—Допустим, я поверю тебе, —Рассуждал тем временем Кейн, —А вдруг ты приведешь меня в ловушку? Я не знаю, кому еще ты успела продаться за эти годы…

Звонкий хлопок. “Пощечина” — безошибочно определил Най, возясь с узлом, стягивающим его лодыжки. Видимо, отношения с этой Шерил у Кейна непростые…

—Кейн, ты делаешь ошибку… —Предупредил Виктор.

—Да как ты можешь!? Это я вытащила тебя! Я — единственная, кто помнил о тебе все эти годы! —Голос Шерил срывался, но она продолжала наседать на Кейна, —Я, а не Ромеро.

—Дело не в нем, —Возразил Кейн.

—В нем! —Шерил перешла на крик, —Это из-за него ты оказался там. И из-за него теперь рискуешь всем. Неужели… неужели он и вправду этого стоит?

Веревки упали на землю, и Най с наслаждением покрутил освобожденными суставами. На запястьях кожа была содрана до крови, а ноги, как оказалось, так ослабли, что когда он поднялся, то едва удержался, чтобы не рухнуть обратно. Дав себе пару секунд, Най сделал пару осторожных шагов и убедился, что снова пришел в относительную норму.

Не дослушав, что ответил Кейн, он бросил взгляд на развороченный энергометр и побежал в сторону лестницы, противоположной той, по которой спустились Кейн с Виктором. Осталось только надеяться, что она не выведет его прямиком туда, где сейчас шла оживленная перепалка, очевидно, бывших любовников.

Най умел ходить почти бесшумно. Это был не врожденный талант, а скорее издержки профессии. Резко шагать и громко топать в местах, навроде пещер под Последним кораблем — верный путь к гибели. Другое дело, что сейчас ноги слушались его не в пример хуже, чем обычно, и из-за этого пробираться по лестнице пришлось гораздо медленнее.

Голоса теперь сместились влево — Най постарался миновать этот этаж с максимальной осторожностью, хотя собеседников сейчас не смог бы отвлечь, наверное, даже взрыв.

—Ты не был таким тогда… Я не ожидала от тебя такого, —Продолжала Шерил.

—Я тоже много чего от тебя не ожидал…

Не многовато ли спеси в этом Кейне? Как бы там ни было у них с Шерил, если она и вправду вытащила его с Шестого кольца, он должен был по гроб жизни быть ей обязан.

Об этом Най думал, когда оказался внизу, на первом этаже, в гулком стылом помещении с выбитыми окнами и сквозняками, что шелестели ошметками мусора и напрочь заглушали его шаги. Здесь повсюду валялись доски, обломки камней и кирпичей, чернели следы от костров и катались по полу пустые бутылки.

Из-за шорохов Най упустил нить разговора наверху, но следующим, что он услышал, к его большому удивлению оказалось подобие извинения.

—Черт, Шерил я… несу что-то не то. Я д-давно простил тебя. Да и не винил никогда по-настоящему…

Най огляделся по сторонам в поисках выхода и понял, что дверь в этом чуде архитектурной мысли расположена с противоположной от него стороны. Чтобы выбраться отсюда, ему предстояло пробраться через дебри мусора, кирпичей и бутылок, не растрезвонив всем о своем местонахождении каким-нибудь излишне громким звуком.

—По-моему, у нас нет на это времени. Вы тут уже решайте, кто из вас кого прощает, а я пойду проверю нашего друга, —Мягко заявил Виктор, и Най ощутил, как у него упало сердце.

А ведь до этого момента все шло довольно гладко!

Как бы медленно хромой каторжанин не тащился по лестнице, о его исчезновении станет известно почти немедленно. Времени на рассуждения и осторожность не осталось, а потому Най сделал первое, что пришло бы в голову любому более-менее отважному парню вроде Вэйла — вылез из окна и, невзирая на не самую приятную высоту и кучу накрытого брезентом хлама внизу, без раздумий прыгнул.

Не успел он приземлиться, как правую ногу пронзила такая боль, что все пережитые приступы вдруг показались ученому цветочками. Он стиснул зубы, чтобы не заорать, и с ужасом опустил глаза вниз.

Из правого бедра торчал железный штырь, разглядеть который под брезентом не представлялось возможным. От боли Най не мог полноценно вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы пошевелиться. И ведь рухнул он далеко не бесшумно, а значит, до его пленителей скоро дойдет, с чем связан грохот с улицы. Если еще не дошло…

Он почувствовал себя бабочкой, прибитой гвоздем к доске.

*

Вэйл вызвался нести их покупку с весьма определенной целью. Оправдавшись желанием сберечь дорогостоящее снадобье от падений и любых других неприятностей, пилот на самом деле твердо решил, что с флаконом непременно должно что-то случиться — уж он об этом позаботится.

Лорента, пусть и нехотя, но согласилась, и вот они в напряженном молчании шли к “Атлантике”, пока Вэйл подыскивал незатейливые способы уничтожить эту нефритовую жижу. Поскольку девушка все время была рядом, он решил оставить свое нехорошее дельце до поры до времени — а именно, до той самой удобной минуты на корабле, когда Лорента будет так увлечена своим ненаглядным дохляком, из-за которого Вэйл чуть не расшибся в лепешку, что упустит из виду все его махинации с флаконом и прозевает момент, когда он заменит снадобье чем-нибудь попроще — водой или спиртом, например.

Подло ли это? Конечно. Орала ли от этого его недобитая совесть адским криком? Еще как! Она не затыкалась даже тогда, когда Вэйл в тысячный раз напоминал себе, ради чего он это делает. Совесть — упрямая штука, ее нельзя убедить ничем, поэтому остается только игнорировать ее голос и надеяться, что когда-нибудь в будущем она позволит ему спокойно заснуть, не напоминая, как вероломно он отнял у невинного человека невесть сколько лет жизни.

В минуты особенно сильной власти над его разумом совесть и вовсе позволяла себе называть готовящуюся подлость убийством. С этим Вэйл, впрочем, согласиться не мог — конечно, идиоту было понятно, что после одиннадцатой колонии Наю внезапно стало намного хуже, но ведь усугублять его состояние у Вэйла и в мыслях не было. Он просто собирался оставить здоровье ученого на откуп его самого.

И это был самый поганый и слабый аргумент, который только можно было себе вообразить. Вэйл сжимал пальцами обернутый в пергамент флакон, лежащий в кармане, и считал секунды, неумолимо приближающие их к “Атлантике”. Лорента почти бегом преодолела оставшееся до корабля расстояние и постучалась во входной люк с видом счастливой маленькой девочки, победившей во всех детских играх разом:

—Эй! Най, мы вернулись!

Вот только никакой реакции не последовало.

Лорента встревоженно обернулась на Вэйла:

—Может, он без сознания?

Он и сам подумал об этом, но, подойдя к люку, заметил, что поворот замочной скважины говорит о другом.

—Он закрыл корабль снаружи, —Пилот нащупал в кармане ключ и вставил в замок, распахивая люк.

—Черт, мы же запретили ему выходить! —Злилась Лорента почему-то так же по-детски, как и радовалась. Она так решительно шагнула на борт “Атлантики”, будто все-таки надеялась застать Ная там и хорошенько поколотить. Но ученого внутри не обнаружилось, и Вэйл мысленно поблагодарил его за предоставленное для пакости со снадобьем время.

—Надо идти искать его, —Встревоженно бросила Лорента.

Вот только этого не хватало!

—Что, даже не поищем его по отсекам? —Хмыкнул Вэйл, —Вдруг, в какую-нибудь щель просочился? Это он может…

—Ты сам сказал, что он запер корабль снаружи, —Лорента не настроена была реагировать на его шутки, —Остается надеяться, что он ушел недалеко…

—Иди, если тебе надо, —Пилот добрался до своего кресла и с облегчением уселся в него, закинув ногу на ногу, —Я к нему в няньки не нанимался.

—Но… а если с ним что-нибудь случилось? —Растерялась Лорента, —Если он потерял сознание?

—Я ясно сказал ему ждать нас здесь. Если ему не хватило мозгов меня послушать, это не мои проблемы, —Вэйл достал сигарету и закурил, —Тащить его идиотские кости на своем горбу я не собираюсь.

Милое личико Лоренты снова озарилось праведным гневом. Она свела брови к переносице в таком истовом негодовании, что пилот восхитился ее талантом актрисы.

А потом усомнился — можно ли вообще отыграть беспокойство за безразличного тебе человека так искренне? Что, если это не Лорента пыталась его обмануть, а он сам понапридумывал себе невесть чего на ее счет?