По лицу невольно расползлась улыбка:

— Дорин шила.

— Редкая умелица, а уж какие кружева плетет — коснуться страшно. Тоненькие и нежные, как молочная пенка.

Фирре невольно бросила взгляд на мои перчаточки.

Вообще-то это была демо версия. Способ плетения, завезенный из моего родного мира. Я когда показала его Дорин, и та едва разум от восторга не потеряла. Ей и в голову не приходило, что кружево можно делать из тоненькой шелковой нити.

Конечно вручную, даже при помощи магии, много не наплетешь, но мне много и не надо пока. Мне пока для личного пользования.

— Встретишь хорошего драконира, подарю тебе такие на свадьбу.

Фирре замерла. После расправила дрогнувшими пальцами ворот-стойку на платье и со вздохом ответила:

— Я вея, вейра Леяш. Отец мой был драдером, но меня оставили веей по матери. Дракониры и на драдерах-то жениться брезгуют, а уж на обычных веях тем более.

— Здесь полным-полно неженатых дракониров, — сказала хладнокровно, блокируя неуместно вспыхнувшее сочувствие.

Развели тут касты. Какое унижение для бойкой умненькой девушки обнаружить, что она родилась третьем сортом — по определению. Отвратительно. Ничего-ничего, мы еще построим в Леяш коммунизм, если император меня не сожрет за то, что я его братика обижала.

— А вот будет у меня драконир, — вдруг решительно сказала Фирре. — И к алтарю со мной пойдет, как заколдованный.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга и, кажется, пришли к полному взаимопониманию. А после я без улыбки подмигнула отражению и вышла из покоев.

Клятву планировалось принимать в доме Гирпа.

Обычная кровная клятва для работников фабрики и отдельная, смертная, для семерых наемников на артефакты. Все время, пока я пробиралась по шумному Гнезду к выходу меня преследовала аналогия с храбрым портняжкой. Мол, семерых одним махом.

Едва выбралась во двор, около меня приземлился взмыленный Милош на кайране. Исхудавший, с темным горящим взглядом и растрепанной белокурой косой он был на редкость хорош собой. Я его словно впервые увидела. Окинула тем взглядом, которым обычно девочки смотрели на моего генерала. На Милоша пялились горничные из окон первого этажа, вышедшая следом за мной Рене, и даже невозмутимую Фирре, скупую на любые благосклонности, пробрало. Вон, как глазами сверкнула.

И в самом деле, как незнакомца увидела.

— Прошу, Эйвери, — полный темной, какой-то трагический красоты незнакомец галантно подал мне руку, улыбнулся и снова стал знакомым мне Милошем.

С момента отъезда Аша он в самой мягкой, но бескомпромиссной форме давал мне знать о своей симпатии. Но не давил, не требовал.

«Уступил место более хищной особи», — философски отозвался паучок.

То есть, дракон. То есть, отозвалась. А… Буду думать, как привыкла, иначе скоро окажется, что у меня внутри любой ифрит голову сломит, столько там народу.

Уже повеселее я запрыгнула на кайрана, к которому привыкла, как к родному. Заездила его, бедняжку. То мне на поля, то в леса, то к Гирпу, то обратно в дом родной…

— Будешь брать клятву? — Милош посерьезнел.

— Буду, боюсь без клятвы, — сказала честно. — Я недавно нашла особую кровную клятву Леяш, которую брали с некоторых рабочих.

Пока мы летели, быстренько пересказала Милошу клятву, и тот нахмурился:

— Страшная клятва, редкая. Такие доступны только древним родам вроде Варх-Винзо или Леяш, уверена, что справишься?

Нет. Меня уже и змеюшка отговаривал, и паучок, и чувство самосохранения. И если бы был другой выход, я бы к такой жутковатой клятве близко не подошла.

Когда мы опустились на кайранах во двор, рабочие и швейки из числа тех, кто и до начала трагедии работал на фабрике, уже собрались. В полном молчании позволила Милошу помочь мне спешиться. Его пальцы нежно скользнули от плеча до локтя, и я с подозрением на него уставилась. Но Милош смотрел куда-то в толпу, а после ласково подтолкнул меня к дому.

Сегодняшний день я не без оснований считала великим, поэтому в центральную зала заходила с полным осознанием происходящего.

Гирп в старинном официальном костюме тоже сознавал важность момента и встретил меня в дверях, словно мы не вчера расстались, уставшие, как собаки, а год не виделась. Троекратно расцеловал и предложил грога по старинной традиции.

— Выпью, но потом, — отказалась с улыбкой, даже не догадываясь, что спустя несколько минут буду радоваться своей предусмотрительности.

А заодно и жалеть, что пожадничала и стрескала за завтраком три блинчика вместо двух.

Я прошла в центральную залу дома, с радостью отмечая, что позитивные изменения коснулись и его. Исчезли извилистые коридоры из коробок и сундуков, паркет, натертый маслом, горел зеркальным блеском, а по стенах тянулась портретная иерархия клана Гирпов. Под потолком толпились гроздья светильников.

Хотя в зале все равно было тесно.

Медленно обошла по кругу собравшихся работников, приглядываясь, примериваясь. Наконец, остановилась ровно по центру залы, чувствую себя кресалом, о которое взгляды высекают искры.

— Каждый из вас принесет кровную клятву, — голос звучал спокойно и безэмоционально. — Также мне нужны семь добровольцев, которые принесут особую клятву и будут допущены к работе непосредственно со станками. Тайна производства кормит наш город и окрестные деревни, и если она выйдет за пределы нашей территории, мы умрем.

Ага. А еще у меня по территории ходит предатель. Слава богу, у меня от рождения нулевое доверие к двуногим… То есть, к людям. Я тряхнула головой, выгоняя из мыслей драконью половину, пока не сказала вслух что-нибудь подозрительное.

— Так-то оно так, да только под особой клятвой всякое с человеком творить можно, — одна из вей, сухопарая женщина с усталым лицом, пожала плечами и повела взглядом, проверяя реакцию. — Он, считай, не человек, а предмет.

За эти дни под зельем я прочла около сотни магических книг, и теперь понимала, насколько шокировала общество, принудив собственных слуг дать мне кровную клятву в Бельх. В Вальтарте кровную клятву брали только в особых случаях. А про особую и говорить нечего. Неслыханное дело!

В зале поднялся гул, ропот голосов поднимался волна за волной. Гирп было вскинулся, но я подняла руку, останавливая его.

— Я Хозяйка, — сказала жестко. — Хозяева не вредят собственной земле. Если я умру, то умрет и Леяш, вам ли не знать, насколько шатко наше нынешнее благополучие.

На меня обратились взгляды присутствующих. Недоверие, страх, надежда.