— Что сделали с моей семьей? Где твоя мама? Я бы хотела немного расспросить ее о прошлом.

Вейра Фирре совсем сжалась, но с усилием, явно принуждая себя, ответила:

— Все были казнены. Прилюдное сожжение вместе с челядью и милость была дарована лишь детям младше четырнадцати лет. Ответственность наступает с десяти, но новый император пошел на уступки.

— Клан Леяш ведь действовал не один?

— Нет… По Вальтарте прокатилась целая волна казней. Многие кланы были стерты с лица земли. Клан Нираз был полностью реорганизован и прибавлен к клану Фатих, а клан Диша, клан Лум, клан Сихонна были уничтожены. У некоторых остались маленькие наследники, вот как вы, но кто знает, дозволят ли им возродить свои кланы.

Как детали в часовом механизме, каждое событие, каждое сказанное слово, каждый взгляд вставали в свой паз с похоронным щелчком.

— Жестоко…

Экономка удивленно взглянула на меня:

— Вовсе нет. Великий император в силу юности был воистину добр. Женщин перед сожжением закололи, а мужчин опоили настойкой варвы — травы, затуманивающей разум. Благодаря ему, смерть моей матери была быстрой. Я ежедневно молюсь за императорское здоровье в храме. Детей и вовсе пощадили. Наследница клана Лум удочерена, и ведет жизнь, сравнимую с императорской по благополучию, а близнецы из Сихонна приняты в военной атенай сразу после его организации.

Теперь я знала, почему в таком бешенстве был император — я уничтожила его семью. Почему Дареш был так равнодушен к моему наследству — ведь у него был совсем другой хозяин. Почему меня так ненавидели столичные дракониры — члены их семей погибли в огне восстания, организованного Леяш.

Теперь я знала, почему в таком бешенстве был император — я уничтожила его семью. Почему Дареш был так равнодушен к моему наследству — ведь у него был совсем другой хозяин. Почему меня так ненавидели столичные дракониры — члены их семей погибли в огне восстания, организованного Леяш.

— Кого ни спрашивала, никто не мог рассказать о преступлении моей семьи, но откуда ты узнала?

Экономка жалко улыбнулась:

— Меня допрашивали. Полгода держали в тюрьме, и отпустили, только когда отдала императорскому артефакту часть памяти и поклялась не рассказывать об услышанном непосвященным.

Слышала я о подобных артефактах, которые работали вкривь и вкось. Некоторым стирали прошедшие полгода, а в результате те забывали имена родителей, а вот полгода помнили прекрасно. Или забывали и полгода, и еще дет двадцать впридачу, впадая в слабоумие.

Фирре повезло, что она выбралась из казематов при мозгах.

Я чувствовала опустошение и злость.

Я была всего лишь ребенком! Пусть из семьи государственных изменников, но всего лишь ребенком!

Вейра Фирре с тихим возгласом вдруг отпрыгнула от меня.

— Вейра Бельх, — забормотала она. — Не гневайтесь, в мыслях не было причинить вам вред.

Ее скачок привлек к нам внимание. На нас начали с аханьем оборачиваться, следом обернулись тот суровый драконир и старик Гирп, мгновенно побледневшие.

Совсем уже собралась сказать, что скоро возьму себя в руки, в конце концов, расстроенная женщина далеко не самое опасное существо в местных лесах. Тут вон деревянная богиня кровушку хлебает. А после левое плечо накрыло мягкостью и теплом, и… тяжестью.

Повернула голову, упираясь щекой в паучка. Рассеянно погладила тельце по мягким волоскам, мимоходом отмечая, что паучок разъелся до размеров телевизора.

— Вейр Гирп, если обед еще в силе, я бы хотела отправиться в таверну, — произнесла прохладно и безэмоционально.

Подобный голос делался у меня в периоды смут, тотальных проверок и финансовых революций, призванный скрыть масштаб трагедии.

Вейр Гир скептически сжал рот, напоминая, что он со мной еще ни о чем не договорился, но я и бровью не повела. Теперь мне было не нужно доброе отношение. Никто не будет добр к дочери государственных преступников. К наследнице земли, стараниями семьи которой, эта земля скоро будет уничтожена.

Ссадила паучка на разбитую аллею, и тот, шустро перебирая лапками, засеменил рядом, даже прибавил в росте, чтобы было удобнее его поглаживать.

Толпа, стоявшая на пути стеной, мгновенно разошлась, обожгла сотней неприязненных и откровенно ненавидящих взглядов. А спустя мгновение нас нагнал вейр Гирп.

— Ни к чему идти в таверну, мой дом совсем близко, — сказал он все также холодно. — У меня нет повара, но старуха Шише прекрасно печет и не откажет в помощи.

Он любезно подал руку, какой-то неприметной бабке, словно вышагнувшей со страниц старых сказок на разбитую улицу — согбенную, в темном платке и с аутентичной клюкой.

Мы остановились перед знакомой вывеской, где уже собрались Дорин с детьми и несколько сердито настроенных женщин из прислуги, вооруженные предметами быта от тяжелых книг до половника. Кажется, меня собирались спасать.

— Дорин, поставь на место вазу, она нийского производства и стоит, как три меня, Тисса, убери столовые приборы, поранишься.

Я раздала еще несколько распоряжений, прекрасно понимая, что толпа любуется спектаклем.

Один из дракониров, стоящих неподалеку, хмуро предложил:

— Воспользуйтесь гостеприимством вейра Гирпа, а я позабочусь о ваших людях. Их накормят и разместят на ночлег.

После секундного раздумья, благосклонно кивнула прыткому дракониру и обратилась к экономке:

— Вейра Фирре, проследите за добротой местного вейра. Остаетесь за старшую.

Драконир, и без того недобрый, сделался совсем уж пугающим. Наверное, думал, что в моих интересах перед ним лебезить и кланяться через слово. Ну что сказать. Не повезло мужику. Я недоверчивая и кланяться не обучена.

— Ведите, вейр Гирп, я полностью в вашем распоряжении.

В дом я зашла напряженная, как туго натянутая струна. Дом, внешне напоминавший пряничный домик, внутри оказался холодным, темным, заставленными какими-то ящиками и коробками.

— Многие пострадали, — пояснил Гирп, поймав мой недоумевающий взгляд. — А мой дом укреплен магически, и я дозволяю хранить здесь вещи, боеприпасы и магические артефакты.

— Магические артефакты? — спросила раньше, чем подумала.

Спросила и вдруг поняла, что краснею, как неуч у доски.

Мама до самой моей смерти шутила, что из всех рефлексов я унаследовала только базовый хватательный, а моим первым словом было «дай». К сожалению, это не было материнским кокетством и умилением хваткой доченькой. Я родилась при советской власти, и моя торгашеская натура было богопротивна интеллигентной до мозга кости семье.