И теперь эта ситуация завела его в окончательный тупик.

Придурок, которого звали Модестом, потянулся было к ремням, но их главный, Даск, поспешил остановить его:

—Еще рано. Мы не закончили.

Не слишком-то хотелось получить еще одну дозу токсина, которая на этот раз обещала оказаться лошадиной. Вэйл почувствовал, как на лбу выступает холодный пот, а сердце сжимается от страха.

—Дайте минуту. Хотя бы покурить, —Попытался он.

Даск ни капли не походил на человека, способного на милосердие, а потому мелкая просьба, произнесенная с ненавязчивой легкостью, не должна была показаться ему актом отчаяния, которым она была на самом деле.

Чуть поразмыслив, он кивнул и строго объявил Модесту:

—Только руки.

Тот незамедлительно высвободил запястья Вэйла из плена ремней, и пилот сел на столе, разминая затекшие руки. Разум его начал судорожно работать в поисках хоть единого шанса свалить отсюда живым и не оставить этим козлам возможности за ним угнаться.

“Сам виноват, — подзадоривал он сам себя, —Нечего было сюда соваться”.

Он закурил, как и обещал, а потом оглядел комнату на предмет оружия. Посуда, шприцы, свечи — штуки, конечно, опасные, но не слишком надежные.

Неужели опять придется полагаться на кулаки?

—Не думал, что все так затянется, —Посетовал Вэйл, —Отлить-то у вас здесь можно?

—После обряда, —Отрезал Даск, достав из тумбочки новую дозу дурмана, который давно успел выветриться, и одновременно разводя в блюдце свежий раствор токсина.

—Ну воды-то хоть дадите? —Вэйл покосился на Модеста.

Тот кивнул и вышел из комнаты, не дожидаясь приказа Даска.

Большей удачи, чем то, что Дэниел успел свалить куда-то за время обряда, нельзя было и придумать. Потому что теперь Вэйл остался с Даском наедине, пока тот стоял к нему спиной и корпел над своим “зельем”.

У него было несколько секунд на то, чтобы освободиться, и, казалось бы, что может быть проще, чем расстегнуть пряжки ремней? В случае с трясущимися руками и негнущимися пальцами — что угодно.

Но Вэйла здорово подгоняло чувтство опасности. В моменты смертельного риска расторопности ему было не занимать, а потому сейчас он освободил свои ноги довольно быстро — пусть и чуть медленнее, чем рассчитывал — и, что немаловажно, почти бесшумно.

Легкость движений почти полностью вернулась к нему, когда пилот соскочил со стола и подобрался к Даску вплотную. Счет шел на секунды, но Вэйл все равно дал себе примериться перед тем, как схватить с тумбочки подсвечник и шандарахнуть им по башке “почтенного сына”, решившего обернуться в самый неподходящий момент.

Даск издал какой-то нечленораздельный звук и сразу же обмяк, соскользнув на пол. То, что боец из него никакой, было ясно по одной только манере держаться, а потому Вэйл даже не получил удовлетворения, вырубив его.

С Модестом дела обстояли иначе — во-первых, этот идиот был намного крупнее, а во-вторых — моложе. Вступать с ним в открытый бой после дозы токсина хотелось не слишком, а потому Вэйл, не теряя времени, шагнул к дверному проему и замер справа от него, прижавшись спиной к стене. Укрытие так себе, но в случае, когда жертва не ожидает нападения, сгодится и оно.

Успокаивало еще и то, что умом Модест явно не отличался. Заметить лежащего на полу Даска из коридора он тоже не сможет — налицо все карты в пользу Вэйла.

Прислушавшись к шагам, он рассчитал удар с точностью до секунды. Подсвечник обрушился на белокурую башку Модеста всей своей мощью, и здоровенный лоб рухнул на пол почти что в дверном проеме.

На деле этот тупица оказался еще тяжелее, чем выглядел. Вэйл судорожно оттащил его от двери, связал руки за спиной собственным ремнем и занялся Даском. Поднять его большого труда не составило, и вот уже “почтенный сын” возлежал на своем обрядовом столе в той же позе, в какой там недавно распнули самого Вэйла. Ремни он застегнул наспех, но настолько туго, насколько это вообще было возможно.

Теперь настал черед обыскивать дом. Вэйл натянул куртку, в кармане которой обнадеживающе тяжелел револьвер, и, держа на изготовке свой боевой канделябр, стал подниматься по лестнице. Кроме скрипа ступеней под его ногами не было слышно ни звука. Если Дэниелу и тому четвертому придурку вздумалось свалить, по возвращении они непременно растрезвонят своему освободителю, что бывший товарищ Конлана выкинул неприятный сюрприз и ускользнул, не попрощавшись.

Вэйл в очередной раз укорил себя за то, что сам по тупости сыскал на свой зад еще одну крупную проблему, и осторожно толкнул первую попавшуюся дверь на втором этаже.

Тот самый четвертый “почтенный сын” — вроде бы, его представили Куком — крепко спал на здоровой двухместной кровати, причем, судя по запаху, витающему в комнате, срубила его пара бутылок чего-то высокоградусного…

Вряд ли освободитель погладил бы своих верных слуг по головке за такой неблагообразный досуг.

Решив, что на этого парня можно даже не тратить время, Вэйл спустился вниз. Удачно, кстати, спустился, потому что ровно в тот момент входная дверь открылась, и на пороге появился Дэниел.

—О, а вот и ты! —Не скрыл своей радости пилот.

И, не успел проповедник открыть рот, заехал ему по физиономии. Тот от неожиданности потерял равновесие, но на ногах устоял. И, как назло, быстро сообразил, что происходит.

Как оказалось, скорость реакции у Вэйла все еще оставляла желать лучшего. При других обстоятельствах он никогда бы не схлопотал по роже от парня вроде Дэниела, который махал кулаками так, словно желал избить в первую очередь воздух, а не противника. Но это его и сгубило — спустя пару мгновений Вэйл чуток приноровился и уложил проповедника на пол парой точных ударов. Большего и не требовалось. Вэйл вдарил ему по башке все тем же подсвечником и оттащил к тем двоим, что проводили обряд.

На этом победное шествие пора было переводить к завершающей стадии. Вэйл перешагнул лежащие на полу тела и прошел к тумбочке, где помимо блюдец с токсином и дурмана дожидался своего часа тот самый шприц с антидотом.

Несмотря на свое сомнительное прошлое, пилот мало смыслил в веществах — он знал, какой эффект от чего бывает и сколько можно употребить, чтобы не окочуриться. Еще вчера он не мог и предположить, как сильно ему пригодится это знание.

По понятным причинам после смерти Лилит Вэйл стал испытывать стойкое отвращение к грязным кровавым смертям. Он по-прежнему оставался чудовищем, для которого убить человека не стоило почти ничего — в особенности, если этот человек — последняя мразь — но методы он теперь выбирал по возможности наиболее… чистые.

Сейчас такой метод лежал прямо перед ним. Еще привлекательней его делало то, что в случае расследования подобные смерти почтенных сынов будут смотреться почти что естественно — мало ли что могло ударить в их одурманенные головы во время обряда?

Об этом Вэйл думал, пока обшаривал тумбочку на предмет раствора. Как назло, хранился он у них в ограниченных количествах, и хоть двух флаконов по подсчетам пилота с лихвой должно было хватить для передоза всех четверых, он побаивался, что за годы своей службы освободителю ребята успели выработать нехилый иммунитет.

Все же выбора — как и времени — у Вэйла не было. Он до отказа заправил шприц чистейшим наркотиком и без зазрения совести приступил к делу.

Спустя время кто-нибудь найдет в этом доме четверых мертвых “почтенных сынов”, переборщивших с веществами во время своего странного обряда, проводимого на главаре. Руки их будут развязаны, а тела окажутся лежащими в неестественных позах. Сыщик поумнее, возможно, догадается о причастности человека со стороны…

Но Вэйл сомневался, что в этих трущобах люди вообще знали, что такое ум.

*

Смерть повсюду.

Смерть заполняет все пространство, но мне она не грозит. Потому что я ее создаю. Я и те, с кем мы причиняем друг другу боль.

Лишь убив все вокруг, мы ощутили облегчение.

И поняли, что мы способны на что-то еще.