Резкая перемена в отношениях Лютера к евреям скоро оказала свое действие. Верный последователь Лютера, саксонский курфюрст Иоанн-Фридрих решил в 1535 году изгнать евреев из своего государства вследствие того, что некоторые евреи-бродяги совершили тяжкое преступление, повлекшее за собой смертную казнь. Узнав об этом, официальный ходатай немецких евреев Иозель из Росгейма приехал в Саксонию, чтобы ходатайствовать об отмене жестокого проекта. Он привез с собой рекомендательные письма от страсбургского городского совета к саксонскому курфюрсту и от эльзасского реформатора Капитона — к Лютеру. Но рекомендации не помогли. Лютер не принял Иозеля и ответил ему письмом, где говорилось, что он, Лютер, когда-то заступался за евреев в своих речах и книгах, да и теперь был бы не прочь помочь им в надежде, «что Бог по милости своей когда-нибудь приведет их к своему Мессии (Христу)», но он убедился, что своим содействием он еще более укрепит евреев в их заблуждении и упорстве, а потому отказывается поддержать ходатайство Иозеля перед курфюрстом II советует ему действовать через другого посредника. Таким образом, разочаровавшись в спасении еврейских душ, Лютер отказался помочь обреченным на изгнание евреям. Иозелю удалось, по-видимому, добиться только отсрочки выселения и права для уже выселенных приезжать по делам в саксонские города.
В своем ответе Лютер предупредил еврейского посла, что он готовит сочинение против евреев. В следующем году оно появилось под заглавием «Письмо против субботников» («Brief wider die Sabbater», 1538). Лютер нападает здесь на евреев, которые где-то в Моравии агитировали среди протестантов за признание святости субботы; он пугает христиан, что скоро евреи заставят их также обрезываться. Реформатор действительно боялся, что в среду его приверженцев проникнут иудейские идеи и вызовут там расколы и сектантство (ересь антитринитариев или «иудействующих» тогда уже появилась). Лютера бесило то, что евреи не только не оценили его нового христианства, но еще, как ему казалось, вносят туда разложение. Его беспокоило влияние раввинов на христианских гебраистов, которые часто переводили библейские цитаты не в духе лютерова перевода Библии.
С этого времени Лютером овладевает какая-то болезненная юдофобия в смысле юдеобоязни. Перед ним постоянно носится «дьявольский» образ еврея, который пламенно ненавидит Христа и христиан[28] и одним своим существованием как бы насмехается над тяготеющим над ним «Божиим проклятием». Он ставит вопрос так: должны ли христиане терпеть евреев, которых проклял христианский Бог? — и дает на него отрицательный ответ. В своих проповедях и «застольных беседах» («Tischreden») он не перестает говорить о необходимости искоренения иудейства. В 1543 г. он опубликовал две антиеврейские книги («Von den Juden und ihren Lügen» и «Sem-ha’meforas»), которые принадлежат к разряду самых ярких творений ненависти, возросших на почве «учения любви». В свойственных ему резких и грубых до неприличия выражениях Лютер изливает здесь свой гнев на «жестоковыйный», «проклятый» народ, который полторы тысячи лет сопротивлялся Христу и до сих пор не видит в своем унижении признака ложности своей веры. Он повторяет, выдавая за доказанные факты, все средневековые измышления против евреев, которые он раньше сам называл «бессмысленными»: об отравлении колодцев, ритуальных убийствах и чародействе (последнее он видит в мнимой вере евреев в силу «шем гамефораш» — мистического полного имени Бога, силой которого можно творить чудеса); он обвиняет германских евреев в сношениях с турками, стремящимися разрушить христианскую культуру. Они поэтому заслуживают тягчайших кар. Нужно сжигать и сровнять с землей их синагоги, разрушать их жилища и загонять их в палатки, как цыган, отобрать у них книги Талмуда и молитвенники, запретить раввинам учить их закону веры, отнять у евреев все промыслы и оставить им только тяжкие, унизительные работы; нужно отнять у богатых деньги и содержать на них тех, которые примут христианскую веру. Если же это все не поможет, христианские правители обязаны гнать евреев из страны, как бешеных собак. Враг католицизма, Лютер восхваляет Фердинанда Католика, изгнавшего из Испании всех евреев; он приветствует тогдашнюю попытку австрийского короля Фердинанда изгнать евреев из Богемии (1542)... Так писал вероучитель, подготовляя новый «Коран» протестантизма, разбрасывая семена ненависти к еврейству, которые со временем дадут пышные всходы, как некогда столь же страстные нападки в «Коране» Мухаммеда, сделанные в пылу битв с «неверными» в Медине и Хайбаре.
Эти призывы крестоносца в устах реформатора возмутили даже некоторых вождей протестантов. Швейцарский реформатор Буллингер жалуется в письме к своему эльзасскому товарищу Буцеру на только что появившиеся антиеврейские брошюры Лютера, которые «впору было бы написать свинопасу, а не духовному пастырю». «Если бы сегодня мог встать из гроба славный герой Капнион (греческое имя Рейхлина), он сказал бы, что в одном Лютере воплотились все Гохштратены, Тонгерны и Пфеферкорны». Среди евреев памфлеты Лютера вызвали крайнюю тревогу, так как при его огромном влиянии на князей протестантского союза могли бы в Германии повториться испанские ужасы. Как только появилась первая книга («О евреях и их лжи»), Иозель из Росгейма писал Страсбургскому магистрату, что «грубая, бесчеловечная книга доктора Мартина Лютера, наполненная ругательствами и порочащая нас, бедных евреев», вызывает волнения в Страсбурге, где говорят, что евреев можно убивать. Носятся слухи, пишет Иозель, что вслед за этой книгой будет напечатана в Страсбурге еще одна ругательная книга, и он просит магистрат не допустить ее печатания, ибо она может вызвать эксцессы. При этом проситель выражает готовность во всякое время сойтись с Мартином Лютером или его уполномоченными и устно опровергнуть их доводы на основании Святого Писания, ибо нельзя же допустить, чтобы приговор над людьми был произнесен на основании свидетельства только одной обвиняющей стороны. При обсуждении письма Иозеля в заседании городского совета выяснилось, что один из местных священников, под влиянием памфлета Лютера, действительно проповедовал, что евреев можно убивать. Совет, озабоченный поддержанием спокойствия в городе, ответил Иозелю, что проповедникам будет запрещено призывать к беспорядкам, а типографу, готовящемуся издать вторую возмутительную книгу, не будет дозволено печатать ее. Это было в мае 1543 г., а через два месяца, когда эта книжка Лютера (упомянутая «Шем гамефораш») была напечатана в другом месте, Иозель уже доносит страсбургскому магистрату, что «люди из народа открыто говорят, что всякий, причинивший еврею телесное или имущественное повреждение, будет прощен, ибо доктор Мартин Лютер высказал такое мнение в печати и велел это проповедовать». «Ни один ученый, — пишет Иозель в своей жалобе, — еще не договорился до того, что с нами, бедными евреями, нужно обращаться так тиранически и насильственно». Он сообщает, что под влиянием юдофобской проповеди происходят уже нападения на евреев в Мейсене и Брауншвейге, и просит магистрат о заступничестве за преследуемых перед курфюрстом Саксонским, ландграфом Гессенским и другими протестантскими князьями. Магистрат ответил просителю, чтобы он со своими жалобами и ходатайствами обратился к курфюрсту Пфальцскому и другим властям в Эльзасе.
Так Лютер под конец своей жизни (он умер в 1546 г.) достиг того идеала «наихристианнейшего» человека, в смысле наибольшего юдофоба, о котором он вслед за Эразмом иронически говорил в своей юности в применении к добрым католикам. Теперь он добился того, что протестанты могли даже превзойти католиков в систематическом угнетении еврейства. Ведь «протестантский папа» оказался гораздо более нетерпимым к «отверженному народу», чем средневековый римский папа Иннокентий III и младший современник Лютера, Павел IV. Во время дальнейших религиозных войн на евреев сыпались удары с обеих сторон. Протестанты обвиняли их в поддержке католиков, а католики полагали, что вся реформация возникла под влиянием иудейства. В последнем мнении была лишь очень малая доля правды. Учение Лютера было возвращением к Библии, но в новозаветном толковании апостола Павла, с еще более фанатическим культом Христа и более резким отрицанием исторической роли иудаизма. Иудео-эллинский апостол подготовил почву для будущего торжества христианства как государственной религии Римской империи, а его поздний немецкий преемник способствовал усилению связи государства с церковью в Германии и торжеству принципа «Cujus regio, ejus religio». Это очень печально отразилось на судьбе евреев в Германии в эпоху реформации и религиозных войн.
