Раздраженная этим ответом мещанская оппозиция стала действовать решительнее: она выбрала из своей среды комитет (Ausschuss) в составе 130 членов, с такими широкими полномочиями, которые давали ему возможность стать контрсоветом. Руководящую роль в комитете играл, конечно, «Гаман» Фетмильх. Узнав об этом революционном акте, император назначил двух комиссаров для водворения порядка во Франкфурте: майнцского архиепископа Иоанна и ландграфа Людвига Гессенского. В ответ на призыв комиссаров к спокойствию и сохранению неприкосновенности евреев, как слуг императора, комитет оппозиции опубликовал обширную записку, в которой осмеливался оспаривать право опеки императора над евреями. Некогда, говорилось в записке, евреи были исключительной собственностью императора, слугами казны (servi fisci), но актами 1349 и 1372 годов Карл IV отдал евреев в залог со всем их достоянием и доходами городу Франкфурту, то есть не только городскому совету, но и всему бюргерству; следовательно, евреи ныне являются крепостными города, мещанства. А между тем они из рабов превратились в господ; бедняки из христиан прислуживают им в их праздники: топят печи, зажигают свечи, доят коров и т.п. Своими кредитными операциями со взиманием процентов сверх законной нормы они порабощают и людей среднего достатка. Своим безбожием и богохульством, выражающимся в отрицании Христа и апостолов, евреи поставили себя вне христианского общества. Люди, обвиняемые в убийстве христианских детей и в тайных сношениях с турками, принадлежат к разряду преступников. Поэтому их нужно изгнать из города с конфискацией их имущества в пользу городской казны.

Получив эту записку от мещанского комитета, городской совет передал ее уполномоченным еврейской общины с предложением дать ответ по пунктам этого обвинительного акта. Евреи подали совету «оправдательную записку» (Defensionsschrift), в которой доказывалась юридическая неправильность толкования вопроса о подданстве их противниками: императоры отдали евреев под управление и защиту городских властей, но не отказались от своих личных верховных прав над своими «камеркнехтами»; цехи и гильдии угнетают евреев, запрещая им торговать товарами и ограничивая их ссудой денег, вопреки договорам; за злоупотребления отдельных ростовщиков нельзя винить всех евреев, из которых многие совершенно воздерживаются от сомнительных сделок. Что же касается размера процентов по ссудам, то еще Карл V в своей привилегии заявил, что евреям дозволяется брать большие проценты, чем христианам, так как они гораздо больше обложены податями, не владеют недвижимостью и не могут свободно заниматься ремеслом; вдобавок евреи взимают 12% только при рискованной ссуде, а у надежных должников берут не больше 8-9%; таким денежным кредитом они облегчают положение христиан, дают пекарям, мясникам, сапожникам возможность заниматься своим ремеслом и содействуют благосостоянию города. Обвинения в ритуальном убийстве и предательстве еврейская записка презрительно называет «старыми песнями», злостными измышлениями бесчестных должников, желающих избавиться от кредиторов. Записка евреев была вручена императорским комиссарам.

Между тем ремесленные цехи сместили прежний свой комитет, члены которого, по их мнению, «занимались только обжорством и пьянством», и избрали новый комитет из более деловых людей. Эти представители народа скоро сговорились с императорскими комиссарами. В декабре 1612 г. был выработан проект «гражданского соглашения» (Bürgervertrag): решили усилить представительство цехов в городском совете (23 члена от патрициев и 18 от цехов), упорядочить дело управления и контроля; еврейский же вопрос признали нужным рассмотреть в смысле нормирования числа евреев во Франкфурте, а размер процента по ссудам установить в 8% — обычный купеческий процент. Сначала казалось, что конфликт устранен и в городе наступит мир, но это было затишье перед бурей. Многие остались недовольны «гражданским соглашением»: католикам и кальвинистам, игравшим большую роль в оппозиции, не были даны гарантии гражданского равенства; христианские купцы находили, что соглашением не устраняется торговая конкуренция евреев; ремесленники тоже не были спокойны за свою монополию; смутьяны же из вожаков, вроде Фетмильха или Вейца, стремились к народному восстанию, которое отдало бы власть всецело в их руки. Теперь это было уже легче сделать, так как почти половина голосов в городском совете принадлежала оппозиции, а в комитет цеховых вошли опять новые члены из сторонников избранного «директором» комитета Фетмильха. С этого момента Вейц в городском совете и Фетмильх в комитете цеховых становятся фактическими хозяевами города (1613).

Вопрос об изгнании евреев из города стал на очередь. Запуганный партией Вейца и Фетмильха, городской совет принял решение о «модерации» — сокращении числа евреев во Франкфурте: все лица, владевшие состоянием меньше, чем в 15 ООО гульденов, должны выселиться из города. Первая партия в 60 человек была выслана уже летом 1613 года, после уплаты городу каждым изгнанником «выездного сбора» (Abzugsgeld) в размере 10% своего состояния. Готовились к исходу следующие партии. Изгнанники пожаловались императорским комиссарам и просили о защите. Скоро получились два грозных послания от императора Матвея на имя городского совета и комитета цеховых: император требовал прекратить «самоуправство и произвол» по отношению к евреям, которых он называл «Kaiserliches Kammergut», вернуть высланных и соблюдать состоявшееся раньше «гражданское соглашение». Тут партия Фетмильха уже поняла, что идти дальше по легальному пути нельзя: раз нет согласия императора на изгнание евреев, то нужно прибегнуть к революционным действиям — путем террора и погрома заставить их бежать из города.

Погром подготовлялся долго и разразился только в августе 1614 года. Из рядов цеховых ремесленников был дан лозунг: грабьте еврейскую улицу! Евреи знали о готовящемся погроме. Они заперли ворота своего квартала и решили защищаться и духовным, и материальным оружием. С утра, 22 августа, они собрались в синагоге и горячо молились. В 5 часов послышались дикие крики двинувшейся на гетто толпы громил. Мастеровые, вооруженные только рапирами, но не имевшие огнестрельного оружия, очутились перед запертыми воротами квартала, за которыми были устроены баррикады из куч камней, бочек, скамеек; за баррикадами стояли большие отряды евреев с мечами и алебардами, готовясь к отпору. Ворота гетто долго не поддавались напору осаждавших; подходившие ближе были ранены камнями, брошенными еврейской обороной. Но поздно вечером толпе громил удалось пробить брешь в наружной стене одного дома и ворваться в гетто. Евреи пробовали защищаться оружием, ранили некоторых и сами потеряли нескольких раненых, но скоро убедились в бесполезности обороны. Бандой командовал Фетмильх, поощрявший ее больше к разрушению домов и грабежу вещей, чем к избиению людей. Сам вождь показал пример, грабя и унося из богатых домов наиболее ценные вещи лично и при помощи своих молодцов; толпа же разбирала все без разбора, говоря: еврейская улица отдана нам. Была опустошена и синагога; свитки Торы были частью уничтожены, частью расхищены переплетчиками, которые хотели употребить пергамент от них для своей работы. До утра длилась эта оргия разрушения и грабежа. На другой день многие из патрициев Франкфурта вспомнили, что пора положить конец безобразию, так как хищные инстинкты толпы могут переброситься и в богатые христианские кварталы. Более смелые из этих бюргеров вооружились и направились в еврейский квартал под предводительством бургомистра; банды буянов почтительно отступали перед хорошо вооруженными патрициями, но уже слишком поздно, после опустошения всего гетто.

Однако фактическим начальником города оставался Фетмильх. Он велел согнать всех евреев, которые еще шатались по городу, на кладбище, окружив его вооруженной стражей. Так образовался концентрационный лагерь для разгромленных. Кругом совещались победители с Фетмильхом во главе об участи «военнопленных»: одни предлагали всех перебить, другие — изгнать. Напуганные тревожными слухами, многие евреи уже готовились принять мученическую смерть, как во времена крестовых походов; иные надевали приготовленные заранее саваны... Наконец из уст неистового «Винцента» (Фетмильха) несчастные услышали свой приговор: от имени комитета цеховых он объявил, что евреи должны уйти из города, ибо горожане не хотят больше «терпеть» их и отказывают им в защите. Гул буйной толпы вокруг кладбища служил зловещим аккомпанементом к этой речи вождя. Евреи заявили, что готовы уйти и просят о дозволении сделать это немедленно. В тот же день (23 августа) начался исход из Франкфурта. 1300 человек оставили город. «Они вышли, — говорит летописец, — радостные и вздыхающие: радовались тому, что остались в живых, и вздыхали потому, что были наги и лишены всего». Изгнанники нашли приют в Оффенбахе, Ганау и других близких местах. В следующие дни уходили из города те семейства, которые раньше скрывались в домах сердобольных христиан.