—Но… эта сила… она же исцеляет! —Выпалила Лорента, —Нам говорили, что здешний лекарь помогает всем нуждающимся…

—Штука в том, —Коллис крепко затянулся, —Что нужда нужде рознь. И тут встает другой вопрос — так ли сильна эта нужда?

—И что же — нужду надо доказывать? —Най чувствовал себя полнейшим идиотом, несущим какую-то чушь. Понятно же, что этот проходимец пудрит им мозги!

—Скорее, показывать. Не только на словах, но и на деле.

—Каким же это образом? —Най почти потерял контроль над своим голосом и запоздало понял, что выдает этим свое пренебрежение.

—Вы удивляете меня, юноша, —Коллис пускал клубы дыма с мощью паровоза, —Неужто все в вашей жизни доставалось вам просто так?

Най почувствовал, что дым забрался слишком далеко в его легкие — приступ уже давал знать о себе клокочущим зудом внутри. Как же невовремя!

—Вовсе нет, —Он ослабил узел шейного платка, но лучше от этого не стало, —Именно поэтому я и хочу знать…

Кашель не дал ему договорить. Най судорожно втягивал воздух, но с каждым вздохом грудь горела все сильнее, а мысли становились все туманней. Какой же отвратительный запах у этой сигары — травянистый, сладковатый, разъедающий ноздри..!

…И такой знакомый…

Не помня самого себя от страха, молодой человек за пару шагов добрался до Лоренты.

—Успокойте своего мужа, мадам. Пусть он выйдет подышать. А мы с вами пока все обсудим…

Девушка во все глаза смотрела на мецената, внимая каждому его слову. Нет, нет, нет! Только не это!

Най из последних сил схватил ее за локоть, тщетно пытаясь поймать взгляд девушки:

—Давай выйдем. Надо поговорить. Это очень…

Кашель оборвал его на полуслове. И Лорента, даром что наконец соизволила посмотреть на него, сделала то, чего Най боялся больше всего.

—Все под контролем, я справлюсь сама. Иди на воздух, —Сказала она, и тонкие пальцы в шелковой перчатке легонько толкнули его в грудь.

Най не знал, чего бояться больше — своего приступа или тех дров, которых сейчас может наломать Лорента из-за своего упрямства и наивности.

Потому что сейчас в ее еще пока не затуманенных наркотиком глазах плотно обосновалась та доверчивая дурочка, о существовании которой он прежде мог только подозревать.

Он чувствовал, что не может дышать — в горле нещадно першило, грудь горела огнем и отзывалась страшными хрипами на каждую попытку произнести хоть слово.

—П-прошу, —Почти взмолился он.

Лорента уставилась ему практически в душу — и в этом взгляде не было и капли той теплоты и нежности, которыми он светился еще пять минут назад.

—Я знаю, что делаю, —Едва слышно отчеканила девушка.

Так ему не оставили и единого шанса увести ее отсюда. Выбирая между обмороком и туманной возможностью выцепить Лоренту из когтей этого жирного паука в обозримом будущем, Най все-таки отдал предпочтение второму варианту и вывалился из комнаты в полутемный коридор, сотрясаясь от сильнейшего приступа. Он едва успел уцепиться рукой за стену, чтобы не потерять равновесие, и только спустя несколько секунд заметил, что с губ его на пол упало несколько капель крови.

—Вам нехорошо? —Раздался откуда-то из-за плеча встревоженный голос.

Кристофер. И как только этот проныра подкрался так незаметно? Впрочем, сейчас Най вряд ли обратил внимание даже на пожар…

—Это еще мягко сказано, —Прохрипел ученый, вытирая рот тыльной стороной ладони.

Он отвернулся от стены и привалился к ней спиной. Кристофер уже услужливо протягивал гостю платок, то и дело поглядывая на капли крови на полу.

—Я могу чем-то помочь? —Осведомился он.

Промокнув губы кипельно-белым платком, Най распрямился и вздохнул полной грудью. От боли между ребрами из глаз чуть не брызнули слезы.

—Нет, —Покачал головой он, покосившись на дверь, откуда Лорента его практически выставила. На ум не шло ни одной толковой мысли. Как вразумить эту наивную девчонку? Как остановить Коллиса?

И что он вообще, черт возьми, задумал?

*

Вэйл чувствовал, как ремни впивались ему в запястья почти так же явственно, как капли дождя многолетней давности на своем лице. Он цеплялся за эту боль — единственное напоминание о реальности и о том, что все, что он видит — действие токсина. Но воспоминания были сильнее.

И он снова провалился в них, на этот раз еще глубже.

В порту сорок первой колонии всегда было жарко. Всему виной близость моря и неустанно палящее солнце. Вместе они превратили взлетные ангары в настоящие консервные банки, где вместо рыб мариновались потные прокуренные люди, ни для кого из которых во всей Нео-солнечной системе не нашлось места получше этого дна.

Мне было больно осознавать, что я мало чем отличаюсь от остальных — разве что возрастом и, как следствие, пока еще не угробленным здоровьем. Было, конечно, еще одно отличие, которое я скрывал ото всех с особенным рвением — я еще не успел оскотиниться здесь настолько, чтобы стать кем-то вроде человека, который сидел сейчас передо мной и пошевеливал языком дымящийся окурок.

—Значит, хочешь на место нашего Печника? —В зубах у него красовалась зияющая дыра, из-за которой, судя по всему, его и звали в порту Свистуном. Почему пилот его корабля носил кличку Печник, я спрашивать не хотел, —И с какой же это радости мне тебя брать?

“Не показывай им, что сомневаешься. Не колебайся” — напомнил я себе и, расправив плечи, выдал:

—Я же победил его в гонке.

Эхо от насквозь проржавевших железных стен ангара сделало мой голос жестче и грубее, чем он был на самом деле — наверное, к лучшему.

—Это ты верно подметил, шкет, —Свистун поерзал на ящике с каким-то грузом, на котором сидел, и тусклый свет выхватил из тени его дряблое кривое лицо, такое же уродливое и несуразное, как он сам — с косым глазом, поломанным носом и вздувшейся язвой на правой щеке, —Но ты мне скажи другое: на кой хрен мне незнакомый пацан, когда есть свой проверенный водила?

При всей моей неприязни к этому мерзкому типу и его команде неудачников, его можно было понять — в таких делах, какими занималась его команда, случайным людям не место. В особенности, если этот человек — нестреляный шестнадцатилетний мальчишка, которого ты видишь второй раз в жизни.

И все же я не мог не попытаться. Свистун не дурак, он прекрасно понимал, что я пришел проситься к нему в экипаж не от хорошей жизни. Достаточно было один раз глянуть на меня, чтобы узнать обо мне почти все — одинокий, без жилья и без гроша за душой, сбежавший из дыры еще худшей, чем эта.

Задумываясь об этом, я даже удивлялся тому, что вообще жив. Столько месяцев впроголодь, без крыши над головой — в городе вроде этого, забитого всяким отребьем, среди которого пираты — едва ли не самый благородный народ.

—Просто я лучше летаю, —Сказал я первое, что пришло в голову, —Со мной вы возьмете больше и вернетесь быстрее.

После таких самонадеянных слов смотреть на Свистуна стало стыдно. Я потупил голову и уткнулся взглядом в свои исхудавшие смуглые руки, кое-где сбитые в кровь после стычек со всякими отчаявшимися босяками и буйными пьянчугами.

Оказывается, дерьмо, в которое я по доброй воле влезал сейчас, еще было не самым худшим.

—И с чего вы взяли, что я не смогу стать своим? —Осмелел я, вновь подняв глаза на косматую рожу пирата.

Тот выбросил окурок и, покряхтев, поднялся на ноги.

—А это уже не тебе решать, шкет, —Он подошел ближе и обдал меня вонью кислого перегара, —А нам.

Как по команде, из соседнего помещения вывалили его люди — экипаж пиратского корабля “Стервятник”. Те еще отбросы, если задуматься, но ничего лучше я себе позволить не мог. По крайней мере, сейчас.

Без сомнений, они слышали весь наш разговор, и теперь смотрели на меня с таким презрением, словно я убил Печника у них на глазах. Хотя, возможно, в каком-то смысле так оно и было — я же победил его в гонке на “лодках”, крохотных суденышках для полетов на короткие дистанции. Другое дело, что если вашего пилота способен уделать шестнадцатилетний мальчишка, пару раз державший в руках штурвал, то это что-то говорит о вашем пилоте…