В это бедственное время раввины различных общин Италии съехались в Ферраре для организации самозащиты против нападений церкви (июль 1554). Было принято следующее решение: отныне ни одна новая книга не может быть напечатана иначе, как с разрешения трех раввинов или представителей общины; такая апробация (haskama) с подписями давших ее должна быть напечатана в начале каждой книги. Так установилась в еврейской литературе собственная цензура, сначала — с целью предохранения книг от цензуры церковной, но впоследствии — для обуздания свободомыслия в собственной среде. Собор в Ферраре принял еще ряд решений, имевших целью укрепить внутренний строй общин, как оплот против давления извне. Под конец своей жизни папа Юлий III обложил еврейские общины оскорбительной податью: каждая синагога обязывалась платить ежегодно по десяти дукатов на содержание «дома катехуменов», приюта для крещеных евреев или готовящихся к крещению, в Риме (булла 31 августа 1554). К платежу этого налога были привлечены все 115 синагог, находившихся тогда в общинах Церковной Области. Тут к материальному гнету присоединялся моральный: синагога обязывалась содержать своих дезертиров, часто обращавших оружие против нее же.
В 1555 г. на престол св. Петра вступил человек, к которому вполне подходят слова поэта: «C’etait Satan, regnant au пот de Jesus Christ»[11]. Коллегия кардиналов избрала папой своего члена Петра Караффу, получившего имя Павел IV. Основатель монашеского ордена театинцев и вождь крайних реакционеров, этот слепой фанатик с особенным наслаждением жег еврейские книги, когда состоял в должности главного инквизитора при Юлии III. Сделавшись папой, он довел католическую реакцию до террора, ужасавшего даже правоверных католиков. Подобно Иннокентию III, установившему еврейский быт позднего Средневековья на основах полной изоляции и унижения «отверженного племени», Павел IV установил на тех же основах быт гетто новых веков. Как только он вступил во власть, он обнародовал буллу (12 июля 1555), известную под названием «Cum nimis absurdum», по начальным словам вступления, которое в характерном стиле таких актов гласит: «Так как совершенно абсурдно и недопустимо, чтобы евреи, осужденные Богом за свою вину на вечное рабство, пользовались нашей христианской любовью и терпимостью, между тем как эти неблагодарные отвечают оскорблениями на милость и вместо смиренного подчинения претендуют на власть, причем их наглость доходит в Риме и других местах до того, что они дерзают появляться среди христиан и даже возле церквей без всякого отличия в одежде, нанимают себе жилища на лучших улицах и площадях, приобретают недвижимость, нанимают кормилиц, служанок и прочих слуг из христиан и еще многое чинят для посрамления имени христианского, — мы находим себя вынужденными постановить следующие правила...». И далее идут 15 постановлений, возобновляющих самые позорные каноны Средневековья с дополнениями папы-инквизитора. Прежде всего булла Павла IV обязывает евреев Рима и других городов Церковной Области жить на особых улицах, которые должны быть отделены от христианских кварталов оградой с воротами для входа и выхода, но и здесь они не имеют права покупать дома и землю, а лишь арендовать и свою прежнюю недвижимость обязаны продать христианам. В каждом городе им разрешается иметь только одну синагогу, а лишние должны быть разрушены. Все мужчины должны носить на голове желтую шапку, а женщины — желтый чепец или платок. Строго запрещается евреям держать христианскую прислугу в своих семьях, пировать, играть, купаться вместе с христианами, работать открыто в церковные праздники. Запрещено евреям торговать всякими предметами питания и новой одеждой, а дозволена лишь торговля старым платьем. Содержатели ссудных касс обязаны вести свои счетные книги на итальянском языке для удобства контроля. Евреи-врачи не имеют права лечить христиан. Еврей не должен допустить, чтобы христианин называл его «господином». Все эти жестокие правила, которые в Средние века меньше всего соблюдались в Риме и нарушались самими папами, стали теперь незыблемыми законами, нарушение которых влекло за собою тяжкие кары.
Через две недели после издания буллы евреи уже появились на улицах Рима в желтых головных уборах. Когда один богатый еврей сказал, что этот закон придуман только с целью вымогать у евреев деньги, его публично высекли плетью. Папа был в самом деле неподкупен: он отклонил просьбу римской общины об отмене Каинова знака за единовременный налог в 40 000 скуди. На папу нельзя было действовать и доводами от разума. Один ученый еврей (Давид Асколи) напечатал книгу под заглавием «Apologia hebraeorum», в которой доказывал нецелесообразность еврейской отличительной одежды и вообще критиковал папскую буллу; за эту смелость его посадили в тюрьму, а книгу сожгли. С большой строгостью проводился «основной закон» о запирании евреев в особом квартале. В Риме евреи раньше жили в различных частях города, хотя большинство их сосредоточилось по старой привычке на низком берегу Тибра. Многие жили рядом с христианами, порой даже близ церквей и дворцов. Теперь их заперли в том заречном квартале, где раньше ютилась преимущественно беднота, в нездоровой, сырой местности, которая ежегодно во время половодья затоплялась разливом Тибра. День запирания римских евреев в этом гетто (26 июля 1555) совпал по странной случайности с национальным постом 9 Ава, и это действительно был день плача и стенаний. На тесном пространстве одной улицы с несколькими переулками была сдавлена община, состоявшая приблизительно из двух тысяч человек. Через два месяца гетто было уже окружено стеной, с воротами в двух концах, и сами евреи должны были уплатить деньги за постройку этой тюремной ограды. В течение шести месяцев евреям приходилось спешно распродавать христианам свои дома и земли в запретных частях города, и покупатели, пользуясь тяжелым положением продавцов, платили им едва пятую часть стоимости имущества. Многие продавали знакомым христианам свои дома фиктивно, но таких лиц по доносу подвергали аресту и конфисковывали их имущество. Многие синагоги были закрыты; в Риме оставлены были только две, а в других городах — по одной. И, тем не менее, Павел IV распорядился, чтобы установленный при его предшественнике сбор с каждой синагоги на содержание «дома катехуменов» взимался также с закрытых или разрушенных синагог. Это было уже простое издевательство, глумление палача над жертвой.
Скоро Павел IV перешел от угнетения к истреблению. Его инквизиторское рвение направилось против живших в Италии марранов. Город Анкона в Церковной Области был, с начала XVI века, главным приютом марранов, убегавших из Португалии, чтобы иметь возможность исповедовать иудейскую религию. Прежние папы смотрели сквозь пальцы на это отпадение невольников церкви, но Павел IV решил, что римский первосвященник не должен быть снисходительнее к «еретикам», чем испанские и португальские инквизиторы, действовавшие с его благословения. Он отдал инквизиции тайный приказ арестовать всех анконских марранов, в числе нескольких сот человек. Многие, предупрежденные о готовящемся аресте, успели бежать из Анконы в Пезаро, Феррару и другие места (между бежавшими в Пезаро был известный ученый, врач Аматус Лузитанус). Остальные, около ста человек, были схвачены и брошены в тюрьмы инквизиции. Религиозное рвение папы наткнулось сначала на препятствие. В числе арестованных находились некоторые турецкие подданные, то есть те же португальские марраны, которые поселились в Турции и приезжали по торговым делам в Анкону. Когда в Константинополе узнали об их аресте, Иосиф Наси и его теща Грасия Мендес, сами бывшие марраны, попросили султана Сулеймана о заступничестве. Султан послал к папе протест против незаконного ареста турецких купцов и потребовал немедленного их освобождения, угрожая в противном случае репрессалиями против проживающих в Турции католиков. Папа вынужден был уступить требованию монарха, пред которым трепетала Европа, и освободил заключенных турецких марранов. С тем большей яростью он бросился он на тех заключенных, за которых некому было заступиться. Уличенные на допросе в отпадении от церкви, они были приговорены инквизиционным судом к сожжению. Им было предложено принести раскаяние и вернуться в лоно церкви, чтобы спастись от костра. Около 60 человек (по другой летописи — 38) согласились снова надеть маску христианства; их сослали на остров Мальту, чтобы держать там под строгим надзором, но по дороге им удалось бежать в Турцию. Остальные 24 маррана решили умереть за веру, ибо — как говорит современник — «они предпочли погубить свое тело огнем, чем душу водой (крещением)». Казнь совершилась в Анконе в мае 1556 года.
