Най не мог ему этого дать, несмотря на всю любовь и уважение. Он был тем, кем был — упрямцем, помешанным на науке и готовым ради нее почти на все.

И самой главной его одержимостью уже десять лет был Нефрит — в последние четыре года, правда, из научного этот интерес стал менее… благородным, но в этом Най не любил признаваться даже самому себе, не говоря уже об окружающих…

Не сказать, что эти артефакты не манили больше никого, но из всех нынешних сотрудников музея один лишь Най побывал на Последнем корабле и смог отыскать способ отслеживания “следа” Триады — энергометр, что покоился сейчас в его сумке. Даже отец не подбирался к истине так близко.

Олаф Осклас тоже всю жизнь исследовал Нефрит, из-за чего сейчас Най пришел к выводу, что поиски директора музея и стоит начать с Зала Триады, куда он и направился, нервно стискивая в руке портфель.

В свете своих последних исследований и одной претенциозной, по мнению Оскласа, гипотезы, Най стал побаиваться этого зала. Иногда ему и вовсе начинало казаться, что перенасыщенный энергией Триады воздух даже издает характерный гул, но Олаф с Сонсоном приписывали эти беспочвенные подозрения излишне бурной фантазии молодого ученого.

Най же не только сломал голову в поисках доказательств, но и разрывался между жуткой возможностью практического подтверждения своей гипотезы и низменным, постыдным желанием почувствовать на себе эту силу, воспользоваться ей, как пользовались все эти ряженые дворяне с первых Колоний, называющие себя Хранителями.

Ему нужна была Нефритовая Клетка. Нужна была ее сила, способная исцелить любую болезнь, а значит, вырвать из его груди эту дрянь, которая сжирала его заживо.

И в то же время в погоне за жизнью и чуть-чуть за славой, воссоединив Триаду спустя несколько веков, изрядно подпорченную и дестабилизированную испытаниями и перевозками, выпавшими на долю этих артефактов, Най мог собственными руками собрать бомбу невиданной мощности. Возможно даже, вызвать второй Предел.

Единственный способ поймать двух зайцев — разделить Триаду, убедить Оскласа в необходимости и целесообразности хранения экспонатов отдельно друг от друга, возможно, даже в разных зданиях. Но на слово ему никто не поверит, а потому, чтобы это сделать, Най должен доказать свою гипотезу.

А для доказательств у него не было ни идей, ни времени.

Обо всем этом Най думал по пути к Залу Триады, минуя коридоры с Древностями, не представлявшими для него никакого интереса — компьютерами, телефонами, макетами многоэтажных зданий Древних, называемых небоскребами, странной одеждой в виде объемных клеенчатых курток и многослойных спортивных ботинок на шнурках с огромной уродливой высокой подошвой.

Научные сотрудники калибра поменьше занимались изучением причудливой Древней архитектуры или странной Доколонизационной моды — Най же считал себя птицей более высокого полета. Его интересовали не сами явления, а их природа — чем был Предел? Взрывом? Радиацией? Плодом человеческих или природных усилий?

Откуда взялась сила Триады? Почему именно нефрит впитал в себя эту силу? Почему именно эти предметы — веер, шахматы, птичья клетка? Что послужило истинной причиной смерти всех членов экипажа Последнего корабля?

В университете, услышав от преподавателя ответ “крушение”, Най чуть не плеснул ему водой в лицо, хотя за ним никогда не замечали излишней вспыльчивости. Его вывело из себя нежелание, казалось бы, профессиональных ученых докапываться до истины.

Как жестоко и цинично порой обходится с людьми судьба! Казалось бы, такая благая цель, такая великая мечта и похвальное упорство — отняли у Ная самое дорогое, наложили ограничения на всю его дальнейшую жизнь и теперь сподвигали его невесть на что.

Он мысленно усмехнулся этой мысли и шагнул в Зал Триады.

Проницательность Ная не дала осечки и в этот раз — Олаф Осклас действительно оказался здесь, задумчиво застывший возле витрины с Нефритовым Веером. Его ссутуленную фигуру молодой человек узнал бы даже в полной темноте.

Най уверенно направился к директору музея, попутно прислушиваясь к своим ощущениям — сегодня он не чувствовал никакого гула, и лишь воздух в зале казался ему чуть прохладнее, чем везде.

Осклас так усердно был занят созерцанием Веера, что заметил появление Ная только в последний момент, когда молодой человек был уже в паре метров от него.

—Найджел!? —Натянув поношенный вязаный жилет на круглом животе, Олаф спрятал руки в карманы брюк, —К-к-какими судьбами так рано?

А ведь действительно — рано. Порядком раньше, чем обычно — и все ради того, чтобы застать директора в самом что ни на есть деятельном расположении духа, еще не загруженным всей бюрократией музейного быта.

Часы не пробили еще семи утра, а Олаф уже был на ногах. Может, он и не ложился вовсе? По его лицу невозможно было понять.

Вот еще один повод уважать этого человека. Найджел бы ни за что так не смог. Он знал, что такое жертвовать сном ради работы, но не до такой же степени!

Впрочем, руководящие должности совершенно его не привлекали. Вся его натура требовала кипучей деятельности, постоянных перемен, а не перекладывания бумаг из одного ящика в другой. Этим он тоже был весь в отца.

—Очень хотел поговорить, —Най принялся поспешно открывать портфель, —Мне кажется, я сдвинулся с мертвой точки.

—Э-э-это ты о ч-чем?

Най давно привык к заиканию Олафа, и с годами даже перестал считать это дефектом. Просто особенность. К тому же, скорость речи совершенно не влияла на скорость его мышления.

—Энергометр поймал сигнал, —Молодой человек в несколько шагов преодолел расстояние до ближайшей витрины — с обычными нефритами — и разложил записи своих расчетов прямо на ней, —Вот, —Он указал на цифру “406,18Е”, —Это самый высокий показатель с тех пор, как я увеличил чувствительность энергометра к Следу.

—И ч-что это значит? —Олаф склонился над записями.

—Что заряд Триады претерпел перемещение в пространстве. След проявляет себя только в таком случае. А учитывая показатель, мы можем судить о дальности этого перемещения. И близости его относительно местонахождения моего устройства.

—И ты д-д-думаешь, что это..?

—Я уверен, —Выдохнул Най, —Это может быть только Клетка.

Олаф задумчиво потер небритый подбородок:

—Это все цифры, цифры… Н-на выходе что?

Най выложил на витрину еще один лист, на этот раз исписанный словами, а не уравнениями:

—Предел чувствительности моего устройства — не более пяти астрономических единиц. На этом расстоянии от нашей колонии находится порядка пятнадцати других планет, —Затараторил Най, —Шестнадцать, если быть точным, но сигнал с Колонии-32 дошел бы до меня только в виде шума из-за пояса астероидов. К тому же, если брать в расчет силу этого сигнала, то круг поиска сужается до трех астрономических единиц, —Палец молодого человека бодро заскользил по листу бумаги, —а это уже шесть планет, одна из которых окружена силовым куполом и не пропускает никакие сигналы, другая — закрыта для посещений из-за карантина и не принимает пребывающие судна — что дает мне право утверждать, что Клетка точно не там — и еще одна… находится в военном положении. По итогу окончательный круг я могу сузить до трех — Колония-11, Колония-18 и Колония-27.

Довольный своей тирадой, Най с облегчением выдохнул и во все глаза уставился на Оскласа.

—И ты с-считаешь, что сейчас будет ц-целесообразно..?

—Другого шанса может не появиться.

Олаф упрямо смотрел на него исподлобья. Най мысленно воззвал к — удивительно — расчетливости и, может, даже алчности этого человека. Как-никак, в случае обнаружения артефакта такого масштаба без выгоды он не останется: деньги от туристов и любопытствующих зевак потекут в музей рекой, а его директору, как руководителю экспедиции, непременно достанется вся слава.

Най не преминул бы сообщить Оскласу об этом, реши он заартачиться, но директор зашел с другого пути:

—А к-как же твоя гипотеза?

“Ну почему именно сейчас!?” — мысленно выругался Най. Надо же было испортить такой торжественный момент его воодушевления внезапным упоминанием возможности конца света!