаров в центре столицы и торговали ими оптом, а мелкие торговцы и ремесленники проводили целые дни в городе в поисках заработка и только на ночь или на праздники возвращались в свой пригород. Магистрат неоднократно жаловался королю на нарушителей запрета, король признавал его формальную правоту, но всетаки не мог ничего сделать против властного закона борьбы за существование.
Такая же бесплодная борьба неправедного закона с велениями жизни велась и во Львове, где существовали две еврейские общины: городская и пригородная. Здесь по-прежнему в руках евреев была сосредоточена торговля с восточными рынками — Молдавией и Валахией, с одной стороны, и Крымом, с другой. Львовский магистрат жаловался королю, что местные христианские купцы не могут делать никаких торговых дел из-за конкуренции евреев, но Сигизмунд I удовлетворил жалобщиков только отчасти. Признав в декрете 1515 года право евреев на свободную торговлю во всем государстве наравне с прочими купцами, он частично ограничил торговлю их во Львове: сукном они могут торговать в розницу только на ярмарках, а рогатым скотом — в количестве не более 2000 голов в год. Недовольный этим, львовский магистрат решил апеллировать к государственному сейму. В 1521 г., перед сессией в Петрокове, он разослал письма в Краков, Познань и Люблин, призывая магистраты этих городов к коллективному протесту против коммерческого засилья евреев. Тут король вынужден был уступить. Львовским евреям было разрешено торговать только четырьмя предметами: сукном, рогатым скотом, воском и мехами; сукно можно продавать на львовской ярмарке оптом, а на провинциальных ярмарках — ив розницу; в еврейских домах нельзя открывать лавки для торга, а еврейским женщинам запрещено заниматься разносной продажей товаров из «корзинок».
Торговое соперничество иногда приводило к уличным столкновениям. Нападения на евреев происходили в Познани, Калише и Кракове. Представители краковской еврейской общины пожаловались Сигизмунду I. Король издал декрет (1530), где в резких выражениях высказал свое возмущение против подстрекателей к буйствам и пригрозил за самосуд смертной казнью и конфискацией имущества, ответственность за будущие погромы возложил на магистрат и потребовал от него болыпого денежного залога в обеспечение спокойствия и порядка в столице. Бургомистрам, ратманам и цехам повелевалось в спорах с евреями «разбираться законным путем, а не силой, оружием или вызыванием буйства». Из этих столкновений старались извлечь выгоду для себя местные чиновники, которые брали взятки за поддержку той или другой стороны в хозяйственной борьбе. Режим подкупа насаждала тогда в Польше вторая жена Сигизмунда I, королева Бона Сфорца, сребролюбивая итальянка, которая продавала своим фаворитам государственные должности и тем поощряла к взяточничеству покупателей этих должностей. Фаворит королевы, воевода краковский и коронный маршал Петр Кмита, умудрялся брать подкуп одновременно у еврейских и у христианских купцов, являвшихся к нему с жалобами друг на друга, причем обещал каждой стороне защищать ее интересы в сейме или перед королем.
В 1530-х годах еврейский вопрос сделался предметом страстных споров в польском сейме и подготовительных областных сеймиках. Сеймовые «послы» (депутаты) некоторых провинций получили юдофобские инструкции. На сеймах задавала тон шляхта, но состав ее был различен. В то время как владельцы обширных земель в селах и городах покровительствовали евреям, жившим на их землях и платившим за аренду плацов и домов, мелкая шляхта, искавшая заработков в городах, примыкала к юдофобским элементам из духовенства и городского сословия. Эти дворяне не могли мириться с тем, что королевские «мыта» отдаются откупщикам-евреям, которые в качестве сборщиков пошлин и податей становятся чиновниками. Заведование казенными доходами шляхта считала своей неотъемлемой бенефицией, а духовенство видело в отдаче откупов евреям нарушение церковного канона. На Петроковском сейме 1538 года соединенными усилиями послов от шляхты, духовенства и мещанства была проведена «конституция» с особым отделом «о иудеях», где покров религии был наброшен на все житейские страсти этих трех сословий. «Установляем и предписываем, — говорится там, — чтобы отныне и на будущие времена все заведующие у нас пошлинами были непременно из дворян (nobiles), обладающих поместьями, и лиц христианского вероисповедания... Евреи не должны заведовать сбором пошлин, ибо недостойно и противно Божескому праву, чтобы этого рода люди были допускаемы к каким-либо почестям или отправлению публичных должностей среди христиан». Далее установлено, что евреи не имеют права повсеместной торговли, но в каждом месте могут торговать на основании особых разрешений короля или договоров с магистратами; в деревнях же, где и христианские купцы ограничены в праве торговли, евреям совсем запрещено торговать. Ссудные и кредитные операции евреев обставлены целым рядом стеснительных правил. Венцом Петроковской конституции является следующая статья: «Так как евреи, пренебрегая древним установлением, отбросили знаки, по которым их можно отличать от христиан, и присвоили себе одежду, совершенно подобную христианской, так что их и отличать нельзя, — мы предписываем для постоянного соблюдения: чтобы евреи королевства нашего носили особые знаки, а именно бирету или шляпу, либо иной головной покров из материи желтого цвета; исключение делается для путников: по проезжим дорогам дозволяется знаки этого рода снимать или прятать».
